Воля небес

Холопы его полусотни, услышав знакомый голос, уже бежали на помощь.

На пару часов наступило затишье, после чего на дороге опять появились бесчисленные телеги татарского обоза. Правда, теперь вслед за ними катился шум битвы. Пушкари большого наряда кинулись к своим тюфякам и пищалям, высунувшим жерла в просветы между щитами гуляй-города, стрельцы же и вовсе вышли наружу, выстроившись у подножия холма.

Возки, нетерпеливо погоняемые холопами, быстро ныряли в лесок за лагерем, освобождая дорогу, за ними шли конные сотни, а позади на небольшом удалении скакали татары.

Послышался гортанный выкрик, степняки погнали лошадей, бояре своих развернули. Сотни столкнулись, засверкали сабли… Копий и стрел, похоже, не осталось ни у тех, ни у других – рубились только на мечах. На землю упали из седел несколько десятков воинов, и татары отпрянули, отдыхая и переводя дух. Кованые сотни тоже отвернули, на рысях помчались по дороге. Татары прилипчиво скакали в сотне саженей позади, готовясь к новому броску.

Но боярская конница уже проносилась аккурат мимо гуляй-города.

Басарга открыл рот, чтобы пробудить ратников от спячки – но тут как раз и грянул протяжный залп, под конец рассыпавшийся на частые отдельные выстрелы, и плотный свинцовый ливень буквально смыл степняков с дороги. Лишь редкие счастливчики, повернув коней, во весь опор уносились на безопасное удаление, да пара десятков татар, лишившись коней, драпали своими ногами.

Кованая рать въехала в гуляй-город. От общего строя отделился Ярослав, спешился возле шатров, запыхавшийся и разгоряченный, выдохнул:

– Попить дайте!

– Держи, боярин, – заботливо подал бурдючок Тришка-Платошка.

– Что пушки? – первым делом спросил подьячий.

– Не забрать было, – крякнул, утирая рот, новик. – Тяжелые больно… Там упряжки по двадцать лошадей цугом! Поди такую разверни. Но запальники заклепали всем, на совесть. Теперича токмо высверливать али переливать.

Снизу из-под холма опять загрохотали выстрелы – но это стрельцы отгоняли нескольких османов, проявивших излишнее любопытство к нежданно возникшему за спиной татарской рати укреплению.

По гуляй-городу прошло шевеление. Теперь в седла поднялся большой полк, степенно выехал на дорогу, обогнув щиты со стороны лагеря, и поскакал на север. Похоже, князь Воротынский решил наглядно доказать Девлет-Гирею, что так просто османскую армию не отпустит, будет бить и бить в спину, пока бояре живые останутся.

Теперь, когда главной своей цели ополчение добилось, с басурманами можно было и поиграть. Взять города или крепости они более не в силах. А разойдутся для грабежа – маленькие отряды будут вырезаться русскими полками. Крупными силами, способными отбиться, – опять же грабежом не займешься. Если полторы тысячи воинов на хутор нападут – что за прибыток на каждого достанется?

Теперь оставалось узнать, как крымский хан в таком положении поступит?

По уму – заслон малый оставить должен, чтобы русские больше не гнались, а сам к Москве дойти и для изгона главные силы рассыпать.

Однако прочно севший в гуляй-городе Михайло Воротынский явно что-то задумал. Недаром же он не просто щиты поставить велел, но и даже рвом их обкопать! К серьезному бою готовился, не к перестрелке обычной…

Большой полк вернулся незадолго до сумерек, преследуемый татарами. Пищальный залп выбил многих басурман из седел, вынудил отступить. Вид у въехавших в лагерь бояр был бодрый, не потрепанный. Стало быть, в серьезные схватки с ворогом не вступали, только тревожили.

Татарские сотни отступили недалеко, на место предыдущей стоянки – в небо оттуда вскоре поднялись дымы. Похоже, подошедшие тысячи и должны были стать тем заслоном, что помешает боярскому ополчению тревожить занятых грабежом татар и османов…

На рассвете князь Михайло Иванович поставил перед воеводами задачи: князю Сакульскому командовать огненным боем, князю Хворостинину собрать несколько полков боярской конницы и наносить татарам встречные удары, буде тяжело стрельцам за стенами придется, всем остальным – готовиться к битве долгой и тяжелой.

Отчаянное стремление новиков уйти к щитам гуляй-города Басарга решительно пресек – его полусотня обязана охранять чудотворную святыню и раненых, а также помогать увечным добраться до шатров, в заботливые руки монахов. У каждого в битве дело свое, и любое исполняться должно со всем тщанием. Однако же пищали, копья, щиты, луки велел приготовить, броню надеть. Мало ли как сеча сложится?

С рассветом татарские сотни вылетели на поле и, проносясь под холмом, принялись забрасывать укрепление стрелами. Большого урона не принесли – стрельцы прижались к самым стенам, куда стрелы не попадали; бояре, наоборот, отступили подальше, прикрылись щитами. Но с десяток холопов басурманам посечь все-таки удалось. Пушки молчали. Князь Сакульский опасался, что, как только он разрешит залп, враг тут же кинется в атаку под разряженные стволы. Редкие выстрелы стрельцов тоже цели не нашли – уж больно быстры и вертлявы были степняки.

Наконец все это пустое баловство татарским воеводам надоело – и на дороге внезапно появилось сотен десять крымчаков, несущихся в атаку с копьями наперевес. Пушки немедленно загрохотали, сметая басурман картечью, поле погрузилось в дымную пелену, в которую и продолжали бить, почти наугад, короткоствольные тюфяки. И все же татары прорвались – в бойницы щитов ударили копья, разя стрельцов, и… И все! Колоть всадники могли, а вот прорваться внутрь – нет. Между тем копья были и у защитников укрепления.

Еще несколько залпов – и басурмане схлынули, оставив на склонах сотни трупов и лошадиных туш.

Зашипели охлаждаемые стволы, пушкари спешили прочистить их, забить новые заряды. По ту сторону поля воины тоже готовились к новому удару. Полчаса отдыха – и сотни татарских воинов снова понеслись в атаку. Залпы следовали за залпами, целые полусотни вылетали из седел, теряли лошадей, разлетались кровавыми брызгами – но конница скакала быстро, и опять большая часть басурман одолела кровавое поле. Только теперь они уже не кололи бойницы, а вставали в седлах и пытались перемахнуть через щиты сверху. Однако холопы ловили врагов на выставленные пики, отбрасывали за спину. Лошади занимали слишком много места, и пока наверх забирался один османский раб, остальные подъехать ближе не могли. Ну, а когда враг лезет поодиночке – колоть его дело несложное.

Татары снова отхлынули, передохнули – и ударили по дороге, пытаясь обойти гуляй-город понизу холма.

Дмитрий Хворостинин поднял кованую рать в седла, ударил в лоб, завязав сечу на краю щитов, удерживая басурман на месте под прицелами пушек и пищалей. Степняки выдержали под расстрелом всего с четверть часа и отступили, выстлав Серпуховской тракт сотнями тел. Тут же атака началась в другом направлении – и опять храбрость боярской конницы и меткость пушкарей вынудили татар откатиться.