Волшебная флейта

Мы пролетели мимо одного ресторана с большими окнами, где шло гуляние.

– А здесь собралась прекрасная компания, – прошипела летучая мышь, – позднее мы можем присоединиться к этому веселью, если ты пожелаешь. Посмотри, сколько там симпатичных девушек. Ты сможешь выбрать любую. Для этого я смогу дать тебе моё обличие. Признайся, ведь такому, как я, не откажет ни одна девушка.

– Такой мерзкой летучей мыши? – удивился я.

– Ну, что ты такое говоришь, – воскликнула летучая мышь, – ты же знаешь мою истинную сущность. Посмотри, у них столы ломятся от яств. Они, явно, намерены гулять до утра. Многие из них уже пьяны, мы могли бы попользоваться не только их кошельками, но и красавицами. Может быть, ты прямо сейчас хочешь полакомиться их угощениями?

– Я не голоден, – холодно ответил я.

– Но пусть пока повеселятся без нас, – согласилась летучая мышь, – но не очень долго, а то вдруг у них возникнет драка, и они перебьют всю посуду, опрокинут столы, и угощение с пола уже будет не таким вкусным. А самых красивых девушек уведут, как лошадей из стойла, и разберут их по постелям.

Мы пролетели над огромным стадионом с потушенными огнями, где по стартовой дорожке в свете луны бежал всего один человек.

– Вот видишь, – сказала мне летучая мышь, – какие бывают упорные люди. Чтобы стать чемпионом мира, этот марафонец даже не спит ночью. Всё бегает. Если не умрёт от разрыва сердца, то обязательно поднимется на пьедестал почёта. Уважаю такие целеустремлённые личности.

Рядом со стадионом находился медицинский институт с общежитием студентов, которые по ночам предавались зубрёжке на латыни всевозможных болезней и чудодейственных лекарств. В этом же квартале находились университетская клиника и родильный дом. В одном из окон клиники была видна операционная, где на столе лежал разрезанный пациент, а над ним, склонившись, колдовали несколько врачей с марлевыми повязками на лицах и скальпелями в руках, обтянутых перчатками. Рядом, в соседней комнате лежал другой пациент, вероятно, уже зарезанный ими и накрытый с головой простынёй. В соседнем корпусе в родильном отделении орало сразу несколько новорождённых. Медсёстры ходили между рядами детских коек с бутылочками молока и кормили младенцев.

– Вот видишь, как здорово устроено! – воскликнула летучая мышь. – Всё – в одном месте, одних принимают в этот мир, а других выпроваживают на тот свет.

Мы пролетали над мрачным зданием с зарешеченными стенами.

– А это дом умалишённых, – сказала летучая мышь, – а ещё их называют убогими. Потому что живут они рядом с Богом и строят Святую Русь. Это единственно достойное место в нашей стране, где люди чувствуют себя свободно и обеспечено. Я уважаю их всех.

Мы летели мимо пятиглавой церкви, сверкающей сусальным золотом крестов и куполов в лунных лучах. Окна церкви были темны.

– А батюшка этой церкви заседает сейчас на тайном совете священнослужителей, – молвила летучая мышь, – если хочешь, то мы можем послушать их тайные и истинный мысли, узнать, что, вообще, они думают о религии.

Я ничего не ответил ему.

Мы летели над бывшем Иерусалимским кладбищем с землёй, привезённой ещё в XIX-м веке купцами из святых мест Палестины. Однако после октябрьского переворота коммунистические власти выбросили из этой земли кости православных горожан и переделали кладбище в Центральный парк культуры и отдыха. Сейчас здесь играл духовой оркестр, на танцплощадке кружились пары. Рядом с ними проносились поезда американской горки, крутилось колесо обозрения, веселилась и визжала публика, взлетая на качелях высоко в ночное небо, а влюблённые парочки предавались любви прямо в тенистых кустах, впитавших в себя прах прошлых поколений. Примыкая оградой к парку, стоял буддийский храм, из одной пагоды которого слышалось позвякивание колокольчика и монотонное чтение сутры бонзой. Пролетев три узкие искривлённые улочки с убогими домами, мы вылетели квартал китайского рынка, который в народе называли Шанхаем. Несмотря на поздний вечер, на нём шла бойкая торговля, прямо на тележках выпекались рисовые лепёшки, варились позы, готовилась лапша и похлёбки из свиной и говяжьей требухи. На вратах китайского рынка сидел золотой дракон и лениво, но с одобрением смотрел на ночную суету и не бойкую торговлю. Время от времени в небо взвивались шутихи и рассыпались фейерверком, как во время большого карнавала. Китайцы обожали праздники, тем более на чужбине в память о своих родных местах, оставленных в Поднебесной.

