Волшебный корабль
Шрифт:
Некоторое время в полутьме кухни звучали лишь обычные застольные разговоры. К Ронике медленно возвращались и самообладание, и обаяние. Она вела разговор самым безопасным фарватером. То и дело раздавались похвалы закускам, вину, кофе. Но Кефрия отметила про себя: как только инициативу в разговоре брала на себя Янни (а происходило это нередко), все рассказываемые ею байки и анекдоты некоторым образом начинали относиться к богатству и высокому положению ее рода. Нет, она ни в коем случае не хвасталась. И уж менее всего желала принизить Вестритов или их нынешнее застолье. Она только и делала, что выставляла сегодняшние посиделки в более выгодном свете по сравнению с каким-нибудь более высоким собранием. В конце концов Кефрия решила, что Янни таким способом рассказывала о своей семье. Ее
И Кефрия удостоилась приглашения в дом Хупрусов на тот случай, если когда-нибудь ей придет стих отправиться вверх по реке.
«Ну прямо птичьи брачные танцы», — подумала Кефрия, и сердце в груди заново перевернулось. А Янни Хупрус вдруг повернулась и прямо посмотрела на нее — так, словно бы Кефрия издала некий звук, привлекший ее внимание. А потом Янни безо всякого предупреждения ослепительно улыбнулась и сказала:
— Я, конечно, получила твою записочку, дорогая. Но, признаться, я ничего в ней не поняла! И это явилось одним из поводов упросить Каолн устроить мое посещение. Вот почему я у вас.
— Так я и думала, — очень тихо ответила Кефрия. И посмотрела на мать. Роника поймала ее взгляд и чуть заметно кивнула. Кефрия решила почерпнуть силу в ее новообретенном спокойствии и продолжала: — По правде сказать, я оказалась в очень неловком положении! И потому сочла за лучшее правдиво изложить все, что на самом деле произошло. Заверяю тебя еще раз: если сновидческая шкатулка окажется обнаружена, она будет немедленно возвращена.
Кажется, выражалась она далеко не так изящно и обтекаемо, как следовало бы. Умолкнув, Кефрия прикусила губу… Янни склонила голову набок.
— Вот это-то меня и запутало, — сказала она. — Я призвала к себе сына и расспросила его напрямую, решив, что такой необдуманный, продиктованный страстью поступок мог только быть деянием моего младшего… Рэйн вначале мялся и ужасно краснел, ибо раньше ни за кем не пытался ухаживать. Но в итоге сознался, что послал-таки сновидческую шкатулку. А еще — шарфик с кристаллом огня. — И она покачала головой, лучась материнской любовью. — Я, конечно, отругала сорванца, но, боюсь, он и не думал раскаиваться. Он ужасно — знаете, как сейчас выражается молодежь? — «запал» на вашу Малту. Он, конечно, отказался обсуждать со мной сон, который они смотрели вдвоем, ибо это недостойно благородных мужчин. Но он сказал мне, что, по его мнению, она к его ухаживанию отнеслась благосклонно. — И Янни, улыбаясь, обвела всех глазами. — Поэтому я полагаю, что шкатулка была обнаружена юной прелестницей и даже доставила ей некоторое удовольствие.
— Видимо, нам всем следует так полагать, — сказала вдруг Роника, опередив дочь. Они обменялись взглядами, смысл которых больше ни от кого уже нельзя было скрыть.
— Ох, помилуйте, — извиняющимся тоном воскликнула Янни. — Похоже, вы не разделяете того энтузиазма, с которым ваша наследница приняла ухаживания моего сына?
У Кефрии пересохло во рту… Она пригубила вина — не помогло. Даже наоборот: она подавилась и закашлялась. Она пыталась отдышаться, когда вместо нее заговорила Роника.
— Боюсь, — сказала она, — наша Малта не так-то проста. Уж каких только каверз не выдумает… — Она смотрела на гостью с сочувствием. — Нет, Янни, отнюдь не ухаживание твоего сына пришлось нам не по сердцу. Все дело в возрасте Малты и ее совсем еще ребяческом поведении. Когда она достаточно повзрослеет, чтобы вправду иметь поклонников, — твой сын будет принят нами со всей мыслимой благосклонностью. И, если чувство окажется взаимным, мы сочтем за огромную честь подобный союз. Но пока что наша Малта, хотя и выглядит достаточно взрослой, по возрасту еще дитя — и по-детски склонна к озорству и притворству. Ей едва сравнялось тринадцать. Она еще не представлена обществу.
