Волшебство, Магия и Колдовство. Книга 1

– Как я счастлив, что вы живы, мастер Маркус!
– воскликнул он.

А как счастлив был я!

Мелвин низко поклонился, снимая шляпу.

– Молодой господин!
– только и смог воскликнуть он.

Мой взгляд был прикован к приоткрытой дверце экипажа. Внутри было темно, но я и так знал, кто там сидит!

Карета покачнулась, когда я взбирался по ступенькам, дверца за мной захлопнулась, и я упал в объятия мамы.

– Ты жив!
– сказала она.
– Все остальное может подождать!

Мелвин гнал экипаж, будто черти за нами гнались, так ему хотелось поскорее убраться подальше от тюрьмы.

Трудно было сразу подобрать нужные слова. Хотелось сказать многое, а с чего начать я никак не мог решить. Мысли спутались в один огромный клубок из отдельных слов, образов, картинок, а распутать его мне было сейчас не по силам.

Мы сидели, молча держась за руки. Занавески в экипаже были задернуты, мы сидели в полной темноте и не могли видеть друг друга. В этом, впрочем, и не было нужды.

Утром я проснулся в своей постели. Некоторое время, не двигаясь, лежал и смотрел на колышущуюся тень от занавески на стене. Пахло свежеиспеченным хлебом. Из открытого окна доносился голос Корна, распекающего конюха, и тихая мелодия, льющаяся из маминой музыкальной машины.

Обычный, ленивый день в мирном городе, неторопливо просыпающемся вдали от войны, тревог и смертей. Я снова закрыл глаза.

Послышался звон колоколов на храме Орвада. В один миг я мысленно перенесся в темный вонючий колодец, где провел много дней со своими друзьями - скаутами, между этим миром и Аннувиром - миром мертвых.

Как удивительно, что один и тот же звук могли слышать все! И богатый бездельник, лениво возлежащий на надушенных перинах, и приговоренный к смерти, закованный в цепи и заключенный в мрачное подземелье.

Для звука не было границ. Он мог лететь куда угодно! Дарить надежду одним, тревожить других... Он был для всех!

Я понял что изменился. Этот месяц, проведенный вдали от дома, стал рычагом, перевернувшим мою душу. Стал молотом, разбившим мое сердце на куски.

Встав с постели, я поспешно сбросил ночную рубаху, быстро умылся, и застыл перед зеркалом.

Отразившееся в полированной поверхности лицо было незнакомым. Черты жесткие, суровые. Взгляд острый, пугающий. Неужели я теперь так выгляжу? Я только покачал головой. Что же скажет мама, когда увидит меня таким? Узнает ли она своего сына?

Я спустился в конюшню проведать Сельфира. Мой конь, так подведший меня в битве, как ни в чем не бывало, жевал овес. Увидев меня, он лишь на миг скосил глаз и вернулся к своему занятию.

Стойло Эфлимера было пусто. У меня вновь защемило в груди. Все неправильно в этом доме. Пустые комнаты, пустые стойла. Сначала Эран, потом отец. Так, глядишь, дом и вовсе опустеет.

В стойле, где раньше стоял конь брата, стоял трофейный жеребец.

– О тебе хорошо заботились?
– спросил я, подойдя поближе и положив ладонь скакуну на щеку. Он вскинул голову и тихонько заржал. Сельфир злобно всхрапнул в ответ. Я улыбнулся, и тут не обходилось без соперничества.

– Нужно дать тебе имя!
– решил я.
– Нельзя такому славному коню оставаться без имени.

– Его зовут Флэйр!
– Корн незаметно подошел к нам сзади.
– Я прочел на его уздечке.

– Хорошее имя, - я погладил скакуна по морде.
– Флейр!

Конь тихонько заржал в ответ. Солнечный свет, проникавший сквозь окно, золотил его шелковистую гриву, звездочками плясал в больших глазах.

– Похоже, что этот конь принадлежал самому хану!
– Корн поманил меня в угол. Открыл ключом большой, окованный железными полосами, сундук. Запустил в него руку и вытащил седло. Забросил его на перекладину и показал на надпись.

– Видишь, тут написано, что это седло подарок величайшему из наездников, от величайшего из охотников.

Седло было богато украшено золотом и инкрустацией. То, что я сначала принял за узор, на самом деле оказалось надписью на незнакомом языке.

– Это на аморейском, - пояснил оруженосец.
– У моего отца был слуга амореец, который учил меня верховой езде. Конь тоже аморейской породы, из королевских табунов.

– Очень дорогой, наверно, - задумался я.

– У нас в городе не найдется покупателя, который смог бы его купить!
– Корн выглядел довольным.
– Это знатный трофей!

– Это не трофей, - я покачал головой.
– Это подарок. Последний подарок мастера Данте.

Мы молча стояли, глядя как Флейр ест овес. Каждый думал о своем, но мысли наши неизменно возвращались на поле боя, где мы так много потеряли.

– Это еще не все!
– воскликнул Корн. Опустив руку в сундук, он вытащил из него две седельные сумы.
– Это было приторочено к седлу.

Я положил сумки на стол и открыл.

В первой была стопка книг. Языки, на которых они были написаны, мне были не знакомы. Книги были в кожаных переплетах, с железными застежками. Их поля пестрели пометками, сделанными красными чернилами.

Отложив книги в сторону, я открыл вторую сумку. В ней были только тонкий шерстяной плащ и небольшой кошелек из зеленого бархата.

Я развязал шнурок и высыпал его содержимое себе на ладонь.

Конюшня тут же наполнилась блеском драгоценных камней. Солнечные зайчики, отраженные от граней кристаллов, весело запрыгали по стенам. Красные, зеленые, синие, прозрачные, дымчатые, с разноцветными вкраплениями камни были прохладными и тяжелыми.

– Это дорогие камни?
– спросил я оруженосца. Корн пожал плечами. В драгоценностях он понимал не больше моего.

– Думаю, что да, - он кивнул на седло.
– У хозяина такого коня и такого седла могут быть только самые редкие и изысканные сокровища... Возможно, леди Эра сможет определить их стоимость!

Похоже, что он был прав. Кроме моей матери никому нельзя было довериться в столь деликатном деле.

Мама была в приемной. Здесь отец обычно занимался хозяйственными делами.

За отцовским столом сидел незнакомый мне человек. Ноги в грязных сапогах он устроил на столешнице, а его шляпа висела на бюсте моего деда.

Я даже дар речи потерял от неожиданности, так меня возмутило хамское поведение незнакомца. Но это было еще далеко не все!

– Я достаточно ждал, леди Эра, - незнакомец ухмыльнулся.
– За три дня вы вполне могли собрать деньги!