Волк

Приоритет один — есть. Приоритеты два и три…

Разворачивая башню, опцион по дороге полоснул лучом зенитную спарку, угодившую в прицел. Танк-носитель превратился в вулкан, горящие обломки взлетели над верхушками деревьев. Змей завершил разворот, но выстрелить не успел. Орудие ближайшей самоходки злобно рявкнуло, сокрушительный удар сотряс корпус бота. Змей едва не вылетел из ложемента. На миг ему почудилось, что ярко-рыжее пламя вырвалось из обзорников и теперь гуляет внутри бота. В голове гудело, уши терзал звон колоколов. На пульте, словно пульсирующие волдыри, мигали три красных индикатора; две внешние камеры и один микрофон приказали долго жить.

— С-с-сука! — прошипел сквозь зубы Змей.

Он поправил сбившийся прицел и вдавил гашетку до упора.

Звук выстрела второй самоходки потонул в грохоте взрыва её сестры, взлетевшей на воздух. Бот вздрогнул от нового удара. Он показался Змею слабее первого, но вскоре опцион выяснил: эта беда вгрызлась глубже. Третья камера — не в счёт. Профиль башенного излучателя в контрольной сфере сделался пунцовым. Башню заклинило, механизмы больше не откликались на команды.

По обшивке лязгали и звенели тяжелые бронебойные пули. Одна из уцелевших зенитных спарок, развернув стволы горизонтально, открыла огонь по боту. Броню ей не пробить, подумал Змей. Самоходка опаснее: пять-шесть кучных попаданий, и я могу заказывать венок на могилу. Народная забава: стрельба по неподвижному объекту…

Выстрел был ему ответом.

* * *

В небе царила убийственная свистопляска.

Блекло-голубой, выцветший, как застиранная простыня, купол исчеркали стрелы ракет. За ними тянулись растрепанные ветром хвосты. Взрывы слились в громовую ораторию, словно там, в вышине, ярилась сухая гроза, озаряя горизонт вспышками молний, не в силах разродиться дождём.

О нет, дождь всё же шел — ливень из обломков исковерканного металла. Над джунглями, притихшими в ужасе, поднимались столбы дыма, грозя новыми пожарами. От зениток вверх тянулись трассы очередей, вонзаясь в десантные боты и бессильно расплёскиваясь снопами искр. Авиация астлан несла огромные потери, но из боя не выходила. Автоматические пушки — против лучевых батарей. Ракеты — против плазмы. Стрелки и пилоты — против пилотов и стрелков.

Астлантида против Помпилии.

— …Первый, я Второй! У нас два прямых попадания, теряю управление. Иду на вынужденную…

— Второй, вас понял. Прикрываем.

Строй ботов нарушился. Чадя и полыхая, дальняя вершина треугольника отвалила вправо. Подбитая машина раскачивалась, как пьяница в поисках ускользающего равновесия. К ней ринулась пара вертолётов — добить! — и вспыхнула багрово-алыми стрекозами от сдвоенного залпа плазматоров.

— Третий, подавить наземные огневые точки! Я держу воздух.

— Есть подавить!..

Взрывом у самоходки сорвало башню. Кувыркаясь, та улетела в джунгли, оставляя за собой просеку. На месте зенитной спарки вспух смоляной гриб с красными пятнами на шляпке. Рядом вырос новый гриб, поменьше. Из-под прикрытия зарослей стартовала ракета-одиночка; её поцелуй тряхнул головной бот, заставив сбиться с курса.

Бот-подранок дотянул почти до самой земли. На высоте десяти метров он не выдержал, рухнул в джунгли, с треском ломая стволы деревьев. Третий заходил на посадку по ломаной траектории — похоже, боролся с проблемами. Уцелевший штурмовик астлан, закладывая крутые виражи, спешил убраться прочь. То ли командир экипажа признал поражение, не желая гибнуть зря, то ли попросту расстрелял весь боекомплект. Первый бот шёл ровно, как на учениях, опускаясь в заданную точку, когда внизу, в центре района высадки, рванулся к небу особый гриб: бледно-голубая поганка.

* * *

— На носилки его! Живо!

