Волшебный шкаф
Шрифт:
— Он сделает тебя злым! — вскричала я. — Там в книге было такое пророчество. Он захочет сделать из тебя себя!
Джек остановился.
— Ему это не под силу, — сказал он.
— Да, да, — подтвердил Стоун. — А то бы такой хороший парень давно бы делал гадости в каком-нибудь другом мирке, вроде твоего. Я просто его убью.
— Но он же твой сын! — вскричала Лавли.
— Поэтому я убью его не так жестоко, как убил бы, например, тебя, — радостно ответил Стоун.
Джек остановился возле колдуна и обернулся к Лавли. Он помахал рукой, земля будто бы ушла из-под ее ног, Джек со
— Где Джек? — сказала она.
Лавли лишь посмотрела на нее своими покрасневшими и измученными от слез глазами, Дикарка все поняла.
— Значит, переговоры ни к чему не привели! — воскликнула она. — Так я и знала. Женька, иди домой.
— Я могу помочь, — сказал он.
— Уже помог! — вскричала Дикарка. Тогда, наверное, впервые за столько времени Лавли увидела в Дикарке не самодовольную кошечку, а разъяренного зверя. Женька вздрогнул и убежал. — А ты, плакса, давай вставай. Нам нужно помочь Джеку.
Лавли медленно встала, с надеждой глядя на Дикарку.
— Как? — сказала она. — Он совершил сделку: моя жизнь в обмен на его.
— Плевать! — воскликнула Дикарка. — Он, конечно, не может не отдать свою жизнь, но мы-то можем вырвать его у колдуна. И тогда Джек как бы исполнит свое обещание. Он же не отвечает за действия других людей. Он бы отдал жизнь, если бы не мы.
— Но мы ведь его не найдем. Лабиринт запечатан магией. Нет входа. А распечатывать долго. К тому времени Джек будет уже мертв.
— Как я люблю говорить, — сказала Дикарка, ударила ногой в землю, и огонь со льдом проделали гигантскую дыру в стенках лабиринта метров на двадцать. — Против лома нет приема. А твоя звездочка укажет путь к Джеку.
Искорка полетела вперед, а обе девушки рванули за ней, снося все на своем пути.
Джек и Стоун медленно шли по лабиринту.
— А ведь эта Лавелина, — сказал Стоун. — Такая странная, да? Я бы сказал: глуповатая. У нее есть звезда. И она бы могла сотни раз пожелать освободиться или хотя бы, чтоб ты не умирал. Нет же, слезы, рыдания, страдания — и никаких действий. Ты ведь изучал психологию? Как называется ее болезнь бездействия?
— Тебе так интересно говорить о Лавелине? — сказал Джек.
— Да нет, — ответил Стоун и улыбнулся. — Мне просто интересно поговорить с тобой. Ну, признайся же честно. Ты полюбил ее не за мозги — это точно. Потому что соображает она как-то тормознуто.
— У каждого свои недостатки, — ответил Джек.
— Ясно. Значит, не хочешь говорить о ней. О ком же?
— Кто убил маму? — сказал Джек и взглянул на Стоуна. Тот тут же скосил глаза вниз.
— Неужели так и не вспомнил? — сказал он. — Все-таки не зря я говорю: самое главное — память. Если бы человек не умел помнить, он бы ничего не умел. Но о ней… Мы оба, — ответил он.
— Мы на месте, — сказал Джек.
Джек и Стоун оказались в центре лабиринта. Там стоял круглый стол, два стула рядом, две чашечки, чайник, сахарницы.
— Да, — сказал Стоун, подошел к столу. — Присаживайся.
— Я постою, — ответил Джек.
— Ну, тогда и я тоже, — сказал Стоун. Он стал разливать чай по чашкам. Джек уставила на маленькую синюю чашечку с отколотым кусочком.
— Значит, лучше ничего не придумал? — улыбнулся Джек, взял в руку чашечку и стал рассматривать. — Та же самая. Помню ее. Между прочим, любимая моя чашечка.
—
Да, — отозвался Стоун. — И зачем придумывать что-то еще? Мне и тогда эта идея нравилась, и сейчас нравится. Что может быть прекрасней, чем превратиться в камень?— Действительно, — подтвердил Джек. — Наливай.
— Как мне нравится задор в твоем голосе! — воскликнул Стоун и налил ему чай. Потом взял свою чашечку и выпил залпом, сказав при этом. — Твое здоровье!
Джек проделал то же самое. Как только напиток был выпит, его зашатало. Джек отошел в сторону.
В этот момент у Лавли вдруг тоже закружилась голова, и она остановилась.
— Ты не волнуйся, — сказал Стоун. — Сначала зелье действует на кожу, уж потом задевает внутренние органы. Так что, ты не свалишься на землю, когда зелье остановит твое сердце. Ты уже станешь камнем.
— Предусмотрительно, — улыбнулся Джек, и в тот же момент издал странный вздох. Он почувствовал, как пальцы на ногах окаменевают. Это шло дальше. Подходило к коленкам. — Только я тебе хотел сказать, — произнес Джек тогда.
— Да, я слушаю, — сказал Стоун.
— Ты уж попробуй жить заново, сначала, — сказал Джек. — Ведь нельзя же жить прошлым. Попробуй начать все сначала. Стать добрым, научиться сожалеть, переживать. Стать другим человеком.
— Ну, Джек… Ты же знаешь, — сказал Стоун. — Что нет во мне этого всего. А к чему это все?
Джек почувствовал, как это дошло до желудка.
«Я не чувствую ног», — прошептала Лавли.
Джек опустил руки вниз. Они тоже начали каменеть.
— Это я к тому, что у меня есть друзья, — ответил он. — И боюсь, что, если ты не изменишься, они отомстят.
Его взгляд пересекся со взглядом Стоуна. Они будто хотели переглядеть друг друга. А окаменение уже дошло до груди. Джек сделал глубокий вдох и не смог уже сделать выдох.
«Он не может дышать», — прошептала Лавли.
А Джек все смотрел, смотрел в глаза колдуну до последнего, пока взгляд, смотрящий вдаль, не застыл в камне.
— Бежим скорее, — сказала Дикарка Лавли.
— Поздно, — прошептала Лавелина. — Поздно.
Глава 29 Как всё закончится
Лавли вернулась в дом Джека. Там были все: Женька, Аделина, Пуффи и Ханс. Дикарка и Рич, конечно, ушли бить Стоуна. Вот только дом этот был пустой, ведь Джека там не было. У нее сразу стали спрашивать, что случилось. Лавли рассказала все, но сама не понимая, что говорит. Брат сказал: «Прости, Лавли». Но теперь это ничего не значило. Она ушла гулять по острову. Те же деревья, те же реки и море то же. Только вот все как будто застыло. Все как будто уже не живое, как будто уже не то. Этот остров как будто бы умер вместе со своим хозяином. И сейчас казался Лавли таким пустым. Здесь не было ничего, не было никого.
Она пришла в То Особое Место Джека. Но теперь оно обыкновенное, совсем обыкновенное без него. Был закат. Последние солнечные лучи скрывались, уходя к морскому господину. Она смотрела на это и в какой-то момент вдруг увидела в этих солнечных ярко-желтых лучах силуэт Джека. Тогда случилось что-то невыносимое. Она вдруг упала на колени и закричала изо всех сил от боли, от ненависти, от всех скопившихся чувств в ее груди. Она закричала и весь мир как будто закричал вместе с ней. Воды из морей и океанов поднялись ввысь и закрутились вокруг нее в блеклом свете луны.