Волхв

— Ну, пошли, если так, — легко согласился Нарышка и, зацепив повод коня, который толкался рядом и чуть ли ему в рот не заглядывал, повернулся, уходя.

Буслай подобрал ботинки и на несгибающихся ногах поковылял за ним. Его кобыла без понуканий побрела следом, как собака. За ней потянулись и остальные кони. Смагин вместе с Верославом пристроился за животными. Уже в лесу он понял, что они двигаются не в ту сторону, куда ушел отряд. Но спрашивать не хотелось. В хвойном сыром бору, заваленном так, что им то и дело приходилось искать обходы, разбушевавшийся ветер размахивал и цеплял ветками путников. Буслай потихоньку разошелся и уже спокойно выдерживал темп, заданный атаманом. Тот же шагал впереди, ни разу даже не оглянувшись. Клёнка не удержался и, обогнав растянувшийся отряд, приблизился к Нарышке. Через несколько шагов нарочито равнодушно он поинтересовался::

— Куда это мы идем?

— Тут керка* недалеко, — отозвался тот.

Смагин не знал, что такое керка, но чтобы не выглядеть в глазах охотников совсем уж дремучим гражданином, промолчал, надеясь, что скоро его любопытство удовлетворится. Небо все больше затягивало серым однотонным покрывалом, которое качающиеся вершины расчерчивали на полосы и зигзаги. Меж деревьев бился о стволы сильный ветер — похвист. Даже Смагин понимал — надвигалась непогода. Атаман все ускорял шаг. Буслай и перевозчик держались рядом, а вот Клёнка начал отставать. Однако далеко уйти они не успели — таким темпом прошли, наверное, не больше версты, и тут перед ними выросла, словно из-под земли, небольшая охотничья избушка об одном оконце, затянутом бычьим пузырем. Она была низенькой, но добротной, из толстых еловых комлей. На крыше когда-то был уложен дерн, и со временем там выросла густая высокая трава. Со стороны избушка казалась холмиком, можно пройти рядом и не заметить, если с торца.

Лошадей привязали к вытянутой между двумя соснами балке — коновязи. Кленка заметил, что ее поверхность обглодана, похоже, многочисленными лошадиными зубами. Выходит, люди здесь бывают часто. Атаман вытащил из металлической пазухи на косяке тонкий колышек, запирающий керку, и потянул скрипнувшую дверь на себя. Пригнувшись, вошел. Путники последовали за ним. В комнатке едва можно было развернуться вчетвером. Невысокий потолок из располосованных пополам молодых осинок почти царапал макушки, а Верославу, вообще, пришлось заметно ссутулиться. В центре Смагин увидел небольшую обмазанную глиной печку с дымоходом — выжженной изнутри осиной, выходящей на крышу. Рядом была свалена внушительная охапка дров, под окном на четырех толстых ногах стоял крепкий стол. По трем стенам прилепились широкие лавки. На ближайшую он и рухнул, как подкошенный. По соседству присел на краешек Буслай. Верослав вышел на улицу. В открытую дверь Клёнка заметил, что он зачем-то полез по пологой торцовой стене кирки на крышу.

— Заслонку открывает, — пояснил на его не заданный вопрос Буслай.

Он немного дрожал и глубокими вздохами пытался унять дрожь. Получалось неважно. Грязь на его лице и одежде подсохла, и, чтоб хоть чем-то заняться, он начал отковыривать ее ногтями.

Пошуршав наверху заслонкой, сполз с крыши Верослав и, нагнувшись, вошел в керку. И сразу сел на ближайшую лавку — ему было очень неудобно стоять.

В домике приятно пахло елью и высушенной травой — под крышей по углам Смагин заметил связанные пучки пижмы и зверобоя.

Нарышка закинул в печку дрова потоньше, запихал под них заготовленного мха и березовой коры и чиркнул извлеченным из котомки кресалом. Мох занялся с пятой или шестой попытки. Дождавшись, когда он разгорится весь, атаман прикрыл дверцу и тоже присел на лавку.

— Здесь переждем, — он беспокойно выглянул в открытую дверь.

— А что, дальше не пойдем? — Клёнка тоже посмотрел на улицу.

Еще больше потемнело. По всему вот-вот должно было ливануть.

— Да хорош ужо бегать. Мы свое дело сделали — завели дружинников в глухомань. Скоро должны Кряж с сынами подойти.

— И Молчун?

— И он, куда же без него.

