Волки Дикого поля
Шрифт:
– Батюшка, ты для меня выше любого воеводы, выше князя. Прикажи, и я немедля отправлюсь…
– Остынь, сыне, тем другая сторожа озадачится. Сбирайся в мовь, попарься да отдохни.
Евпатий шагнул к порогу горницы и застыл. Весь его облик излучал робость и нерешительность.
– Батюшка…
– Чего?
Лев Гаврилович пристально всматривался в карту.
– Ступай, сыне, мне недосуг.
«Ладно, – думал Евпатий, – нынче и впрямь недосуг… Спросить бы её прямо и без утайки, люб я или нет… Коли люб, и сватов засылать можно. А коли не люб?..
Данила Кофа, так же как Лев Коловрат за воинскую доблесть, был пожалован воеводой Дедославля рязанским князем Романом Глебовичем. Своих детей, а их было четверо, любил без памяти. И если к трём сыновьям относился как к будущим воинам – с излишней придирчивостью и строгостью, – то единственную дочь Елену баловал как мог. Но дочь взрослела, её ждала обычная участь женщины тех лет – жены и матери, однако Данила Данилович решил, что Елена должна овладеть грамотой и отправил её в муромский Покровский монастырь, где обучались дочери князей и бояр.
Отдавали в монастырь девчонку-замухрышку, а забирали уже взрослую девушку – высокую и ладную.
Её красота и стать настолько поразили сопровождавшего боярина Жидислава Путятича, что он тем же вечером пал в ноги Даниле Даниловичу с воплем:
– Отдай мне Елену в жёны! Жизнь без неё не мила!..
– Куда тебе? – подивился воевода. – Ты ж ростом вдвое меньше её. Будешь рядом, аки репей у малины.
– Не смейся, Данилыч, мой рост – в корень.
– Не хочу неволить единственную дочь, – сказал Кофа, как отрезал. – Сама пусть скажет, кто ей станет люб…
Однако, смягчившись, обещал подумать.
После того как Елена приметила в соборе Евпатия Коловрата, она так же потеряла и сон и покой. Влюбилась без памяти, с первого взгляда. Да и батюшка не единожды сказывал про воинскую доблесть и Льва Гаврилыча, и его сына Евпатия, тем самым ставя пример собственным сыновьям.
Воображение Елены рисовало огромного русоволосого богатыря с улыбкой ребёнка. Таким он и оказался. И был стеснительным, как ребёнок. Как он покраснел, когда их взгляды встретились!..
А однажды она, промаявшись почти до утра без сна в своей девичьей светёлке, нежданно заснула, ей приснился сон. Высоко-высоко, из-под самых Божьих небес она принимает на руки израненного стрелами супруга своего, мгновенно залечивает все его раны, и он улыбается ей… И Елена поняла, что это судьба.
Проснувшись, она едва сдержалась, чтобы не закричать. Но всего лишь позвала няню и попросила подать воды.
Данила Данилыч намекнул как-то, что бравый боярин жизни без неё не мыслит.
– Кто? – спросила Елена.
– С кем тебя из Божьей обители забирали – Жидислав Путятич.
– И думать забудьте, батюшка, – устало ответила Елена. – Не будет этого. Другой люб.
– Вот как? – удивился Данила Данилыч. – А не скоро ли? Едва из обители возвернулась… Кто же это?
– А сами не ведаете?
– Неужто Евпатий?
– Он.
И мне без него жизнь не мила… Это Божий промысел, батюшка.– Наталья! – позвал жену. – Доченька-то наша повзрослела… Теперь сватов станем ждать.
– Лучше Евпатия мужа ей не сыскать, – ответила матушка.
– И ты уже знаешь?! Все знают, одному мне невдомёк.
– Глаза пошире отвори, – посоветовала мужу.
Двор воеводы Данилы Кофы был тоже на Подоле.
Обычно Евпатий проезжал мимо, не обращая внимания, ну двор и двор, каких здесь много.
Но следующим ранним утром, собравшись на службу в детинец, он краснел непривычно, заранее зная, что проедет мимо дома, в котором живёт Елена.
Верный мечник Найдён ждал у крыльца, чалый жеребец Евпатия уже был осёдлан.
Вот и частокол ограды Кофы, за которым дорогой его сердцу дом. А у ограды…
Сердце Евпатия зашлось в стуке, в голове помутилось, едва с коня не свалился.
У ограды Елена в красном сарафане и синем платке, рядом нянька.
Всадники склонили головы, желая здоровья женщинам.
– Евпатий! – услышал он и тут же остановил коня.
Она подошла близко и, взявшись за стремя, тихо сказала:
– Коли я тебе люба, шли сватов…
И вместе с нянькой они скрылись за воротами усадьбы.
– Ох и лихая! – восхищённо произнёс Найдён. – За такой в огонь и воду… Евпатий, – осторожно позвал застывшего друга. – Ты вживе?
Евпатий очнулся и решительно повернул коня назад.
– Куда? – закричал Найдён.
– За благословением матушки и батюшки, друже!
В листопаде-октябре и свадьбу сыграли.
Это был пир на весь мир, и гуляли на нём, как равные, и князья рязанские, и бояре хитрые, и воеводы лихие, и дружинники смелые.
А уже через положенное время одарила Елена Даниловна супруга своего первенцем, и назван был он именем Александр.
Тайная княжеская служба
В один из дней месяца травня-мая 1219 года воеводу Льва Гавриловича Коловрата вызвали в княжеский терем.
В горнице был рязанский князь Ингварь Игоревич и правитель Пронска Юрий Игоревич.
Братья ценили воеводу.
Ингварь Игоревич, увидя вошедшего, пошёл навстречу. Весёлые, слегка раскосые его глаза глядели тепло и радостно.
Одет в синий кафтан, который немного скрывал полноту стареющего князя, бархатные штаны и красные булгарские сапоги.
Юрий Игоревич был в лёгком малиновом полукафтанье.
– Доброго здоровья, государи мои!
– Будь здрав, Лев Гаврилыч!
Ингварь Игоревич обнял за плечи и усадил на дубовую скамью, несмотря на возражения, со словами:
– Много лет нам честно служишь – достоин!
Ярко светило солнце сквозь окна, пахло травами, к балкам крепились пучки, запах которых был знаком с детства, такие он собирал с матушкой Меланьей.
Защемило внутри.
– Пригласили мы тебя, воевода, по важному делу, – начал разговор Юрий Игоревич.