Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Волшебная лампа генсека или Последнее чудо-оружие Cтраны Cоветов
Шрифт:

– - Ну-ка, я попробую,-- Коля мощным ударом крупнокалиберного башмака вышиб дверь наружу и тут же прыгнул в открывшийся проем вместе с Серегиным "Интерармсом". Я тут же вспомнил, что мой "ПМ" безнадежно отсырел.

– - Товарищ подполковник, дайте-ка, пожалуйста, вашу пушку.

Остапенко проснулся, но пробуждение было безрадостным. Он мало что соображал, кровь запачкала его не слишком высокий лоб, а не чересчур мудрая голова оказалась сильно ударенной. Однако товарищ подполковник недюжинным чутьем просек, чем дело пахнет, и протянул мне свой "Смит-Вессон". Теперь можно было выскочить вслед за Николаем.

Как выяснилось, враг был

не столь уж силен. Видимо, рассчитывал, что останется только добить тех, кто попробует вылезти из взорванной и горящей машины. А поскольку подорвались мы аккуратно, то сейчас нам с Колей противостояла лишь пара чуваков местного "болотного" производства, которые палили из кустарника с правой стороны дороги . У одного, правда, имелся автомат или скорее даже пистолет-пулемет, а второй, кажется, пользовался в своих неблаговидных целях крупнокалиберным револьвером.

– - Маков, прикрой-ка меня.

Я выбежал из-за машины и поспешил к краю дороги. Чтобы уйти с линии полета чужой пули, прыгнул вперед, а затем колбаской скатился в кювет. Тот чувак, что с пистолет-пулеметом, хорошо мне открылся, по крайней мере, в просвет между ветвями кустарника я просматривал даже клетчатый головной платок. Меня же прикрывало какое-то поваленное деревцо. Точность огня у его машинки без выдвинутого приклада была немногим больше, чем у остапенковского "Смит-Вессона".

Поэтому я дернул затвор и положил длинное дуло пистолета на мертвое дерево. Подождав, пока неприятельские пули отщелкают кору рядышком с моей горячей головой, стрельнул пару раз. Отдача была не по-"макаровски" мощной, но все же увод ствола оказался небольшим. В ответ на мои действия пулеметчик затих, а второй неприятель, тот, что с револьвером, бросился улепетывать сквозь кустарник, иногда мелькая развесистой мотней.

Коля рванулся было вдогонку, но я остановил его.

– - Да пускай улепетывает на хрен -- всех паскуд не перестреляешь. Это же наймит из абригенов, он тут все ходы-выходы знает.

Мы навестили второго стрелка. Тот явно скопытился. Пуля сорок пятого калибра "Уэйдкатер" разворотила ему шею, перерезав магистральные пути организма. В набежавшей луже крови отдыхал пистолет-пулемет. Кажется, "Беретта М12".

– - И чего ему от нас понадобилось?-- Баранка стал неторопливо рассуждать.-- Может, денег на калым не хватало? Раззуделся "гондурас", и пришлось отправиться на противное дело,-- оправдал добряк-Коля неблаговидный поступок местного жителя.

– - У каждого свои проблемы, впрочем, у этого лежачего гражданина они уже в прошлом. А у нас нет. Поэтому мы пойдем к машине. Если рация еще не скапустилась, надо бы полицию вызывать.

Остальные наши "геологи" к этому времени почти очухались. Бледный и злой Серега, который припрыгивал на одной ноге, сразу набросился на Баранку. Отчего, дескать, тот забрал его оружие, оставив биться с противником голыми руками. Остапенко уже пытался общаться по уоки-токи с каким-то местным начальником.

А Сандомирский лежал на дороге, прикрытый курткой Дробилина. Тот неловко перевязывал голову ученого.

Похоже, Роберт Юрьевич пострадал больше других и, пребывая сейчас без сознания, был решительно ко всему равнодушен.

Клякса-морда еще раз возникла перед мысленным взором.

