Волк

Это была женщина, поняла Рио.

— Вы позволите осмотреть вас?

Голос действительно принадлежал женщине, был гладким как шелк, и по неясной причине Рио представила, что за капюшоном она скрывала длинные темные волосы.

— Меня ударили по голове, — пробормотала Рио.

— Так я могу осмотреть вас?

Странный акцент сочетал французский и румынский. Хотя лингвист из нее так себе.

— Конечно.

Она даже не спросила, была ли женщина медсестрой или доктором. Ветеринаром. Всё лучше, чем ничего, и ей небезопасно светиться в больницах. У Моцарта были люди повсюду в Колдвелле…

— Вы монахиня, — выпалила Рио, откладывая пистолет. — Вот кто вы.

Когда женщина опустилась на край лежака, она опиралась на руку Люка… а потом обратились к нему:

— Оставь нас наедине, и передай мне фонарь. Благодарю.

Люк помедлил.

— Оставь нас, — резко повторила женщина. — Ты не ее супруг. Тебе не положено видеть ее. Уходи.

Спустя мгновение Люк посмотрел на Рио.

— Я буду наверху.

— Все нормально, — ответила Рио. Хотя было подозрение, что она лгала.

— И ты должен достать ей еду и питье, — приказала монахиня. — Сейчас. У нее обезвоживание и необходимо питание.

Люк не казался тем, кто легко выполняет чужие приказы. Но он устремился к лестнице так, будто на него накричал школьный учитель.

Когда тяжелые шаги застучали по ступеням, фигура в балахоне и с сеткой на лице повернулась к Рио. Но женщина не произнесла ни слова, пока Люк не закрыл дверь.

— Расскажи мне, женщина, — сказала она тихо. — Что с тобой произошло?

Глаза Рио наполнились слезами. Она хотела заговорить… но внезапно воздух закончился в легких.

— О, милая. Мне так жаль. — Мягкая рука взяла ее собственную. — Переведи дух, мы не торопимся.

— Я в порядке. — Рио сделала глубокий вдох и поморщилась. — Правда.

Ой ли? Она сомневалась. Наверное, совсем нет.

— Что у тебя болит?

Все.

— Больше всего голова. Они ударили меня пистолетом. Дважды.

Собираясь быть послушным пациентом, хотя рядом не было никого с планшетом в руках, кто бы оценил ее прогресс на пути к выздоровлению, Рио попыталась сесть. Розово — белая ткань, накрывавшая ее до подбородка, соскользнула…

Обнажая разрезанную футболку и красную полосу там, где ее резали перочинным ножиком.

Рио опустила взгляд на себя. И потом дрожащими руками свела две половины вместе.

— Ты оправишься, — сказала грустно монахиня. — По крайней мере, в физическом плане. Об этом я позабочусь.

На две секунды Рио буквально вернулась на пол той квартиры, оказалась растянутой и привязанной к колышкам, а серебряное лезвие скользило…

Дрожь охватила ее так быстро, в теле подскочил адреналин.

— Давай, займемся твоей головой, — сказала женщина спустя мгновение. — Начнем с нее.

По крайней мере, Рио показалось, что именно это она и сказала.

Из — за внезапного крика в голове она перестала что — либо слышать.

Глава 18

Люкан стоял в пустой старомодной кухне, пялясь в грязное окно, пытаясь не думать о том, что происходило сейчас в подвале. Когда время растянулось до невыносимых пределов, и он почувствовал желание вмазать куда — нибудь или пробить стену головой, фары показались на длинной подъездной дорожке и приблизились к фермерскому дому.

Он обхватил оба пистолета и опустил на них взгляд. Один он взял в тюрьме, ему выдали его для использования против людей и только в ходе наркоторговли. Другой он достал из рюкзака, прихваченного из той квартиры. Он знал, сколько пуль было в первом… и понятия не имел, сколько в последнем.

Подойдя к двери, Люкан прижался спиной к стене и выглянул. Когда свет погасили, его волчьи глаза приспособились к темноте.

Хэтчбек припарковали впритык к заднему бамперу угнанного «Катлесса», и когда Мэйхэм выбрался из машины и достал три коробки пиццы, Люкан прошептал молитву Старшему Волку, пусть он и не верил в него. В Нее. Не важно.

— Я у тебя в долгу, — прошептал он Ей, выходя из дома. Потом сказал громче: — У тебя получилось.

Мэйхэм был как обычно весел, мужчина поднимал коробки как трофеи, добытые в полосе препятствий.

— Я привез сырную, сырную с пеперони и сырную с сосисками и пеперони.

— А ты…

Заключенный кивнул через плечо.

— Стащил галлон бутилированной воды. Лучшее, что смог сделать. Вода в багажнике… вот, держи.

Люкан принял коробки, сжав их между двумя девятимиллиметровыми, чувствуя исходящее тепло и запах сыра и соуса.

— Я за водой…

— Я занесу…

— Нет.

Мэйхэм застыл, открывая багажник.

— Почему нет? Ты сказал, что тебе нужна помощь.

— Оставайся здесь, — отрезал Люкан. — Ты не войдешь внутрь.

Люкан зашел в дом, сгрузил коробки с едой на обитую столешницу и выскочил на улицу.

— Забудь, — сказал он, выходя спустя секунду. — Даже не начинай.

Мэйхэм прислонился к хэтчбеку, скрестив руки на груди, держа галлон воды двумя пальцами. И он не улыбался.

— Я не стану обсуждать это. — Люкан шагнул вперед. — Отдай мне воду. Буду должен тебе. На этом все.

— У тебя проблема, заключенный.

— Может да, может нет. Как бы то ни было, тебя это не касается.

— Черта с два, еще как касается. Ты просил меня приехать с едой. Если тебя поймают с… что бы там ни было… я буду соучастником.

— Никто не знает, что ты здесь.

— Гарантий нет. Ты знаешь, как это бывает в колонии. Секрет не утаишь, а то немногое, что остается в тайне, может быть использовано против тебя.

— Значит, меньше знаешь, крепче спишь, верно?

— Нет, в данном случае, если ты не имеешь прикрытия… то в большей опасности нахожусь я.

— Мне не нужно прикрытие.

— Тебе нужна была пицца. И что ты будешь делать с едой завтра…

— Достану сам. Мэйхэм, тебе пора…

— Я знаю, что ты притащил сюда медсестру. — Когда Люкан прищурился, второй заключенный покачал головой. — Так что здесь может быть два варианта: ты либо трахаешь ту женщину в мантии, либо она лечит кого — то по твоей просьбе. Раз ты не попросил меня привезти букет красных роз, думаю, дело не в свидании.

Подавшись вперед, Люкан выхватил воду.