Рядом с Шанхаем размещался общий городской рынок, построенный ещё, по приданию горожан, древними египтянами, и где торговые места уже давно принадлежали азербайджанцам, тюркам, татарам и кавказским народностям. В ночное время эти труженики спали, и окна павильонов центрального рынка были погружены во тьму. Недалеко от рынка высилась старая заброшенная городская каланча, куда мы и приземлились отдохнуть от долгого полёта. Вероятно, отсюда пожарники обозревали самый знаменитый пожар 1872 года, когда сгорело три четверти всего города, выстроенного тогда из дерева.

– Ну, как? – спросил меня красавчик, принявший свой первоначальный вид. – Понравился тебе ночной полёт над городом? Посмотри, какой великолепный вид открывается с этой высоты.

Мы стояли на полусгнивших досках площадки обзора и смотрели в разные стороны света. Несмотря на поздний час в южной и восточной частях города кипела жизнь, в окнах горел свет, по улицам проносились дорогие машины, подвыпившие прохожие горланили песни, никто не хотел спать. Однако северные и восточные части уже погружались во тьму. Люди там ложились спать рано, ещё засветло тушили свет. Северо-восточнее башни высился шпиль минарета исламской мечети. В домах рядом с ним было уже темно. Мусульмане спали крепким сном. Северо-западнее каланчи возвышалось капитальное сооружение синагоги, там ещё горел свет, но люди уже готовились ко сну.

– Сколько же в нашем городе живёт всякого люда? – удивился я. – Сколько народов и сколько религий! И как они только уживаются все на одном месте?!

– Интересный вопрос, – сказал красавчик, – но, если ты, в самом деле, хочешь это знать, я могу тебе устроить посещение тайной вечери. Как раз в эту ночь собираются священнослужители всех этих народов, чтобы обсудить правила совместного общежития и критерии истинной веры.

– Интересно было бы их послушать, – согласился я.

– Тогда в чём вопрос?! – воскликнул красавчик. – Полетели на их тайную встречу, а заодно и понаблюдаем ночную жизнь города.

Мы опять превратились в летучих мышей, снялись с каланчи и полетели на запад к морю бушующих огней. Пролетая над центральной улицей, мы увидели монгольское консульство и дом, где обитал знаменитый писатель-эзотерик, ночной клуб, где вход для девушек был бесплатным после того, как они выпивали кружку неразведённого спирта, после чего их можно было брать тёпленькими. Позади нас остались также японский информационный центр с истинным самураем, исповедовавшим втайне от всех учение о Великом светлом и тёмном пути Тайоммёо-до, центр по изучению иудаизма с самым умным в городе раввином, преподающим тоже втайне своим ученикам каббалу, и дом журналистов, где коллеги по перу также тайно устраивали ночные оргии и коллективный разврат. Наконец, мы вылетели на самую большую площадь города, рядом с которой был разбит сквер с огромным фонтаном. Это, так называемое лобное место, где власти проводили разные официальные мероприятия и празднества, окаймляли здания мэрии, Дома правительства, два православных храма, католический костёл и многоэтажная гостиница. Наш путь лежал к готической колокольне католического костёла. Влетев в звонницу, я со всего маха стукнулся головой о колокол, да так, что колокол зазвенел тревожным дребезжащим звуком.

– Тс-с! – воскликнул красавчик, приставив к губам палец. – Ты так переполошишь всех святых отцов.

По всей видимости, так оно и случилось. Мы услышали поднимающиеся шаги по лестнице, ведущей снизу на площадку звонницы.

– Чтобы нас не заметили, нам придётся стать тараканами, – воскликнул красавчик.

Не успел я ещё ему крикнуть, что тараканы вызывают во мне чувство брезгливости и омерзения, как ощутил, что лечу в бездну, хлопнувшись со всего маху своим телом о каменный пол звонницы. Вокруг себя я видел огромные стены, уходящие высоко ввысь к тёмному потолку, а рядом с собой обнаружил огромное чудовище в мой рост на шести лапа с длинными усами. Это чудовище пошевелило усами и сказало противным утробным голосом:

– Сейчас нас ни одна сволочь не обнаружит.

Только после этих слов я понял, что мы: я и мой напарник, превратились в тараканов.

– Боже праведный! – произнёс я, старясь говорить, как можно тише. – Что же с нами случилось?

– Ничего страшного? – ответил тараканище. – Простая предосторожность. Но ты можешь не шептать, а говорить громко, всё равно нас никто не услышит.

На лестнице продолжали слышаться шаги, но на это раз они были намного громче и походили на удары в гигантский гонг. Я думал, что перепонки от этого грохота в моих ушах лопнут. В отблесках уличного света мы увидели, как из проёма в полу показалась огромная голова великанши в белом монашеском чепце, затем тоже белый огромный воротничок и чёрное платье неимоверных размеров. Огромные ноги в туфлях ступили на каменные плитки пола. Мы и мой напарник забились по углам, чтобы нас не раздавили эти гигантские ноги.