Волшебство на грани
Шрифт:
– А нет, давай в кафе…
– Ты хорошо подумала, а то опять ничего не решим? – ухмыльнулся я.
– Я хорошо подумала, догоняй! – воскликнула она, перебегая дорогу на мигающий зелёный.
И, пока я стоял на другой стороне дожидаясь, когда смогу пересечь дорогу, она смеялась, как хорошо удалось меня провести.
В общем, в кафе мы так и не пошли, на нашем пути оказался большой центральный парк, и Карси решила в нём задержаться. В пруду плавали лебеди, наклоняя грациозные длинные шеи в воду в поисках еды.
Мы стояли
Я её раскусил, Карсилина явно что-то задумала.
– Так, если ты это сделаешь, я буду злиться! – предупредил я, хотя, злиться на неё при любом раскладе не собирался.
И она, без дальнейших предупреждений, запустила шаром мне в голову. Вода стекала ручьями.
– Это не смешно! – Заметил я, отплёвываясь, от попавшей в рот воды.
Наверное, со стороны, это смотрелось забавно.
– Знаешь, а промокшим, ты выглядишь довольно мило. – Смеялась Карси.
– Сейчас кто-то договорится. – Коварно ухмыльнулся я, вызывая из пруда шар, чудь больше того, что попал в меня.
– Но ты ведь этого не сделаешь!..
– А ты то сделала! Сейчас моя очередь.
– Семён!
– Разве Солнышко не хочет мокнуть?
Далеко убежать она не успела, промокнув с визгом от моего водяного шара.
– Прямое попадание! Дождик! – воскликнул я. – В яблочко!
– Ну, Мылченко, сейчас я тебе такой дождик устрою! – и она погналась за мной.
– Нас так просто не возьмёшь! – ответил я, на бегу распугав стайку воробьев.
Карси хватило на два круга, она, так меня и, не догнав, запыхавшись, остановилась возле фонаря.
– Скажи, что сдаёшься. – Улыбнулся я, осторожно подходя к ней.
– Не скажу! – она дождалась, пока я подвинусь ближе, и поймала в свои объятия.
– Хитрая!
– А то!
– Мы оба промокли, разве не прелестно?
И тут ей в голову пришла мысль:
– Слушай! А комочки из воды как можно называть?
– Комочки воды? – задумчиво протянул я.
– Ну да! Чем мы сейчас бросались?
– Наверное, моржки…
– Или, водянушки…. А может, мокрушки?
– Будь проще, это снежки, которые не успели стать таковыми, приобрести нужную консистенцию…
– Куда уж проще.
Мы засмеялись, а проходившая мимо старушка, с улыбкой оглянулась, видимо, свою молодость вспомнила. Не хватало только возгласа: «Эх, молодежь!».
– Знаешь что, Карсилина Фротгерт? – спросил я.
– Что?
– Я люблю тебя!
– Знаю. – И она улыбнулась.
– Очень-очень, – продолжал я, подхватывая её на руки, – ты даже не представляешь, насколько!
– Ты что делаешь! – испугалась она. – А если споткнёшься? Мы же упадём!
– Доверься мне, и никто не пострадает! – Воскликнул я и понёс её вперёд по аллее парка.
– Сумасшедший! – прошептала Карси мне на ухо.
Люди пропускали нас, оборачивались и улыбались. Некоторые из
них остановились, чтобы посмотреть в нашу сторону.– Люди же смотрят! – Смутилась Карсилина. – Что они подумают!
– Не всё ли равно? Подумают, что мы очень счастливы! Разве это плохо?
– Нет…
– Вот и не возникай! – ухмыльнулся я, и понёс её дальше.
– Семён!
– Я люблю тебя! Хочу, чтобы весь мир это знал! Слышали! Вы все слышали, что, я её люблю? И мы всегда будем вместе!
Я не стеснялся людей, которых было очень много в этот летний день, пусть завидуют. Маленькая девочка с косичкой, идущая с мамой за ручку, хихикнула.
Карси улыбалась, а я чувствовал себя по-настоящему счастливым. Я всегда себя так ощущал, когда она рядом. Я был словно наэлектризован, мне хотелось стремительно двигаться вперёд и не стоять на месте. Я готов был горы свернуть ради неё! Я жил…
– Я тоже люблю тебя, глупенький! – прошептала мне Карсилина, когда, я её, наконец, отпустил…
***
– Семён? С тобой всё в порядке? – спросил вдруг Афанасий, возвращая меня из воспоминаний. – Ты весь дрожишь…
Я не ответил, пытаясь держать себя в руках. Сколько не старался, но смириться с тем, что всё именно так, не получалось. В некотором роде меня это даже злило.
– Всё нормально? – не унимался Лоин.
Любопытный очкарик! Почему он лезет не в свои дела?
– Просто, тут очень холодно. – Соврал я, поёжившись.
Афанасий удивился, мало того, что я до сих пор не снял пальто, так еще и батареи очень хорошо грели. Мне, по его убеждениям, должно быть жарко.
– У тебя, наверное, температура… – Решил он, с тоном заботливой бабушки, и попытался дотронуться ладонью до моего лба, чтобы проверить. Ладонь ведь нынче народный градусник номер один!
– Отстань от меня! – разозлился я, отпихиваясь от этого «знахаря».
На мой возглас все обернулись. А Ларина Венировна (преподаватель истории Листона), чуть не поперхнулась.
– Мылченко! – возмутилась она.
Ларина Венировна была тощей, лет сорока, женщиной. Её светлые волосы были забраны в хвост, и ходила она всегда в тёмно-серых деловых костюмах, и на каблуках, возвышающих, и без того высокую женщину, на пять сантиметров. При этом она никогда не расставалась со своей коричневой папкой, в ней хранились вырезки из всяких исторических журналов, которые периодически нам зачитывались.
Я замер, а Лоин нервно сглотнул.
– Встаньте, когда я к вам обращаюсь! – сердито приказала Ларина Венировна.
Я поднялся. Почему она на Афанасия не накричала?
– Видимо, мой предмет кажется вам бесполезным? – медленно и ядовито спросила она.
– Вовсе нет. – Ответил я, глядя на неё без подобающего страха.
– Как это нет? Вы, Мылченко, очень много моих лекций пропустили!
– В том состоянии, в котором я находился, изучение вашего предмета было в принципе невозможным.