Вооружен и очень удачлив. Трилогия

Квыч, как самый мудрый, подхватил камень, прижал к себе— чтобы не уперли — и скромно стал в сторонке в ожидании исхода драки. Из стенки над его головой торчал наполовину вывернутый крюк от висевшей прежде картины, подозрительно напоминающий подслушивающее ухо — его сиятельство Замок был начеку.

Я подоспел вовремя. После очередного выпада иглой старушка Катрина Паш пошатнулась и со смачным шлепком плюхнулась на пол — ей под ногу весьма кстати подвернулось серебряное блюдечко, запущенное меткой рукой цыганки. Пани Катрина вскрикнула. Ее локоть вывернулся вбок, а крепко уцепившиеся в иглу пальцы устремились вперед, прямо в шею Санко. Замковые стены ощутимо напряглись в ожидании исхода поединка.

Момент был такой, что нарочно не придумаешь — достаточно самого легкого дуновения, и игла войдет в вену цыгана, запустив в его кровь смертельный яд. Пани Катрина удивленно вытаращила глаза: как я понял, она никуда не целилась, а просто инстинктивно пыталась удержать равновесие.

— Давай!.. — просипели в наушнике.

Откушавший песка из часов Юлиуса Хитрого организм послушно вошел в скоростной режим, время на миг замедлило ход. Сформировав во рту легкое облачко, я приоткрыл губы и резко дунул в сторону иглы. Отклонившись от первоначального направления буквально на десятую долю градуса, тонкое смертельное оружие плавно двинулось к цели, постепенно разгоняясь — скорость течения времени восстановилась.

— Да! — простонала пани Катрина, но этот отчаянный крик души был заглушен жутким ревом.

— Не-эт! — Отбросив маскировку, Третий рухнул откуда-то с потолка прямо на наши головы и отшвырнул в сторону растерявшегося Санко, загородив его своим телом.

Дальше начался кошмар…

В наушнике хрипло взвыл куратор, прокомментировав происходящее таким витиеватым ругательством, что к середине фразы забыл, с чего начал. Выйдя из положения путем замены конца речи нервическим хрюканьем, мой администратор предпочел хлопнуть в знак протеста микрофоном обо что-то твердое и отключиться.

Прекрасное решение, как я понял, когда шум в ушах слегка утих, потому что время без всякого воздействия с моей стороны внезапно остановилось. Уточняю: не просто притормозило, а ОСТАНОВИЛОСЬ. Люди застыли. Падающие предметы замерли. Перед нашими с Третьим лицами в воздухе разверзлось дрожащее облачное окно, в которое белая рука швырнула перевязанный лентой свиток, чудом не угодив толстяку в глаз.

— Стой! — Преградив путь своему напарнику, я на правах старшего попытался ухватить бумагу, но неодушевленный на вид свиток неожиданно заупрямился. Строптиво взбрыкнув, он дал мне весьма ощутимого щелбана по носу и прыгнул в растопыренные руки Третьего, словно ласковый котенок в ладонь хозяина.

— Разворачивай! — каменным тоном велел я.

Независимо фыркнув, Третий послушно перерезал ленту когтем и расправил бумагу. Вот что там было начертано:

Дорогой носитель Отрицательной сущности!

Только что ты встал на путь исправления, совершив первый в своей жизни добрый поступок — спасение смертного. Поздравляем!

В связи с дефицитом рядовых сотрудников Добровольное Светлое Сообщество предлагает тебе вступить в свои ряды и стать кандидатом на должность ангела. Просто скажи «ДА!»— и лучшие хирурги Вселенной проведут (под полным наркозом) небольшую операцию, во время которой по твоему желанию можно будет заодно подкорректировать лицо и фигуру, откачать жир или вставить имплантаты.

После короткого восстановительного периода на базе комфортного уголка природы (каталог предоставляется по требованию) мы гарантируем: полное обеспечение, социальный пакет, служебный транспорт…

Дальше я прочесть не успел — в глазах моего друга загорелись странные синие огоньки, и Третий, словно зомби, попер вперед — прямиком в окно, к светлому будущему, к мелькающим в воздухе завлекательным картинкам. К счастью для Организации, толстяк никогда не отличался особой внимательностью.

