Воля небес

– Капитан, левый борт заряжен!

– Принято!

Купец, все еще надеясь взять врага на прицел, продолжал описывать широкий круг – однако шитик, вернувшись на прежний курс, с попутным ветром успевал скользнуть за его корму быстрее, нежели пинк доворачивал. Еще немного – и паруса на мачте торговца заполоскали. Он потерял ветер, повернувшись к нему почти что носом. Беда, как всегда, пришла не одна – к потерявшему ход купцу тут же устремилась каракка. С одной лишь целой мачтой – но зато с попутным ветром, она не стала тратить время на пушечный огонь и торопилась сцепиться для абордажа.

Юный капитан коротко оглянулся и снова крепко взял рулевое весло под мышку, смотря вперед. Потерявшие ход корабли обречены, нужно было догнать остальные. Между тем до кормы очередного торговца оставалось всего полста саженей.

– Наводчики, к стволам левого борта! Первая мачта!

– А почему в первую, капитан? – спросил Басарга.

– Без носовых парусов управлять труднее… – Тимофей толкнул рулевое весло, и шитик выкатился вправо, хищно глядя вперед открытыми портами.

Часто загрохотали выстрелы, «Веселая невеста» тут же шмыгнула назад, в безопасность.

Впереди послышался треск, затряслись паруса. Похоже, какое-то из ядер достигло цели.

– Правый борт! Наводчики к стволам! Вторая мачта! – четко распорядился юный капитан, переложил руль, выводя корабль на боевую позицию.

Залп, облако дыма, новый треск – у торговца повалились в сторону сразу две мачты, а Тимофей опять вильнул, обгоняя врага по правому борту, на который и повалились мачты.

Пинк выстрелил практически в упор – ядро с шелестом скользнуло через палубу. Кто-то закричал, вверх взлетела щепа и ошметки канатов. Еще выстрел – но на этот раз заряд прошелестел по воздуху, оставив в бизани [30] две аккуратные дырочки.

30

Бизань – парус задней мачты.

Больше купцам стрелять было не из чего – остальные порты оказались закрыты парусами и завалены обломками рухнувших мачт.

«Веселая невеста» опять вырвалась в открытое море, быстро нагоняя очередного купца.

– Заряжай!

– Левый борт готов! Правый готов!

Шитик неуклонно выходил на огневую позицию. Но этот торговец оказался хитрее, и когда «Веселая невеста» вильнула вправо – пинк резко ушел влево, пряча свой борт и прикрывая рангоут высокой кормой. Да еще и дистанция для огня стремительно выросла – попробуй попади.

– Проклятье! – Юный капитан тут же вернулся на прежний курс, не давая жертве время оторваться. – Закрыть порты! Абордажная команда на нос! Авось сообразить не успеет.

– Я пойду! – Подьячий, обрадовавшись, побежал вперед. Наконец-то и для него дело нашлось!

В этот раз русской команде повезло – борта торгового пинка над бортами шитика почти не поднимались. Достаточно хорошо сблизиться – и можно просто перешагнуть. Ну, а рубиться с врагом – дело для боярина привычное, особой морской подготовки не требует.

Пробежавшись по палубе, на которой холопы перевязывали двоих раненых, Басарга махнул рукой:

– Сулицы подберите! И тихо, тихо крадитесь! Главное, не спугнуть.

Паруса, доходящие на носу почти до самой палубы, хорошо прикрывали собравшихся у носовой надстройки людей. «Веселая невеста» время от времени виляла, словно собираясь атаковать – и каждый раз пинк отвечал отворотом в другую сторону. Шитик возвращался в кильватер – но дистанция после каждого маневра неизменно уменьшалась. Казалось, еще немного – и своим бушпритом «Веселая невеста» врежется торговцу в корму. Рулевой и хозяин купца тоже этого опасались. Подьячий видел, что они то и дело оглядывались. Но… Но корма – это просто корма. А бушприт – это носовые паруса. Без них преследователи сразу отстанут. Посему пинк и не думал уворачиваться от возможного тарана.