Рядом обнял себя ладонями продрогший Буслай.

— Как ты? — атаман повернулся к нему.

Тот повел плечом и излишне радостно улыбнулся:

— Нормально, живы будем — не помрем.

— Чего ты туда полез-то? — Верослав наклонился вперед и сложил широкие ладони на коленях.

Атаман тоже ожидал ответа с интересом.

— По дурости. Показалось, что там потверже будет. Решил, что на следах они уже по колено растоптали, можно и провалиться. Вот и полез.

— Это ты удачно полез. Еще бы чуть-чуть и засосало.

— Ниче. Как говорят. Была — не была, что Бог ни даст, все на благо: либо выручит, либо выучит.

— Точно, — поддакнул атаман и поднялся, чтобы закрыть дверь.

В проеме он остановился:

— Никак Молчун.

Все прислушались. Верослав подошел к атаману и тоже выглянул в низкую дверь.

— Он, конечно. Вон как руками режет. Торопится на огонек.

Молчун быстро приблизился. Мужики посторонились, и он вошел в керку. И только закрыл дверь, как за ней начал нарастать шелест приближающегося ливня. Дождь накрыл домик и все вокруг в считанные доли времени.

— Как ты вовремя, — Нарышка подхватил свою котомку и, установив ее на лавку, принялся потрошить.

Тугарин согласно мыкнул и присел у разогретого бока печки, вытянув ладони.

— Что дружинники? — Нарышка уложил на стол куски вяленного мяса, зеленый лук, варенные яйца, туесок с солью.

— М…мм, — махнул рукой в сторону, откуда они пришли Молчун, — и присел на землю.

Мужики продолжали ожидающе смотреть на него. Тогда Тугарин улегся на землю и свернулся калачиком, подложив под щеку ладони.

— Ага, на отдых расположились, — догадался атаман. — Где, у болота?

Тугарин закивал головой.

— Наших не видел?

Тугарин снова замотал головой, на этот раз отрицательно. Буслай протянул свою котомку Нарышке:

— На, выложи там.

Атаман перехватил его сидор в воздухе:

— Иди грейся, а то еще заквохаешь, не дай Бог.

Буслай послушно пересел поближе к постепенно нагревающемуся боку печурки.

* * *

Дождь гудел за окном до самого вечера. Атаман поразмышлял и еще днем отправил на улицу Верослава в дозор. Через определенный срок его промокшего чуть ли не до костей сменил Молчун. Верослав развесил одежду по стенам у печки, а сам, завернувшись в плащ атамана, уселся на лавке, подтянув колени к подбородку. Смагин попытался тоже напроситься на пост, но Нарышка твердо его остановил, мол, не твое это дело на дозоре стоять, нет к этому привычки. А раз так, то сиди здесь, и если хочешь быть полезен, посмотри обувку у всех после влаги размокшую. Клёнка с удовлетворением занялся указанным делом. Правда, дальше обычного осмотра и советов у него дело не пошло — инструмент остался в княжеском тереме.

Кряж с сынами заявился уже в сумерках. Заржала за окном кобыла Буслая. Ей ответил издалека Сивка Кряжа. Мужики сразу узнали его гулкое ржание и повскакали с мест. Атаман сам откинул дверь и стоял в проходе, поджидая пока подойдут разведчики.

— Ну, слава Богу, — наконец он увидел их.

Они шагали неспешно, ведя коней в поводу. Молчун уже встречал товарищей.

Скинув плащи у входа, они вошли в керку, и в комнатке стало не развернуться. Кое-как Кряжу с сыновьями освободили места на лавках у раскрасневшейся печурки. Они сбросили промокшую одежду и, выжав ее за порогом, тоже развесили на стене рядом с вещами Верослава.

Мужики выглядели уставшими. Каждому тут же сунули в руки по кружке с травяным чаем и они громко зашвыркали, блаженно прикрывая глаза. Буслай уже нарезал вяленное мясо своим огромным ножом с рукояткой, покрытой шкурой. Смагин взялся ему помогать.

Дождавшись, пока мужики наедятся, атаман вздернул подбородок:

— Ну, что там дружинники? Рассказывайте.

Кряж проглотил последний кусок и оперся ладонью на коленку:

— Завели. Как миленьких. По болотине мы шли долго, чтоб они поглубже за нами увязли. А когда уже топь натянулась, мы подальше его, — он кивнул на довольного Починка, — кушак закинули на кочку, в самую глубь и повернули.