Волшебная мясорубка

И когда оратор, голос которого разносился сотнями репродукторов, зачитал все статьи приговора, жахнули орудия, и тысячи праздничных огней, хлопая и треща, осветили небо Юдолии.

– Ура-а! – воскликнули миллионы юдолян.

Еще один залп, и небо вновь осветилось еще более яркими огнями победы.

– Ура-а-а! – слилось в единый заполняющий Юдолию гул.

Крановщику дали приказ, он перевел рычаг, и стрела вынесла привязанного за хвост Мимненоса на середину карьера. Дракон повис, медленно крутясь и болтаясь над озером смерти.

Все это время на горизонте ширилось и разрасталось синее зарево от сбросившего свою древнюю шкуру Дэва. Волна, наконец, добралась и до церемонии юдолян. Еще раз жахнули пушки, но как только огоньки праздничного салюта разлетелись разноцветными шарами, их сдула настигшая город разрушительная волна. Этот ураган снес трибуны и врезался в кран, державший Мимненоса над водой. Стальные балки начали со скрежетом гнуться, и кран вместе с драконом обрушился в круг затопленного карьера.

* * *

Волшебник Сергиус в Боденвельте выбежал на цветочную галерею замка и устремил тревожный взгляд в небеса. Беспокойный ветер трепал его бороду и остатки седых волос на голове.

– Рату! – воскликнул волшебник. – Ты слышишь меня, о царица древних врат?

– Конечно, волшебник, – спокойно ответила колдунья-осьминог где-то у самого уха Сергиуса.

– Дракон возвращается! – выкрикнул Сергиус усиливающемуся ветру и потемневшему небу.

– Я знаю, волшебник, – ответил ему таинственный мелодичный голос царицы, – я чувствую его в глубине, я принимаю его всем сердцем.

И ударил гром, и хлынул на землю ливень, и, клубясь, словно чернила в воде, темные тучи заволокли небо над всем Боденвельтом. Земля содрогнулась от мощных ударов молний, одна за другой ударяющих в вершины великих гор.

А волшебник Сергиус прямо под косым ливнем, под грохот грома и мерцание молний, принялся отплясывать от радости, встречая своего любимого дракона:

– Возвращайся, Мимненос, наш любимец славный! Ха-ха-ха! Неужто всегда ты приходишь к нам с великой грозою?!

В это время в горах разошлись тучи, и чудесный солнечный луч упал прямо на высокогорное озеро царицы Рату. Расширяясь, этот луч разгонял гремящий мрак, пока не осветил золотым солнечным сиянием мокрые склоны, зелень, стада и крыши прекрасного Боденвельта.

И когда от грозы не осталось и следа, а под небом засверкала радуга, вода в озере Рату внезапно забурлила, и посредине горного водоема вынырнул сам смеющийся Мимненос. Он мотнул головой, стряхивая капли воды, и принялся плескаться и играть в пенящейся и бурлящей воде. Дракон смеялся, бил крыльями и хвостом и подбрасывал взрывы сверкавших на солнце брызг.

И тут дракон заметил, что в пенящемся от его игры озере барахтается перепуганная букашка. Это был кадж-крановщик, упавший вместе с ним в воды затопленного карьера. Радостный дракон схватил его в лапы и смачно поцеловал.

Когда дракон летел назад на восток, его громогласный смех раскатывался по всему Боденвельту. И жители этой горной страны выскакивали из домов, чтобы увидеть его великолепный заоблачный полет. Люди обнимались и рукоплескали легендарному змею.

Рассказывают, что Мимненос подарил своего каджа Хэтао, и престарелому императору тот очень понравился. Со временем этот странного вида житель садов добрых драконов научился писать неплохие стихи и пользовался там всеобщей любовью.

* * *

Ну вот, собственно, про драконов и все.

Что еще нужно рассказать? Ах да! Что случилось потом с теми тремя мальчиками, попавшими в волшебную страну.

Однажды вечером, когда Франк был занят в ювелирной мастерской Рудольфа, у которого он стал подмастерьем, а Вильке обустраивал свой уже построенный трактир «Поющая Стрекоза», Тариэл сидел и грустил у распахнутого в сад окна виллы, которую подарили ему друзья. Мимненос оказался прав, и в Юдолии юноша задержался не долго. Вечер сгустился, и душный ветерок проникал в окно виллы, стоявшей на пригорке над Кругозёром.

Послышался глухой стук копыт по земле, и на дороге за молодыми деревцами сада Тариэл увидел неспешного поднимавшегося от озера всадника. Это был Рудольф. Всегда хмурый, сегодня он казался еще более задумчивым, чем обычно. Кузнец не сразу заметил в окне юношу, остановился и посмотрел в чистое вечернее небо. Высоко-высоко в нем беззвучно кружили птицы.

Тариэл испугался, что Рудольф проедет мимо, и хотел окликнуть его, но тот тронул коня и направил его прямо к вилле. На всаднике как всегда был темный жилет с металлическими ромбиками-шипами, поверх которого висел на темной цепи массивный рыцарский орден. Узкие черные дуги бровей, высокий лоб и короткая прямая челка не скрывали его невозмутимый суровый взгляд. На поясе у мастера был кинжал, больше похожий на меч, а поводья он держал, гордо приподнимая их перед собой, будто паж – мантию короля.

– Приветствую тебя, сын бургомистра! – сказал из окошка Тариэл и побежал отворять двери.

Но мастер не спешился, а проехал на коне по тропинке сада, улыбнулся и сказал:

– Поедем, Тариэл, ибо тебе пора.

Тариэл обрадовался таинственному приглашению и уселся на лошадь позади Рудольфа.

– Куда мы едем? – спросил он, когда они выезжали за пределы Кругозёра.

– Навстречу твоей судьбе, – только и ответил Рудольф из Жуткого Брейгеля.

Они мчались на юг долго-долго, оставив позади перевал, пределы, ведьминские леса, потом и сам Великий хребет у южных границ Боденвельта и поехали по пыльным дорогам холмистых полей.

Поля были засеяны пшеницей и кукурузой, на пригорках появлялись фермерские постройки – мельницы и гигантские белые амбары. Стога сена и одинокие деревца изредка скрашивали однообразный пейзаж. Наконец, они свернули с пыльной дороги и поехали прямо по ржи – туда, где на вершине пологого холма стоял большой до неуклюжести фермерский дом.

Рудольф объехал его стороной, остановил коня на пригорке, и оба молча стали смотреть на дом, больше похожий на житницу. Вдруг из дома выскочила юная девушка и помчалась, придерживая полы длинного платья, вниз по холму, не замечая, что за ней наблюдают. Вдалеке она сделала «колесо» и шлепнулась в рожь, по которой волнами скользил полевой ветер.

С пригорка всадникам было хорошо видно, как она сидит, раскинув вокруг себя полы сарафана, и гладит ладонями примятую рожь.

– Это она? – спросил Тариэл, не сводя глаз с фигурки во ржи.

– Да, – ответил Рудольф.

– Давно она здесь? – почти спокойно спросил юноша, сердце которого готово было выскочить из груди.

– Она не помнит своей прежней жизни, как и ты, Михаэль Кольвиц, – вдруг сказал ему чародей, кузнец и сын бургомистра. – Она не заслужила той жизни и, в отличие от тебя, не ожесточилась и не упала еще ниже, как некогда ты – в Юдолию. В страданиях ее сердце только очистилось и стало еще светлей. Поэтому ей незачем помнить уроки печали. Здесь она выросла, и ее сердце, которое ничего не забывает, все это время ожидало тебя.