Волшебник на гастролях

Момент, что информация попала непосредственно к нему в руки, нельзя было упускать. Рука Большого Макса потянулась к телефону и набрала номер Соколова - "Цезаря".

Брился Антон всего десять минут. В девять позавтракал: рисовая каша, блинчик с творогом, кофе. А затем сел за компьютер, ожидая сообщение от майора.

"В этом заряде детонаторы замкнуты на пульт управления. Таким образом. получив коды инициации, вмешиваться в системы управления не нужно. Остается подать сигнал и все. Дальше схема срабатывает самостоятельно. Можно поставить время подачи сигнала. После введения кодов включается автоматический радиомаяк у заряда. До инициации заряда достаточно просто порвать провода, ведущие к пульту управления. А вот после введения кодов только если одновременно их выдернуть"

Это сообщение вместе с материалами с дискет Антон получил от Лысенко перед одиннадцатью.

– А про саму бомбу ничего нет, - разочарованно заметил Лернер, просматривая страницу за страницей расшифровок, сделанными коллегами Лысенко.

– Зато вон цветочки какие-то, - отметила Тоня, сидевшая рядом.

– Это кракозябрики, - Антон увелиличил формат текста.
– видишь, их как много.

– Кракозябрики в текстах такого рода? Что за ерунда. Просто на Лубянке не обратили на это внимание.

– Может кодировка не та? Да это просто побочный продукт расшифровки.
– потер виски Антон.

– Кодировка? А что, это интересная идея.

В это время Большой Макс и генерал Соколов собрались по просьбе Большого Макса на его даче в Кунцево. Точнее, на одной из дач, так как официально коттедж с пристроенной к нему сауной принадлежал ООО "Щит".

Большой Макс лично парил душистым березовым веником рыхловатое, веснушчатое, с целлюлитными бедрами тело генерала; тот только покрякивал от удовольствия. Он явно проигрывал в комплекции своему шефу: Большой Макс был атлетом: рост сто восемьдесят один сантиметр, широкие, развитые плечи, мощная шея и еженедельно тренированные бицепсы. К своим пятидесяти трем годам он не потерял фигуры, разве что мышцы подзаплыли жирком да пропала былая легкость движений.

– Плывете, генерал! Гда ваша форма, а?
– ехидно подначивал Соколова Большой Макс.

– Работа тяжелая, нервы.
– пыхтел тот, отплевываясь от ошметков листьев, попадавших в рот.

– Слушай, а ты хоть понял, зачем я тебя вызвал?

– Не-а.

– Ай-яй-яй... все забыл, - Большой Макс продолжал аккуратно, со знанием дела хлестать спину генерала.
– сегодня наш маленький юбилей - пять лет, как мы вместе с тобой работаем.

– Точно, - улыбнулся генерал.
– и весьма продуктивно.

Посидев в парной, они нырнули в пустой бассейн с подсвеченной снизу прохладной водой и в блаженном расслаблении медленно и долго плавали от стенки к стенке, пока их нервная система не пришла в состояние гармонии со всеми частями тела, потом вылезли из бассейна, завернулись в простыни и уселись в низкие удобные кресла в комнате отдыха.

Функции официантов выполняли двое дюжих молодцов, также обернутые полотенцами: генерал за глаза прозвал их "двое из ларца".

– Фух...
– вздохнул Соколов.

– Ну как парок?

– Oтлично.

– Эх, молодец!
– беззаботно подмигнул Большой Макс генералу.

– Ну, за юбилей, Вася! За нас!
– поднял рюмку с армянским коньяком Большой Макс.

Они чокнулись и выпили высококачественный напиток.

– Что с Лернером?
– генерал вытер красное, распаренное, мясистое лицо.

– Да сдался тебе этот Лернер!
– Большой Макс смерил Василия Константиноича насмешливым взглядом.
– Ну неувязочка вышла, живой пока. Под охраной сейчас. Даже я ничего не могу сделать.

– Как?
– генерал переменился в лице.

– Как-как? Вот так! Ну брось ты честное слово!
– Большой Макс спокойно прожевал помидор.
– Сколько у нас таких Лернеров было? Всегда что-то находили! Ну, сразу избавиться от него нельзя. Но мы его по закону закроем, там уже разберемся.

Соколов налил себе коньяка в бокал для минеральной воды и быстро залпом выпил.

– Ай генерал, я тебя сегодня не узнаю.
– протянул Большой Макс, умными глазами незаметно следя за поведением приятеля.
– да справимся, как говорится, друзьям все, врагам закон!

Один из официантов незаметно вошел в комнату отдыха.

– Генерала срочно к телефону!

Накинув халат, Соколов вышел из сауны и направился к черному "БМВ" припаркованному у крыльца.

– Слушаю.

– Добрый день, - из трубки доносился деловой голос.
– С вами говорит полковник Рюмин из Генпрокуратуры. Мой номер девятьсот двадцать шесть двадцать пять тридцать. Будьте добры, завтра в одиннадцать двадцать зайдите ко мне. Устроит вас?

– Да.
– чуть подумав, ответил Соколов.

Когда он вернулся, Большого Макса уже не было. Вместо него за столом сидел один из "официантов" - крепко сбитый парень лет тридцати, рвнодушно смотревший на богатую сервировку. Напротив, у окна расположился еще один "официант" - точная копия первого со скрещенными на груди руками.

– Где он?
– с досадой спросил генерал. Завтрашний вызов в генпрокуратуру не предвещал ничего хорошего.

– Скоро будет, - умиротворенно ответил парень.
– Просил поухаживать за вами.

Соколов уселся, налил себе коньяка, выпил, затем тут же, без закуски осушил еще одну рюмку. Настроение портилось все больше и больше.

– Что-то бледный вы.
– "официант" озабоченно взглянул в лицо генералу.

– Знобит.
– пробормотал Соколов.
– Пойду погреюсь.

Он направился в парилку. Вслед за ним в предбанник зашли "двое из ларца" а в дверях появился еще один "банщик", имевший строение гориллы: короткие ноги, мощный торс и длинные руки до колен.

Генерал посмотрел на них и сразу все понял; Большой Макс решил избавиться от него, как от нежелательного и опасного свидетеля. Хмель мгновенно сошел с него, однако пути назад уже не было. Он обреченно хмыкнул и зашел в парную. Двое парней направились за ним, замыкавший процессию плотно закрыл за собой дверь.

Минут через десять один из "официантов" позвонил по мобильному в комнате отдыха:

– Шеф, с ним все в порядке. Можно вызывать врача.

– Есть!
– звонко сказала Антонина.

– Ты нашла ключ?
– Антон паралельно на своем ноутбуке читал текст, присланный майором утром.

– Да. Я перегнала текст через программу "бэйс шестьдесят четыре", а затем преобразовала цифры в буквы. Оказывается они использовали двадцатичетверичную систему счисления, поэтому на Лубянке эти куски не смогли расшифровать.