"Для него открылись врата обратной стороны. Здесь он мудрец, а там котенок. Вылетаю ему на помощь."

В пространстве моего черепа что-то встрепетнулось, перед глазами еще больше стемнело, очертания Сандомирского исказились

в этакую грушу, с раздутой пупырчатой макушкой, небольшим тельцем и крохотными ручками-ножками. Голова его лопнула и открылся тоннель, в который нырнул мой взгляд, будто электрон, устремляющийся вдоль перепада напряжений. Стало совсем сумрачно, лишь какие-то сгущающиеся искорки мельтешили прямо по курсу. И тут мой пытливый взор-электрон был выброшен обратно, словно натянутым резиновым жгутом. А что-то похожее на солнечный зайчик стрельнуло из точки меж моих глаз и затем юркнуло в этот самый тоннель.

Сразу зажегся дневной свет. Опять пыльная иракская дорога, перевернутая, покореженная машина, Сандомирский с кое-как замотанной головой. Его побитое тело несколько раз вздрогнуло.

– - Надо искусственное дыхание сделать,-- каким-то птичьим голосом вякнул Дробилин.

– - Похоже, повреждены шейные позвонки, держите ему голову прямо,-- выдал дельное Колесников и тут же перешел на противный тон.-- Эй, майор, чего молчите-то? Я спрашиваю, зачем стреляли из "Смит-Вессона" товарища подполковника?

До чего мне надоел пристебай Серега! Если говоришь с ним по-человечески, то он вначале весело с тобой общается, затем просто развязным становится. Если начальственно покрикиваешь, как Остапенко, то у Колесникова голос сразу подобострастным делается, "исполнительским", с холопским подхихикиванием. С Колей же Маковым наш лейтенант -- сама строгость.

– - Кажется, жопе слова не давали. Старший лейтенант Колесников, надеюсь, вы еще не служите в багдадской полиции? Как-нибудь разберемся без вашего участия.

Серега оценил мое злобное настроение и отвалил в сторону.

Экспедиция неблагополучно заканчивалась. Через час появился вертолет скорой помощи, унесший проигравшего Сандомирского. Через четыре часа подъехал тягач аварийной службы, который перевернул вездеход и, гудя мощным дизелем, стал буксировать его прямо в гараж советского посольства в Багдаде. Наша команда на полицейском джипе тянулась следом, зорко надзирая, чтобы кто-нибудь из вороватых иракских жителей не вздумал карабкаться внутрь пострадавшей амфибии.

Остапенко остался "ждать хорошей погоды" в советском посольстве, вернее, в багдадской резидентуре Комитета. Другие же члены нашей "геологоразведочной" команды с ветерком отправились на родину до выяснения дальнейшей судьбы нашего оригинального предприятия.

Единственной жертвой первой поездки оказался Роберт Юрьевич Сандомирский, доктор физических наук. С ним я всего разок потолковал и даже не успел обсудить, а что странного обнаружилось в моем магнитном поле, когда я вернулся после болотной вылазки. Пожалуй, такой разговор кое-что бы прояснил. С другой стороны, профессор Сандомирский мог и заложить меня, приняв за вражеского агента или гэбэшного провокатора, которого надо упредить. Мог сообщить о моем чрезмерном интересе и особой осведомленности хотя бы Петровичу.

Так или иначе, в багдадской больнице душа и тело Роберта Юрьевича разлучились из-за травм, несовместимых с жизнью.

Остапенко рассказывал потом, что навещал ученого незадолго перед финалом, тот будто бы обрел речь и все повторял: "Передайте Фролову, ворота Вавилона открываются, ОТВЕРЖЕННЫЕ скоро придут к нам... Апсу не из их числа, он был прежде них... Фролов поймет." "Нет,-- качал головой подполковник,-- все-таки бредил наш профессор, даже майор Фролов не поймет. Ворота какого Вавилона? Такого государства ведь давно уже нет."

Поделиться с друзьями: