Волшебство на грани
Шрифт:
– И медленно, под музыку, на раз два три…
– А ты не обидишься, если случайно наступлю тебе на ногу?
– Доверья мне…
Она давала мне указания, я пытался им следовать, то и дело, поглядывая вниз, опасаясь отдавить Карсилине ногу и, притормаживая. Ощущал я себя неловко: жирафом на льду. Но, это была приятная неловкость.
Я забыл о том, что этот вечер, не долговечен, а, кроме меня, на празднике живых нет. Отбросил все негативные мысли, всю ту серьёзность, под которую прятался, словно в ракушку, радовался тому факту, что Карси рядом. Мы осторожно следовали по залу, пытаясь
Под конец вечера у меня начало получаться.
– Молодец! – похвалила Карси.
Даже голова закружилась от этого танца. И я чувствовал себя счастливым, словно она и не умирала никогда…
***
Но, рано или поздно, всему хорошему приходит конец. Мы так увлеклись обществом друг друга, что просто не заметили, как пролетел этот вечер, и настала пора прощаться.
Люди вокруг стали исчезать. Стихла музыка. А мы стояли, прижавшись, друг к другу. Я не мог её отпустить, а она не хотела уходить.
– Прости, пожалуйста. – Прошептала Карси, нарушив молчание. – Я пошла на поводу у гордости, не осознавала, что могу умереть и не хотела показывать, что боюсь этого,… Ты не заслужил такого! Ты же любил…
– Я и сейчас тебя люблю, Карси, но, к сожалению, жизнь не компьютерная игра, в которой можно перезагрузить неудачный момент и пройти его заново.
– Если задумываться и жить осторожно, разве это не стратегия пугливых?
– Это не стратегия, Карси. Это привычка.
Мы снова замолчали, глядя друг другу в глаза.
Люди, которые были на этом балу, почти все исчезли.
– Мне надо идти. – Наконец, сказала Карсилина.
– Подожди, побудь со мной, хотя бы ещё несколько минут!
– Я не могу.
Она взяла меня за руку, говоря:
– Пожалуйста, не отчаивайся, и не отступай от намеченных целей!
– Постараюсь… – Выдохнул я, но от этого обещания легче не становилось.
– И, главное, ты должен жить…
Карси становилась всё прозрачнее и прозрачнее. Я больше никогда её не увижу! Осознавать это тяжело, меня всего трясло. Реальность схватила тисками за голову, вытаскивая из мира грёз обратно. В мир, в котором Карсилина Фротгерт мертва.
– Карси… – Я хотел её остановить.
– Прощай... – Это было её последнее слово. Карсилина исчезла.
Я застыл на месте, глядя в пустоту. «Прощай», я не могу этого сказать. Это слово звучит очень горько и ставит точки. Оно всегда что-то прерывает! Одно из самых безжалостных слов в нашем языке. Гораздо гуманнее и безобиднее звучит: «Пока, До встречи, До свидания», они дарят надежду на продолжение. А «Прощай» эту надежду отбирает, и оставляет тяжёлый осадок.
Я заметил, что снова весь в чёрном, и медленно побрел прочь из зала. Когда пересёк черту, отделяющую его от кладбища, за спиной тут же возникла большая холодная стена с грифонами. Я развернулся, словно хотел заглянуть сквозь неё, заставить испариться. Но стена упорно оставалась на месте. Я дотронулся до неё рукой и произнёс, сдерживая слёзы.
– И что остаётся? Жить воспоминаниями, как мой отец?!
Тут, тяжелая металлическая дверь кладбища отворилась, и вошел Прохор Мылченко.
Лёгок на помине! Вид у него был очень сердитый.– Мне стоило раньше догадаться, где ты пропадаешь! – Сказал он, обойдя ряд надгробий и приблизившись ко мне. – Тебе не надо было сюда приходить…
– Прекрати указывать! – разозлился я, так хотелось, чтобы он ушёл.
– Я твой отец, и должен о тебе заботиться. Ты ещё не выздоровел, вся обстановка, и воспоминания могут навредить. Не хочу, чтобы тебя снова положили в больницу. Пойдем домой, в особняк…
– Мой дом здесь. И ты не запретишь думать о Карси, ясно!
– Семён, я не это имел в виду… – Смутился отец.
– Иди, доставай кого-нибудь ещё! Мои мысли и чувства тебя не касаются!
С этими словами я телепортировал в свою комнату, больше не собирался находиться в одном помещении с этим «раздражающим фактором».
В комнате я подошел к кровати и упал, лицом в подушку. Злость и обида на отца смешались с грустью и отчаянием по поводу Карсилины. Не знаю, сколько я так пролежал, и сколько потребовалось времени, чтоб прийти в, так называемую, «норму».
В дверь постучали. Я не ответил. Обойдутся! Хочу побыть один. Может в отшельники податься, чтоб не доставали?
Стук повторился, теперь уже настойчивее, явно ожидая приглашения.
Я присел, устремив недовольный взгляд на дверь.
– Семён! Ну открой! Я знаю, что ты там! – послышался голос Димки.
Морквинов всегда отличался бестактностью. Вот от таких, как он и приходится запирать дверь на ключ.
– Мылченко! – Димка редко называл меня по фамилии. Видимо, он злился, что не впускаю.
Пришлось сдаться, а то он начнёт ругаться на весь коридор, и у горничных тут же пополнится запас грубых словечек. Я мысленно заставил ключ повернуться в замке, и дверь открылась.
Димка вошёл, не сдержался, и всё-таки выругался.
– Полегчало? – спросил я. – Зачем так ломился?
Он чуть не забыл, зачем пришёл, осуждающе глядя на меня:
– А ты, оказывается, эгоист….
– Я знаю. Ближе к делу. Зачем беспокоишь? – поинтересовался я.
Он собрался с духом и сказал:
– Мартина пропала, по дороге из лицея. Весь «ДС» на уши подняли, найти не могут…
– Близнецам же выделили охрану! – удивился я. – Как так вышло…
– Мартина не предупредила их, что уроки раньше кончаются.
– Где Альфред?!
– В штабе ДС у Серебринки. Отправили его туда, как только узнали про Мартину. Боятся, что и он пропадёт.
– Тоже мне! – возмутился я. – Хорошо подготовленный отряд боевых магов, и проворонили принцессу! Если в этом деле замешен «ОбГаТр», то времени очень мало!..
– И что предлагаешь?.. А вдруг ОбГаТр тут не при чём?
– Навестим «старую знакомую» и узнаем. – Высказал я свою безумную идею. – А где ее убежище находится, можно и у Сулитерии спросить.
– Это глупо, ты думаешь, она так просто нам всё расскажет? Может даст «Ширмаколтином» в нос, и всё… – Испугался Димка.
Он ушам своим не верил, обычно, я действовал более осторожно. А теперь…
– Я могу один туда пробраться…
– Я тебя не пущу! Пойдем, расскажешь всё Серебринке, или Зольтеру! Они знают, что делать.