«Волос ангела»
Шрифт:
Глабарис задумчиво поболтал в бокале остатки виски с полурастаявшими кубиками льда, прислушиваясь, как они тихо позванивают, ударяясь о хрустальные стенки высокого стакана. Предложение было неожиданным – профессор только начал работать над книгой. Отказаться, сославшись на занятость, и вернуться домой, к оставленной рукописи? Но таким людям, особенно когда они сами приглашают тебя, не принято отказывать. И почему, собственно, нужно думать об отказе? Заработать хорошие деньги, практически не прилагая к этому никаких усилий, а только осмотрев коллекцию? Это же прекрасно! Риска нет, коллекция старинных икон, принадлежавшая Джереми Кеннону, весьма известна, и не одно поколение
– Я согласен, – профессор поставил стакан на край стола. – Однако прежде чем приступить к работе, я хочу осмотреть коллекцию.
– Конечно, конечно, – засиял фарфоровой улыбкой хозяин. – Это можно сделать не откладывая. Но у меня есть к вам одно маленькое условие.
– Какое? – насторожился Глабарис.
– Пустяк… – небрежно махнул рукой миллионер. – Не упоминать моего имени. Напишите, например, что видели ее в нашем университете или еще где-нибудь. Идет? А чек за предисловие вы получите после знакомства с шедеврами. Текст должен быть готов через три дня…
Вечером Глабарис гнал свой автомобиль по широкому шоссе на запад. В бумажнике лежал полученный чек – сумма стоила того, чтобы вывернуться наизнанку, расхваливая и без того прекрасные творения безвестных мастеров из далекой России, которые должны быть вскоре выставлены на аукцион.
Но зачем терять время? Это те же деньги. Ехать долго, и вполне можно успеть вчерне набросать некоторые мысли.
Профессор закурил сигарету, привычно пошарив рукой на приборном щитке – дорога шла под уклон, за которым был достаточно крутой поворот, поэтому он внимательно смотрел вперед, – выключил тихо мурлыкавший магнитофон, вынул кассету. Вставил чистую и включил на запись.
"…Некоторое время назад я имел честь быть приглашенным профессором факультета истории искусств Висконсинского университета в городе Мэдисон…"
Вроде ничего получается начало? Глабарис сунул сигарету в пепельницу и продолжил:
"…Мои друзья таинственно поведали мне о несметных сокровищах, которые сразу захватили мое воображение. Это было так, как будто я вошел в подземный склеп времен Древнего Рима и предстал перед потрясающими, чудесным образом сохранившимися картинами. Картины? Нет, на самом деле это была сама святость, сияющая в полутьме. Лики на иконах были темные, некоторые потрескались, другие послужили пищей для червей. Но пронзительные глаза их были как живые.
Я боялся притронуться к этим сокровищам…"
Действительно, неплохо получается. Если наговорить целую дорожку на кассете, то можно считать предисловие почти готовым. Потом останется отдать машинистке перепечатать, отредактировать и передать в контору издательства.
Глабарис довольно хмыкнул, закурил новую сигарету и включил подфарники – быстро темнело.
Через два месяца после поездки Глабариса в Мэдисон жена принесла ему в кабинет, где он работал после обеда над рукописью своей книги, ворох свежих газет. Молча положила перед ним листы с отчеркнутыми ярко-желтым фломастером заметками.
– Что это? – непонимающе уставился на нее профессор. В его доме все прекрасно знали, что нельзя нарушать покой главы семейства, когда он уединяется для работы в своем кабинете, и тем не менее постоянно пытались это сделать. – Неужели нельзя подождать, пока я освобожусь?
Он брезгливо сдвинул газетные листы с лежавшей на столе рукописи. Потом все эти газетные писания, потом.
– Прочти! –
жена снова настойчиво подсунула ему газеты. – Это об аукционе.– Да? – Глабарис, протянув руку, взял лежавшую сверху газету. В глаза бросились жирно набранные строки заголовка: "Скандал на аукционе!"
Заинтересовавшись, он быстро пробежал заметку, все больше и больше бледнея по мере чтения.
"Скандал разразился неожиданно. В самый разгар торгов эксперт фирмы «Готтлиб» представил неопровержимые данные радиоуглеродного анализа старинных русских икон из выставленной на продажу знаменитой коллекции Джереми Кеннона. По просьбе его фирмы, намеревавшейся приобрести большую часть коллекции, кафедральный собор, где хранилась часть икон, не подлежащих продаже, предоставил ряд из них для проведения экспертизы с использованием новейших достижений науки. Как выяснилось, все иконы из коллекции Кеннона, некогда приобретенной в Европе, оказались прекрасно выполненными и искусно состаренными копиями, изготовленными в двадцатые годы нашего столетия. Несколько поколений экспертов и маститых искусствоведов, восхищавшиеся этими произведениями на протяжении почти пятидесяти лет, теперь выглядят абсолютно несостоятельными. Фирма «Сотби» оставила своего бывшего эксперта Джеральда Хима без работы. Коллекция снята с продажи…"
Профессор бросил газету на пол и закрыл лицо руками…
Бывший полковник Эймос Стивенс слушал профессора Глабариса, удобно развалившись в плетеном кресле на широкой веранде своего дома. Со стороны казалось, что больше всего его занимает не рассказ профессора, а рассматривание ярко начищенных туфель из мягкой кожи на своих далеко вытянутых вперед тощих ногах.
Время от времени он тихонько поглаживал левой рукой с темными старческими пятнами на тыльной стороне ладони коротко остриженную седую голову. Пальцами правой он легонько постукивал по подлокотнику плетеного кресла.
– Перестань стучать! – не выдержал донельзя взвинченный свалившимися на него неприятностями Глабарис. – Тебя что, не интересуют мои проблемы? Я могу не рассказывать…
– Почему же. Занятная история, – лениво откликнулся бывший полковник. – Очень занятная.
– Да?! – обиженно фыркнул профессор. – Для тебя это только занятная история, не более, но представь на минуточку, каково мне, написавшему предисловие к этому проклятому каталогу? Вот, полюбуйся, – он развернул перед лицом Стивенса газету. – "Профессорская вакханалия вокруг русской культуры!" Это и обо мне, между прочим.
– А-а… – пренебрежительно отмахнулся Эймос, – пошумят немного и успокоятся. Потерпи недельки две, потом все забудут. Скандал на аукционе перекроет новая сенсация, и ты опять будешь прилежно строчить свои статейки.
– Эймос, не в этом сейчас дело: я хочу понять, что произошло? Кто кого так жестоко надул? Неужели мне показали подлинники, а потом быстренько сделали копии и выставили их на аукцион? Не могли же пятьдесят лет подряд ошибаться столько видных экспертов?
– Почему не могли? – повернул к нему загорелое морщинистое лицо Стивенс. – Насколько я уяснил для себя, точно установлено, что иконы написаны в двадцатые годы нашего столетия. В Европе, откуда их привезли, это могли сделать только русские.
– Черт возьми! Ты думаешь?..
– Э-э-э… Думают профессора, а старые вояки вроде меня просто сопоставляют факты, – старик взял из коробки, стоявшей на столике, сигарету без фильтра, прикурил, с удовольствием выпустив клуб едкого табачного дыма. – Ты знаешь, что во время войны с Гитлером я служил в разведке и контактировал с британской секретной службой?