Волшебник Темной Улицы

— А теперь взгляните сюда, барышня! — каркнул Дьякон с верхушки вешалки. — И успокойтесь!

Но Исидора разбушевалась не на шутку:

— Да я ее прямо ту-у-ут оставила! — заорала она во все горло, сдернув мундир с крючка и опрокинув стойку.

Ворон взвизгнул и вспорхнул с вешалки, когда та через секунду стукнулась об пол.

— Где-е-е моя ша-а-аль? — вопила девица, яростно пиная опрокинувшуюся вешалку.

— Исидора! — гаркнул Адлер.

— Не вмешивайся, Адлер! — завопила Айри.

— Но, Исидора, погляди, вот твоя шаль, прямо тут, — указал Адлер.

Дьякон перелетел на плечо к Уне, когда Адлер указал место, где вешалка пробила пол. Шаль лежала сверху на мундире.

— Глянь, — продолжил близнец, вставая на колени, чтобы вытащить красно-золотую ткань. — Смотри сюда, Исидора. Кто-то повесил свой мундир поверх твоей шали. Всего лишь, — он протянул платок сестре, потом вернул вешалку в горизонтальное положение и повесил мундир на крючок. — Просто инспектор, должно быть, забыл мундир, когда уходил, — он глянул на Уну, слегка улыбнувшись. — Он мог бы и собственную голову забыть, если бы она не крепилась к шее.

Однако Уна не улыбнулась в ответ. Она была слишком потрясена поведением Исидоры, да и всеми событиями того вечера, поэтому могла лишь моргать от недоумения, глядя на Адлера. Рассматривая мундир инспектора, сыщица думала только о том, что ей нужен повод вернуть инспектора Уайта в особняк этой ночью.

Близнецы покидали дом, переступая через разбросанные зонты. В дверях Исидора обернулась, прикрыв плечи шалью, словно полосатым флагом. Казалось, что она готова извиниться за свои выходки, но вместо извинений произнесла очередную грубость:

— Не забудь, ты все еще должна выяснить, кто украл матушкины платья. Ты должна найти их к завтрашнему балу.

Уна захлопнула дверь перед носом красавицы.

Даже спустя несколько часов в голове не укладывалось, как Исидора могла так нелепо качать права и рассчитывать, что Уна бросится на поиски идиотских пропавших платьев, когда единственное, что имело значение — это поиски дядюшки и злодея, покушавшегося на его жизнь.

Собрав воедино немногочисленные зацепки, сыщица поняла, что их слишком мало, чтобы продолжить расследование. Но больше всего ее раздражал тот факт, что она не находила причины, по которым претенденты хотели бы навредить ее дяде. Она решила разузнать о них больше.

Уна видела, как Гримсби исчез с крыльца музея истории магии, того самого места, откуда украли кинжалы, и это обстоятельство не давало покоя. Это не доказывало, что Гримсби был исполнителем, но могло стать отправной точкой. Дьякон утверждал, что заклятие невидимости давно утеряно. Но сыщица видела, как Гримсби спорил с кем-то невидимым.

К тому же в тот же день, но чуть раньше, и Исидора, и Адлер побывали в музее.

Когда ноги совсем устали, Уна присела под высокий хрустальник в центре сада. У дерева не было древесной кроны, его стеклянные ветви росли из ствола, закручиваясь в спирали. Хрустальные листики сияли, словно бриллианты, в лунном свете. Несмотря на неприязнь к магии, девушка всегда считала хрустальник самой прекрасной вещью из когда-либо увиденных. Она могла проводить часы, просто любуясь его прозрачной красотой, наблюдая, как преломляется свет, проходя сквозь ветви, будто сквозь фантастическую ледяную скульптуру.

Но сегодня не дерево завладело ее вниманием. Сыщица рассеянно уставилась на небольшой участок пустоши в саду, где она поймала Исидору за выкапыванием корня турлока. Как-то племянница спросила дядю, почему тот не использует корень для омолаживания. Дядя объяснил, что корень омолаживал не только внешность, но и ум тоже.

— Я предпочитаю мудрость красоте, — объяснил дядя. — И, кроме того, считаю, что с годами становлюсь привлекательнее.

