Волшебная нить

Приглашение на свадьбу, полученное Бронскими, вызвало досаду у отца, тогда как юный Бронский с трудом скрыл радость при этом известии. Он бесстрастно выслушал рассуждения отца, зная, что тот не откажется от приглашения.

– Отказать ему нельзя, - сокрушался Сергей Львович.
– Будет невежливо. Давыдов славный малый, не хочется пренебрегать его радушием.

Левушка молчал, позволяя отцу высказаться. Тот продолжал:

– К тому же это законный повод навести мосты накануне выборов. Съедется вся губерния...

И, конечно, приглашение было принято, и вот этот день, наконец, наступил. Решили ехать прямо к церкви, где состоится венчание, а уж потом в дом Давыдовых. Тихон ворчал, провожая господ:

– Кто ж на Троицу женится? Все православные Духов день празднуют, березки несут в храм, дома украшают...

Федора, вертевшаяся тут же, возразила:

– Так мы уж сходили, принесли веточки, иконы украсили.

Ехали в той же коляске четверней. Конюх Гаврила начистил лошадей, украсил их султанами и впряг в нарядную упряжь с серебряной уздечкой. Сергей Львович недовольно обозрел четверку и велел снять султаны:

– Не на похороны едем, скорее наоборот.

Он был не в духе с утра, ехать не имел желания, но, увы, долг повелевал. Пришлось чисто бриться, взбивать волосы, обряжаться во фрак, затягивать горло белым атласным галстуком, надевать белые перчатки, душиться. Вздыхая и мысленно проклиная все свадьбы на свете, предводитель забрался в коляску. Сын заставлял себя ждать. Сергей Львович пошарил в карманах панталон, проверяя, на месте ли свадебный подарок. Он достал коробочку малинового бархата, раскрыл ее, чтобы убедиться, что роскошные бриллиантовые серьги в пять тысяч рублей на месте. Серьги заблестели на солнце радужными огнями. Левушка, наконец, явился, не менее нарядный и надушенный, и экипаж тронулся.

Их путешествие заняло не более часа. У Давыдовых имелась домовая церковь, но Игнатий Ильич решил венчать дочь в старинном белом храме, который живописно возвышался над рекой в соседней деревне. На венчанье съехалось такое множество гостей, сколько эта деревня не видала никогда. Богатые кареты, английские коляски и экипажи господ средней руки толпились у подъездной аллеи. Выбрав место для своей коляски и, оставив ее на кучера, Бронские направились в церковь.

Там уж жених ждал невесту. Неожиданно им оказался знакомец Левушки по Петербургу. Однако Бронский не успел подойти к Пашкову с приветствием.

– Едут, едут!
– крикнул мальчишка, сидевший высоко на дереве.

За невестой послали с сообщением, что жених готов на важный шаг в своей жизни, и теперь показались уже разряженные давыдовские тройки, везущие невесту и гостей. Колокола звонили, радостно призывая к совершению таинства. Толпа оживилась.

Из кареты вышел Игнатий Ильич, он помог Наташе сойти. Девица была чудо как хороша. Белое венчальное платье и газовая фата придавали ее плотненькой фигуре и румяному лицу невинность и одухотворенность. На Наташе не было никаких украшений, кроме живых цветов и венка из флердоранжа. Взяв дочь под руку, Игнатий Ильич повел ее в храм. Гости хлынули вслед за ними.

Левушка тотчас увидел Катю. Она шла следом за подругой в толпе детей, которыми управляла француженка-гувернантка. Невольная улыбка скользнула по его лицу, так трогательно хороша была Катя в своем новом голубом платье и очаровательной шляпке. Поискав глазами, Левушка нашел и Марью Алексеевну, верного стража дочери. Та поднималась по ступеням храма в окружении нарядных дам, преобразившаяся, чудом похорошевшая и тоже нарядная. Левушка обернулся на отца и перехватил его неопределенный взгляд в ту же сторону.