Хрусь! Голова только что спасенного от неминуемой гибели Санко подвернулась под копыто Третьего и не раскололась пополам лишь потому, что сапог соскользнул с намасленной чуприны.

Цыган взвыл и потерял сознание. С разочарованным звоном свиток скрутился трубочкой, погрозил нам «пальцем» и скрылся за окном, вмиг затянувшимся мутной пеленой. Я отметил, что люди начали шевелиться, время потихоньку восстанавливалось.

— Санко! Что с тобой, джен?! — Толстяк бросился к товарищу и начал трясти его столь энергично, что я невольно заинтересовался, как скоро оторвется голова несчастного цыгана, которого угораздило попасть в крепкие руки «брата милосердия»? На месте Организации я бы вытолкал Третьего к Положительным насильно — искренне оказывая помощь смертным, он способен принести гораздо больше зла, чем сейчас.

Однако молодой цыганский организм, вскормленный лошадиным молоком и морскими ветрами, выдержал испытание. Отмерзшая пани Катрина вскинула в бессильном протесте руки и досадливо крякнула — игла прошла мимо, Санко жив-здоров.

— О-о-о… — Третий обрадовался, отряхнул «джена» и вдруг подпрыгнул на месте, беспомощно оглянувшись на меня. — О-о-о… Голова трещит. И не помню ничего. Что сейчас было? Опять шуточки со временем?

Вот и я хотел бы это знать. Что? С каких пор Добровольное Светлое Сообщество испытывает такой дефицит в сотрудниках, что заманивает на работу даже чертей, а?

Думаю, я принял правильное решение. К чему подвергать неокрепший мозг напарника дополнительному испытанию? Выбор между Добром и Злом надо делать в спокойной обстановке. Вырвав из рук все еще мутного Санко инструкцию, я сунул ее Квычу, вытащил из его рукава миниатюрный кинжальчик и увлек Третьего вниз, к нашей комнате, стараясь не наступать на некоторые ступеньки (последнее время лестница стала опасным местом).

— Сейчас расскажу.

Что удобно в проявлении дружеского сочувствия — оно прекрасно сочетается с дружеским же порицанием. Подставив Третьему плечо, я ненароком ткнул его в бок кинжальчиком. Легонько так, не до крови. Вы думаете, он отреагировал? Как бы не так. То ли жировая прослойка моего друга оказалась толще, чем я предполагал, то ли от аристократического питания откладывается особенный жир — типа мягкой брони. Толстяк взвизгнул только на пятый раз, когда я рискнул приложить силу (в меру, конечно).

— Ой! Больно! Что это?!

— Где?! — притворно изумился я.

— Ой, опять! В бок кольнуло!

— Угрызения совести, не иначе, — глубокомысленно заметил я, пряча кинжальчик в кулаке.

— Ой! А за что?

— А ты считаешь, не за что? Днями и ночами шляешься по замку в обнимку со своим Санко, бросив работу на меня!

— Ой!

— Эти цыгане просто заколдовали тебя! Неужели сам не видишь, как с каждым часом тупеешь и медленно превращаешься… превращаешься… Э! Вылитый тролль, которого они таскают за собой на цепях и заставляют танцевать! Эй, друг, спляши для меня! Как там у вас поется? Эй, ромалы, хоп-хоп-хоп! Эй, ромалы…

— Прекрати! Я думал, вы со Второй и без меня прекрасно обходитесь! Тем более, куратор сам сказал, что аналитический отдел считает…

— Пятый! — Куратор так громко скрипнул в наушнике, что испугал даже меня.

— А! — вскрикнул Третий, зажимая уши.

— Напрасно вы так… резко, — пожурил я. — И вообще, сколько можно над собой издеваться? Ваш голос принадлежит Организации, сполоснули бы горло чем-нибудь, что ли.

— У Ляли есть замечательный сбор от больных связок, — моментально оживился Третий. — Я попрошу, чтобы она… Ой!