Вопль впередсмотрящего
Шрифт:
Не сейчас, конечно.
Сейчас нужно произвести генеральную уборку двора и уборной, быстро собраться и ехать на Правый берег, на автостанцию, а оттуда — в Кичиксу.
Как-то странно прошёл наш праздник в Кичиксу, будто и не проучились вместе 10 лет, будто какие-то чужие, будто какую-то повинность отбывали…
На память осталась фотография, но на ней так темно, что почти ничего не видно.
Сегодня тоже 7 ноября, с некоторых пор это уже никакой не праздник, а обычный рабочий день, пятница, а по церковному календарю — постный день.
Ностальгии
День писателя
— Вот и март уже.
— Да.
— Написал?
— Что?
— «Вот и март уже».
— Написал.
— Хорошо. Какое сегодня число?
— Третье.
— Пиши: «Сегодня — третье марта».
— Написал.
— Движемся дальше. Пиши: «Движемся дальше».
— Написал.
— Хорошо. Что дальше?
— Написал.
— Что?
— «Что дальше?»
— Это не нужно. Я спрашиваю — что дальше?
— Нужно подумать.
— Подумай.
— Может, что-то о погоде сообщить?
— Можно. Пиши: «Погода сегодня хорошая».
— Написал.
— Что дальше?
— Может, более подробно?
— О чём?
— О погоде, о первых приметах весны, о галках, воронах, воробьях…
— Нет.
— Почему?
— Нужно двигаться дальше.
— Может, перерыв сделаем?
— Рано прерываться. Сколько уже предложений?
— Четыре.
— Мало. Нужно двигаться дальше.
— Так и сгореть можно.
— Боишься?
— Нет.
— Тогда после «Погода сегодня хорошая» ставь запятую и «но». Написал?
— Да.
— Молодец. Не страшно?
— Нет.
— Очень хорошо. Приятно иметь дело с бесстрашным писателем. Итак, что у нас получается?
— «Погода сегодня хорошая, но…»
— Очень хорошо. От констатации хорошей погоды мы резко уходим в сторону. Мы не конформисты. Мы не конформисты?
— Нет.
— А кто мы?
— Мы нонконформисты.
— Отлично! Поставь что-нибудь!
— Что именно?
— А что у тебя есть?
— Чайковский, Скрябин, Рахманинов, Моцарт, Бах, Шёнберг, Шнитке, рок, джаз, блюз, только кнопка воспроизведения самопроизвольно отключается.
— Дай отвёртку!
— Зачем?
— Дай
отвёртку!— Не дам.
— Почему?
— В прошлый раз ты на мой новый жидкокристаллический телевизор с отвёрткой бросался.
— Ладно, обойдёмся без музыки. Движемся дальше! Нужен прорыв! Нужна творческая дерзость! Ты не против?
— Нет.
— Не боишься?
— Нет.
— Отлично! Итак, мы имеем «Погода сегодня хорошая, но…»
— Может, всё-таки сделаем паузу, чаю попьём, кофе…
— Чай, кофе… Пойду, пожалуй.
— Куда?
— Что-нибудь жене купить, дочерям. Скоро 8 Марта. Пойдёшь со мной?
— Нет.
— Почему? Спать хочется? Час сиесты пришёл?
— Нет.
— А что?
— Работать буду.
— Хорошо, работай. Сегодня, кстати, День писателя. Ты знаешь?
— Нет.
— Да, Всемирный день писателя. Поздравлять нам друг друга пока особенно не с чем, а читателей можно поздравить. Что мы им скажем?
— Нужно подумать.
— Ладно, пошёл я. А ты — работай. Не спи, не спи, художник!
Ушёл. «Погода сегодня хорошая, но… но нужно работать», — подумал я и лёг на диван.
Вчера и сегодня внутри нас
Ровное осеннее тепло с порывами холодного ветра.
На работу идти не нужно.
Уже не нужно.
Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра.
Свободен, свободен, наконец-то свободен.
Деньги принесут домой. Сегодня же принесут, и принесёт их миловидная почтальонша Валя, и ты распишешься в ведомости, и оставишь ей мелочь, и несколько раз отожмёшься от пола, и попробуешь присесть и встать на одной ноге, и запоёшь: «Только раз бывают в жизни встречи, только раз судьбою рвётся нить, только раз в холодный зимний вечер мне так хочется любить…»
— Что ж так грустно? — скажет почтальонша Валя и уйдёт, а ты останешься и будешь долго смотреть в окно, а там берёзы, антенны, дома, домишки, памятник Чайковскому, таксопарк с колючей проволокой поверх забора, горделивый купол Сбербанка, девятиэтажка, где живёт знакомый судмедэксперт, и вечный огонь Мемориала, и кусты, и деревья, и купол возводящейся Казанской церкви, и скоро его, вероятно, позолотят, и блеск его золота сольётся с блеском золотой осени…
— Где мешки?
— Там, в сумке.
— Целые?
— Целые.
Пять мешков из мешковины в сумке, купленной когда-то в Хельсинки.
Хельсинки, промозглый март, презентация коллективного сборника рассказов «Русские цветы зла», игрушечный город, чужая речь, сырой ветер, водка.
— Скажи, пожалуйста, зачем ты это делаешь?
— Что?
— Зачем паясничал перед почтальоншей?