«Бедный дядя Александр. Зачем кому-то захотелось навредить ему?» Мысль, что его уже нет в живых, была невыносима. Сидя под кроной большого стеклянного дерева, Уна впала в прострацию. Разочарованный взгляд Волшебника, которого она бросила, стоял прямо перед глазами.

Почему она ушла от него? Конечно же, ответ был очевиден, но чувство вины пронзало сердце, словно нож. Девушка чувствовала пустоту, будто тело обескровили. Уставившись рассеяно на голый клочок земли, Уна вдруг подумала: «А что находится под ней?». Это как загадка: любопытство просыпается всегда, когда что-то необычное скрыто от глаз.

А затем старые думы вернулись, как часто случалось, когда Уна оставалась в одиночестве во внутреннем дворике, — воспоминания о несчастном случае под смоковницей в Освальд-парке. В одно мгновение ее мать и маленькая сестричка Флора исчезли навек. И в том была ее, Уны, вина, хотя дядя пытался ее переубедить. Если бы она не занималась колдовством, обе были бы живы. Уна хотела лишь продемонстрировать свое умение, развлечь их.

— Люкс люцис адмирацио!

Взяв упавшую веточку, Уна зажгла на ее кончике луч света, словно от волшебной палочки. Искры высоко взметнулись вверх, окружив большую смоковницу звездной гирляндой, переливаясь разными цветами, закручиваясь и ускоряясь.

Мама улыбнулась ее трюку. В то время Уне было всего десять, но уже тогда она понимала, что это была первая настоящая улыбка, которую она увидела на устах матери спустя пять месяцев после смерти отца.

Флора, которой на той момент не было и годика, начала хихикать и хлопать в ладоши на маминых руках — обе отдыхали на лужайке под широкой кроной дерева — когда искры, вылетавшие из Униной веточки, становились больше, ярче и заполоняли пространство. Маленькая волшебница не понимала, что ослепительные огни набирали опасную силу и мощь. Они стали настолько яркими, что могли посоревноваться в яркости с солнцем, в результате чего тень от смоковницы сместилась и затанцевала в дневном свете. Люди останавливались, чтобы полюбоваться чудо-иллюминацией.

— Посмотри, что я умею! — воскликнула Уна.

— Вижу, дочка, — ответила мама. — Это....

Но мать так и не закончила фразу. Уна никогда не узнает, что она хотела сказать, потому что в тот самый миг свет вырвался из-под контроля и с такой силой ударил в смоковницу, что дерево одновременно вспыхнуло пламенем и повалилось. Все случилось так быстро, что у родных не было шансов выбраться. Вот так просто ее мама и сестренка ушли из жизни. Ушли и никогда не вернутся.

Именно дядя Александр утешал ее. Именно он убеждал Уну в том, что близкие погибли мгновенно, без страданий — дерево было огромным, каким только могут вырастать смоковницы. И когда инспектор Уайт хотел допросить Уну, именно Волшебник отказал ему, требуя, чтобы дело передали в его юрисдикцию, поскольку именно магические действия стали причиной инцидента.

Больше никто не пострадал — по крайней мере, хоть это радовало. Сила взрыва была такой, что маленькую колдунью отбросило на несколько ярдов, и она приземлилась целой и невредимой на открытой лужайке.

Уна сидела, прислонившись к хрустальнику во внутреннем дворике, а по щекам катились слезы. Грусть, которой она старалась не поддаваться, стала заполнять грудь. Девушка подняла глаза к небу. Стеклянные листики хрустальника под стать настроению вместо бриллиантов засверкали слезинками.

Когда эмоции наконец-то отпустили ее, и Уна выплакалась, сыщицу потянуло в сон. Она заставила себя подняться в комнату, где быстро уснула.

Глава 13.

Сказка о долгом, очень долгом сне

Ослепленная утренним светом, Уна присела на кровати, моргая.

В дверь постучали.

— Кто там? — спросила она осипшим голосом.

— Это я, — ответил Самулиган из-за двери.

Голос слуги, как и предваривший его стук, разбудил Дьякона. Ворон расправил перышки и зашуршал ими, сладко потягиваясь от ночной дремы.

Приходя в сознание, Уна застонала. Выпутавшись из собственного одеяла, она быстро осмотрела пижаму, чтобы убедиться, что та опрятно застегнута.