– Чего-то мало их у руля… – в очередной раз выглянув из-за надстройки, удивился подьячий.

– Так у пушек команда, боярин! – ответил один из холопов.

«Веселая невеста» вильнула влево, в очередной раз пугая врага, – и Басарга тут же метнулся вперед, на самый нос, что есть силы метнул легкое копье в рулевого, потом еще одно, для подстраховки. Хозяин корабля обернулся – но подоспевшие холопы забросали сулицами и его. Пинк не отвернул, «Веселая невеста» прошла бушпритом мимо кормы, сблизилась бортами – подьячий прыгнул, перемахнув полусаженный разрыв, потерял равновесие, упал, сразу откатился, освобождая место холопам, вскочил на ноги, выхватил саблю, косарь, побежал вперед.

Нападающих уже заметили, у задней мачты боярина встретили двое иноземцев в кафтанах, попытались насадить на короткие пики. Леонтьев привычно подбил острия вверх, одновременно закатываясь под древки, снизу ударил косарем и саблей в животы сразу обоих врагов, прошел между ними, принял на косарь длинный выпад шпаги, отводя за плечо, рубанул руку саблей у локтя и тут же, обратным взмахом, завершил стычку ударом по горлу. Отступил, встречая сразу двоих защитников пинка, отбил тесак одного, второго, опять первого, попятился еще на шаг, не выдерживая натиска, резко метнулся вправо, чтобы хоть на миг оставить себе только одного врага и сбоку, благо изогнутый клинок позволял, кольнул его саблей. Мореход извернулся, парируя слабый укол – и боком напоролся на тяжелый удар косаря. Второго врага смахнули холопы, а потому Басарга стал пробиваться вдоль борта дальше, на палубу к пушкам. Простая и привычная ратная работа: отвести выпад, поднырнуть, уколоть. Сделать шаг вперед, парировать, ударить головой в лицо и, пользуясь заминкой, уколоть косарем, отклониться от шпаги, отбить летящее в лицо острие пики…

Внезапно что-то перед ним мелькнуло, в груди возникло море нестерпимо горячего кипятка, плеснуло в стороны – и он потерял сознание…

* * *

Очнулся Басарга с таким ощущением, словно у него на груди лежит огромный, тяжелый валун с торчащими во все стороны острыми гранями. Он открыл глаза, попытался было встать – но «валун» не дал, послав по телу волну такой боли, что боярин громко застонал и, откинув голову, снова опустил веки.

– Очнулся, батюшка?

От таких слов Басарга Леонтьев снова дернулся, посмотрел на звук… Но это был всего лишь Тришка-Платошка, держащий в руках деревянную миску.

– Что это было? – поморщился боярин, с трудом хватая ртом воздух.

– Сказывают, топор в тебя метнул кто-то. На юшмане две пластины рваные да поддоспешник разрезан. Но сама рана неглубокая, аккурат в кость грудинную удар пришелся. Но кости, вестимо, поломаны. И грудина сама, и ребра ближние. Лекаря у нас на шитике нет. Он бы вернее сказал. Мальчишка наш шустрый, Тимофей который, молвил, месяца полтора тебе теперь лечиться. Ходить, сказывал, через неделю сможешь, дышать через три. Через месяц здоров ужо будешь, но боли и слабость токмо через полтора месяца отпустят.

– Он не мальчишка. Он капитан! У него на то звание патент адмиралом царским выписан! – не без гордости поправил холопа Басарга. – Учат их в приюте на совесть. Коли сказал – так, верно, и будет. Чего там снаружи?

– Один парусник удрал, два взяли в целости, еще два без мачт, но на плаву, – подробно отчитался Тришка-Платошка. – Польские они, из Гданьска. Гружены рожью. Ныне Тимофей к Борнхольму всех ведет. Капитаны датские у нашего мальчишки прощения прилюдно просили. Каялись за ослушание, просили Карсту-иноземцу не сказывать. У них корабли тоже все поломаны, еле ковыляют.