Скорее всего, твой сын увидел ее во взрослом наряде на том Сборе, что ты не так давно созвала. Я уверена, если бы он встретил ее, одетую как обычно, в детское платьице, то сразу понял бы свою… ошибку.Воцарилось молчание. Янни переводила взгляд с одной женщины на другую.
— Понятно, — выговорила она наконец. Ей определенно стало неловко: — Так вот почему девушки и здесь сегодня не видно.
Роника улыбнулась:
— Она давно в постели, как и надлежит девочке ее возраста.
И отпила вина.
— Кажется, — сказала Янни, — я попала в довольно глупое положение…
— Боюсь, наше еще глупее, — ответила Кефрия. — Хочу быть полностью откровенна с тобой, Янни. Ты упомянула о каком-то шарфе и о кристалле огня, так вот, это нас с матерью попросту потрясло! Уверяю тебя, мы и не подозревали о подобном подарке! И если сновидческая шкатулка оказалась открыта… то есть наверняка так оно и случилось, ведь твой сын видел с нею общий сон… в общем, наша Малта кругом виновата. — Кефрия тяжело вздохнула. — Я могу лишь покорнейше просить прощения за то, что она у нас так дурно воспитана. — Кефрия старалась сохранить самообладание, но горло все равно начал перехватывать спазм. — Какой стыд, — сказала она, и голос предательски задрожал. — Я все-таки не думала, что она способна на подобный обман…
— Наверняка мой сын тоже расстроится, — тихо проговорила Янни Хупрус. — Боюсь, он у меня слишком наивен… Ему скоро двадцать, но ни разу до сих пор он не заикался о том, чтобы присмотреть себе невесту. И в результате, кажется, поторопился. Вот ведь как! — Она покачала головой. — Да, это заставляет на многое взглянуть иными глазами…
Она посмотрела на Каолн, и та встретила ее взгляд с неловкой улыбкой. А потом тихо пояснила:
— Семейство Фьестрю передало семейству Хупрус контракт, касающийся живого корабля «Проказница». Все права и весь ваш долг принадлежат теперь им.
Кефрии показалось, что она зашаталась и рухнула куда-то в белую тьму.
— Мой сын вел переговоры с Фьестрю, — сказала Янни. — Вот я сегодня и пришла говорить от его имени. Но, кажется, то, что я собиралась сказать, более неуместно…
Тут вряд ли что-то требовалось пояснять. Им собирались простить остаток долга… в качестве свадебного подарка. Очень дорогой подарок и весьма во вкусе торговцев из Дождевых Чащоб… Но настолько дорогой — у Кефрии это просто не укладывалось в голове. Долг за живой корабль, списанный всего-то ради согласия одной девушки выйти замуж?… Немыслимо.
— Вот это я называю мечтой, — пробормотала Роника.
Позже Кефрия долго гадала, действительно ли ее мать предвидела, что получится дальше. А получилось вот что: все дружно расхохотались, смеясь над впечатлительностью мужчин, и неловкости как не бывало. Все четыре вдруг почувствовали себя просто матерями, вынужденными расхлебывать кашу, заваренную их неуклюжими, впервые влюбленными отпрысками.
Янни Хупрус наконец перевела дух.
— Думается мне, — сказала она, — что наше общее затруднение не настолько серьезно, чтобы время не могло исправить его. Моему сыну придется подождать, только и всего. Право же, ему это не повредит! — И она с материнским долготерпением улыбнулась Ронике и Кефрии. — Я с ним самым серьезным образом побеседую. Пусть знает, что его ухаживание не может начаться, пока ваша Малта не представлена взрослому обществу… — Она помедлила, мысленно что-то прикидывая. — Если это произойдет ближайшей весной, значит, свадьбу можно будет сыграть летом.
— Свадьбу? — Кефрия не поверила своим ушам. — Но ей же будет едва четырнадцать!..
— Правильно, она будет еще очень молода, — кивнула Каолн. — Как раз в таком возрасте, когда легко воспринимаются перемены. Что весьма немаловажно для женщины из Удачного, выходящей замуж в семейство из Чащоб. — Она улыбнулась, так что задвигались выросты на лице, и Кефрию взяла жуть. А Каолн добавила: — Лично мне было пятнадцать.
Кефрия глубоко вдохнула и выдохнула. Она не была полностью уверена, что сдержится и не заорет на них, не выгонит немедля из своего дома. Роника нашла ее руку и крепко сдавила. Кефрия справилась с собой и закрыла рот, ничего не сказав.