В церкви показалось темно после яркого дневного света, но скоро глаза привыкли к полумраку храма. Юного Бронского несколько оттеснили от Сергея Львовича, и он не пошел ближе к аналою, заняв место поодаль. Отсюда ему хорошо видна была Катя. Венчание началось. Юноша видел, с каким восторгом наблюдает Катя за таинством, вся преисполненная осознания важности момента, как молится она, кротко возводя очи к образам.

Горели венчальные свечи, звучали слова моления и псалмы. Молодым подали кольца, серебряное и золотое. Трижды они обменялись кольцами. Теперь жених и невеста становятся на белый плат и подтверждают свободное и непринужденное желание вступить в брак. Вот они уже целуют венцы, и священник возлагает венцы на их головы. Звучит самое трепетное:

– Господи наш, славою и честью венчай их!

Вот вся церковь единым дыханием произносит "Отче наш". Молодым дают испить вина, соединяют их руки и трижды обводят вокруг аналоя. Взаимный целомудренный поцелуй скрепляет их союз.

– Верно, быть им счастливыми!
– проговорил чей-то насмешливый голос за спиной у Левушки.
– Свечи не погасли, кольца не выпали, ни сучка ни задоринки. Скучно-с!

Бронский резко обернулся и увидел у себя за спиной высокого черноволосого мужика, цыгана по облику и одежде. Появление в храме столь неуместной фигуры показалось юноше кощунством. Однако едва он раскрыл рот, собираясь прогнать наглеца, как тот мгновенно растворился в толпе.

15.

Катя почти не ела за праздничных столом, хотя обед поражал воображение изобилием и изысканностью блюд. Кругом царило веселье, радость, а бедная девица мало не плакала. Конечно, она радовалась за Наташу, и Алексей Николаевич ей понравился. Не в свадьбе дело. Из головы не шла сцена, разыгравшаяся давеча у нее на глазах.

Игнатий Ильич радушно принимал гостей, стоя у парадной лестницы своего роскошного дома. Он знакомил тех, кто не был знаком. Представлял жениха, рекомендуя его:

– Чиновник по особым поручениям из Петербурга, статский советник Алексей Николаевич Пашков.

Очередь дошла до Бронских, и тут-то Алексей Николаевич воскликнул:

– Ба! Знакомые все лица! Леон, ты здесь? Какими судьбами?

Катя, прилежно наблюдавшая за ними, отметила, что Левушка несколько смешался, однако ответил приветливо:

– Здравствуй, Пашков! Моя вотчина по соседству. Приехал к отцу.

Алексей Николаевич пояснил собравшимся, а более Игнатию Ильичу:

– В Петербурге встречались не раз у графини Забельской!
– И, отведя светского знакомца несколько в сторону, поинтересовался: - Что Долли? Все так же хороша и кокетлива?

Катя видела, как Левушка покраснел до корней волос, однако ответил с дружеской улыбкой:

– Более прежнего, смею тебя уверить.

В этот момент он встретился взглядом с Катей. Бедняжка силилась не выдать себя, но в ее глазах, не проливаясь, стояли слезы. Левушка вспыхнул и тотчас побледнел. Слава Богу, Марья Алексеевна подоспела и увлекла дочь за собой. Лев остался дожидаться, покуда Сергей Львович обсудит с Игнатием Ильичем кандидата на губернские выборы.

Теперь же он сидел за столом слишком далеко, чтобы Катя могла видеть его глаза. Она едва слышала вопросы, с которыми обращалась к ней встревоженная маменька. Страшная пустота образовалась внутри, будто вынули душу, и неизвестно, как теперь жить. Все подтвердилось. И не столько существование графини Забельской, сколько сама измена. Смятение и краска на лице выдали Бронского с головой. Слезы беспрестанно набегали на глаза бедной девице, ей приходилось моргать и украдкой смахивать их.