Волшебный камень

Старик говорил долго; он скормил лосиха недельный паек хлеба, голос его становился все мягче и мягче, и лосиха начала отвечать ему каким-то печальным мычаньем, словно жалуясь на злую судьбу, загнавшую ее сюда, где враждебные запахи раздражают ее ноздри, где толпа непонятных и чуждых существ стоит между ней и свободой.

Потом Иляшев встал, снял опояску, обратал ею лосиху, как делают это с коровами, и повел ее за собой. А теленок бежал резвой рысью рядом с матерью и все пытался на ходу поймать ее вымя или догонял старика, чтобы обнюхать его карманы.

Старик шел спокойно и тихо, а чуть позади шли ребятишки, позабывшие о школе, и взрослые, оставившие свои дела. Даже Нестеров, не удержавшись, сделал несколько шагов вслед за ними и только потом вспомнил, что его ждет Палехов.

Старик уже исчез вместе с провожатыми за низкорослыми соснами, красневшими на выезде к заповеднику, а Нестеров все еще стоял и смотрел ему вслед.

2

Палехов жил в гостинице.

Уже эта обособленность начальника от своих подчиненных не понравилась Нестерову. Сам он никогда не отделял себя от них. Ведь все были геологами, занятыми одним делом, и осталось их так мало, что всякое разделение было не что иное, как дробление сил. Добро бы не хватало помещения в том доме, который Нестеров еще задолго до войны получил у районных властей для размещения экспедиции. Уезжая на фронт, он передал Палехову не только дела, но и свою комнату в доме, и все-таки Палехов предпочел отделиться от участников экспедиции. А сколько их? Из тех, кто не ушел на фронт, большинство было еще на полевых работах. Отряд Уварова до сих пор обследовал старые золотые прииски, определяя наличие редких земель — ища стронций и цезий. До сих пор в палатках возле своих буровых скважин жил и отряд Суслова, и лишь один начальник отряда бывал в городе, готовясь к ликвидации работ. Только отряд Меньшиковой прекратил работу и ожидал скорого отъезда, однако Палехов отдалился и от этой группы, хотя она считалась важнейшей в экспедиции. Да что там, он не зашел даже повидаться с Сергеем! Неужели Нестеров, узнав о приезде своего товарища с фронта, не бросился бы к нему поприветствовать и узнать о здоровье, о новостях? Или Палехов беспокоился за свое единовластие? Так ведь Варя передала ему письмо из комитета, в котором ясно сказано, что у Нестерова особое задание, а Палехов обязан по-прежнему заниматься металлическими рудами…

«Ну да бог с ним! И не такую густую кашу расхлебывали!» — подумал Нестеров и зашагал к гостинице.

Начальник встретил Нестерова преувеличенно радостными восклицаниями. Был он толстоват, что никак не шло к геологу и свидетельствовало о том, что он больше времени проводит за столом, чем в поле.

Кинувшись навстречу Нестерову, он потряс его руку жирными, потными руками, потом отбежал и, восхищенно разглядывая его, вскричал:

— Батюшки, орденов-то, орденов! — И Нестеров невольно смутился, так как у него всего и было-то две награды: орден Красного Знамени и орден Красной Звезды. — Жив! А? Вот хорошо-то! А говорили, что ты тяжело ранен… Где это тебя?

— Под Сталинградом, — нехотя ответил Нестеров и принужденно, входя в тон Палехова, добавил: — Но все это пустяки. Гораздо важней то, что с компасом, боюсь, будет трудно работать, стрелка врать станет, слишком много, говорил мне в госпитале врач, железа внутрь принял…

— И все шутит, все шутит! — восторженно закричал Палехов. — Но знаешь, — заговорил он вдруг проникновенно, — я тобой не очень доволен, нет, не очень! Не бережешь себя, да и с нами не считаешься! Конечно, мы не герои, не воевали, но все-таки надо было подумать и о том, что мы тут уже два года безвыездно просидели! Люди из эвакуации возвращаются, а мы из экспедиции никак не выберемся…

— Ты имеешь в виду новое задание?