Ливия не нуждалась в знании астланского, чтобы понять смысл приказа Тизитля. Она моргнула. Перед глазами плавали трепещущие круги. Глухой взрыв, прозвучав ближе, чем хотелось бы, на вид не сулил большой опасности. Впрочем, зрение Ведьмы до сих пор не восстановилось полностью. Она проводила взглядом бот, который ухнул в чащу. Земля под ногами содрогнулась. Нормально, оценила Ливия. Жесткая посадка, потерь нет. Надо ждать: пять, от силы семь минут.

Десантники вот-вот будут здесь.

В пятидесяти метрах от нее чадили жирной копотью остовы зениток. Лежал на боку серо-жёлтый тягач, придавив бесполезные ракеты. От гари першило в горле. Куда-то бежали солдаты, спешно занимая позиции. Броня бота, где прятался Змей, была изъязвлена глубокими оспинами. Торчал культей свернутый набок ствол излучателя…

— К вертолёту? Он не взлетит.

Олин махнул рукой в сторону замершего геликоптера. Машина выглядела целой, но мёртвой. Прав громила, не взлетит. После взрыва электромагнитной бомбы вся электрика в радиусе двухсот-трехсот метров вырубается наглухо. Ботам тоже потребуется время, чтобы перезапустить системы…

— Не заведётся! Ты что, не понимаешь?

В голосе Олина мелькнули нотки паники.

— Этот — заведётся.

Резким движением Тизитль указал на тупоносый грузовик, притаившийся на опушке, под кронами исполинской гуавы. Двое охранников, прилетевших сюда в одном вертолете с Ливией, уже развернули походные носилки. Еще двое, наскоро отсоединив датчики, перекладывали Марка с топчана на брезент. Когда носилки подняли, Марк застонал, неловко повернулся и вывалился наземь.

Не в счёт, подумала Ливия. После моего коктейля Кнут не в счёт.

— Обезьяны косорукие! Быстрее!

Охранники склонились над Марком. Тизитль мотнул головой в адрес Олина — проследи за тупицами! — и побежал к грузовику.

Пора, сказала себе Ведьма.

Кулаком она ломала стопку черепиц. Основание черепа охранника сломалось гораздо легче. Бить было удобно: возясь с Марком, астланин присел на корточки, и кулак прилетел ему точно под затылок, как манекену на тренировке. Напарник покойного поднял изумлённый взгляд на женщину, выпрямился и поймал жесткое, как подошва, ребро ладони в кадык.

Этой подлости Ливию обучил Змей.

Третий, самый шустрый, успел схватиться за автомат, подвешенный на грудь. Ливия чудом извернулась, уходя шустрику за спину. Левой рукой она обняла парня за шею, передавливая сонную артерию; правой — клещами вцепилась в запястье. Главным для нее было не запястье, а указательный палец автоматчика, лежавший на спуске. Рывок, судорога, и очередь в клочья разворотила живот последнего из охраны.

Оставался Олин, который пропал из поля зрения.

Не давая шустрику опомниться, Ведьма дернула его на себя, разворачивая — и пригнула голову, укрываясь за живым щитом. Содрогнувшись, парень обмяк в ее хватке. Кто стрелял, Ведьма не заметила. Продолжая удерживать труп, она попыталась сорвать с астланина автомат. Ничего не вышло: ремень зацепился за нагрудный знак. Ливия выругалась, и в нее, обнимавшуюся с мертвецом, с разгону врезался носорог, опрокидывая на землю.

К счастью, не на Марка.

Руку с пистолетом она успела перехватить. Стало ясно, кто стрелял, прикончив шустрика, но эта информация теперь была нужна Ливии, как прошлогодний снег. Большой палец воткнулся между взведенным курком и затворной рамой, не позволяя Олину спустить курок. Громила приподнялся, взмахнул свободной рукой; ему мешал мертвец, зажатый между ним и Ведьмой. Ливия отклонилась, как могла, кулак Олина скользнул по её скуле, ободрав кожу. Нож, вспомнила она. У шустрика на поясе висел штык-нож… Олин зарычал, стараясь отшвырнуть покойника: локоть Ливии едва не вывернулся из сустава от такого поворота событий. Но ладонь уже нашарила рукоять, и клинок, выскользнув из ножен со сломанной защёлкой, сделался законной добычей Ведьмы.