— Да, да, да! Прямо скажу — огорошил! Но это, так сказать, мое личное мнение. Комитету, конечно, виднее. Хотя признаться, ума не приложу — что мы тут еще можем найти? А ведь в задании прямо сказано: обратить особое внимание на алмазы и вольфрам… Ну, об этом я еще снесусь с комитетом, а ты-то, ты-то что будешь делать? Знаешь, я думаю, тебе пока следует отдохнуть. Я понимаю, в комитете не знали местных условий, потому и дали тебе это задание…

— Я сам взял его! — жестко сказал Нестеров.

— Ну конечно, конечно, я не спорю, — замахал Палехов короткими руками, словно успокаивая его. — Вот только людей у нас нет, рабочих-то я отпустил, ты уж извини, о твоем приезде не знал, — несколько язвительно ввернул он, — так что зимние разведки вести все равно не с кем… Ну, а весной, глядишь, и надобность в этом отпадет, — ведь мы-то свои люди, знаем, что найти алмазы трудно, ох, трудно!

Нестеров работал с Палеховым много лет, никогда между ними никаких ссор не было, но теперь в этом человеке ему все не нравилось. То ли Нестеров подходил нынче к людям с другими мерками и требованиями, то ли сам Палехов за эти полтора года изменился. Во всяком случае, Нестеров знал одно: на фронте он не хотел бы иметь Палехова своим начальником, да и здесь подчиненное положение грозило ему, по-видимому, многими неприятностями.

Он смотрел на Палехова испытующе, так, словно перед ним стоял человек, которого еще предстояло узнать. Палехов заметил это и сбился со своего развязного тона. Вначале он все время перебивал Нестерова, не давая сказать ни слова и как бы подсказывая ему решение, заранее убеждая, что оно придумано совместно, а тут вдруг замолчал и посматривал на Нестерова настороженно, даже чуть испуганно.

— Разведки я начну зимой, — сказал Нестеров.

— Зимой? Не знаю, не знаю… Варвара Михайловна заходила ко мне вчера. Она тоже считает, что надежда на алмазы слабая.

— Не ты ли ей внушил это? — сухо спросил Нестеров.

— Ну, ты скажешь! Она девица взрослая, у нее свое мнение имеется. Да и отдохнуть тебе не мешает.

— Отдохнуть я еще успею.

— Как хочешь, как хочешь, — пробормотал Палехов. — Только я бы не советовал так торопиться. Ты не хуже меня знаешь, сколько времени на эти поиски зря затрачено… Больше ста лет об уральских алмазах говорят, а удачи что-то никому нет…

— А моя заявка на Ниме?

— И я и Варвара Михайловна там искали и ничего не обнаружили. Должно быть, твои находки были случайными.

— А ты все придерживаешься своей теории, что алмазы водятся только в Африке? — с горечью спросил Нестеров.

— Вот именно, вот именно, — с готовностью подтвердил Палехов. — А производить там изыскания мы не уполномочены.

— И по-прежнему повторяешь анекдот о том, как шел джентльмен по берегу реки Оранжевой и набрал полцилиндра алмазов? — не слушая, упрекнул его Нестеров.

— Хотел бы я, чтобы этот анекдот у нас повторился. Выйти бы на Ним и набрать хоть полшапки. Увы! На Ниме и ультраосновные породы встречаются редко.

— Однако на приисках графа Богарова алмазы находили… — не переставал настаивать на своем Нестеров, уже сердясь на себя за то, что пытается доказать что-то человеку, явно не желающему его понимать.

Палехов присвистнул:

— А откуда мы знаем, что там их находили? Может быть, граф просто подсолил речку бразильскими алмазами, чтобы продать прииск подороже. Ты же сам рассказывал, что он продал его какому-то сенатору…

Оба они знали об этом обычае — «подсаливать» пустую породу. До революции случалось, что промышленник, желая спекульнуть мнимой заявкой, не стеснялся выстрелить из ружья в пустую породу заряд-два золотого песку.

Нестеров все еще пытался сдерживаться — неудобно начинать совместную работу ссорой, да еще такую работу, которая будет долгой, — и примирительно сказал:

— Отступись ты, пожалуйста, от этой точки зрения! Нам нельзя зависеть от заграницы. Всему в мире есть заменители, но алмазы ничем заменить нельзя. Их надо найти!

— Ты всегда был увлекающимся человеком, — с досадой сказал Палехов, теряя свое привычное равновесие. — Сам Ферсман отказался от поисков алмазов на Урале! С него было достаточно тех пятидесяти пяти наименований цветных камней, что он собрал здесь за свою жизнь.