Вопреки всем запретам
Шрифт:
— Ну подумаешь, потанцевал разочек, посидел рядышком, потерпел ее общество. Мы же не в монастыре, — продолжает он свои объяснения, тем временем, пытаясь поймать меня. Я же отскакиваю от него, не дав такой возможности.
— Ты понимаешь, как это смешно? — просто не верю свои ушам. И это объяснения взрослого мужчины.
— Смешно, что ты ревнуешь как безумная и как школьница злишься всем на потеху, — загнав меня в угол комнаты, он опираясь рукой о стену, нависает надо мной как хищник над жертвой.
— То есть я еще и посмешище, ну спасибо. Все, иди к своей судье, отрабатывай показатели, если по другому не умеешь! — со всей силы отталкиваю его в грудь, на что он разворачивается и хлопая дверью уходит. Я уже было хочу разреветься во все горло, от переполняющих эмоций, как
— Оксан, ты дуреха, — подходит она к раковине и включив воду, моет руки.
— Чего? — удивлению нет предела. Сегодня чем дальше, тем чудесатее получается.
— Нашла к кому ревновать, — невозмутимо продолжает та.
— Вот Наташка…другое дело, там стоит поднапрячься, а эта…дохлый номер. Она на него уже года два вешается и все без толку.
— Что за Наташка?
— Слушай, — игнорируя мой вопрос говорит Анька, направляясь к двери.
— Девчонка ты нормальная. Я тебе совет дам… Беги пока целая, не пара он тебе. Да и вообще кому-либо из нас… Это Катька дура по нему сопли вешает.
— А кто пара? — складываю перед собой руки и смотрю на нее недоверчивым взглядом.
— Неважно. Просто поверь, номер дохлый. Поиграет и попрощается. Все я пошла, — машет мне ручкой и удаляется. Нормально вообще?!
Несколько минут уходит на обдумывание ситуации и приведении себя в порядок. Насчет Ромы все понятно, конечно, я сразу понимала, что он далеко не святоша. Умеет красиво говорить и совершать поступки если надо. А если не надо, даже на эмоции не выйдет. Анька меня удивила. Для чего ей вдруг понадобилось говорить мне такое? И кто эта Наташа? В общем, сделав несколько глубоких вздохов для успокоения себя, и поняв, что толку от них как с козла молока, открываю дверь и выхожу из помещения. Гордой походкой, не спеша прохожу мимо злополучного столика следователей и направляюсь к своим друзьям. На Ромку я невозможно зла, даже не знаю, что ему надо сделать такого, чтобы растопить лед. В общем делать мне там больше нечего. Ребята потихоньку сворачивают удочки. Несколько парней собирают музыкальный установки, складывая те в машине. Кирилл и Сашка все еще за столиком. Сашка восседает на коленях друга и кормит его фруктами. Да, вечеринку и правда пора заканчивать. Обернувшись к столику Ромы, не вижу его, и к еще большей злости не обнаруживаю там и брюнетку. Наверняка пошел показатели нарабатывать. Не имея и малейшего желания восседать здесь, я говорю подруге о намерении прогуляться, и ухожу в сторону небольшой лесопосадки, с края от ресторана.
Я отхожу вглубь деревьев, и выхожу на небольшую полянку, неподалеку от которой к собственному удивлению обнаруживаю стоянку.
— Ненавижу, бубню себе под нос, и с всунутыми руками в карманы юбки футболю кроссовками разбросанные по земле хвойные шишки.
— Как же я тебя ненавижу! И себя дуру ненавижу! — под ногами жалобно хрустят сухие ветки, а перед глазами непроглядная темнота. Только со стороны стоянки от единственного висящего фонаря падает тусклый свет, кое-как освещая мне путь.
— Ненавижу, — уже громче вслух, скорее от бессилия, чем от злости. Испуганно подпрыгиваю, слыша сзади тихий шорох шагов, сопровождаемых хрипловатым смехом. Знакомая дрожь мгновенно несется по венам. Вот, черт…
— Уже все белочки этой посадки в курсе как ты меня ненавидишь, — поворачиваюсь не спеша и вижу его как всегда идеального и до чертиков волнующего. Как всегда, руки в карманах, а на губах застыла хищная улыбка. Такой уверенный, сильный, словно тигр крадется за жертвой. И понимает, гад что подстерег меня и заманил, понимает и предвкушает противостояние. Ведь я не из слабых, покорных жертв, буду сопротивляться и царапаться. Но его это только возбуждает. А я отступаю на пару шагов, но уже понимаю, что из этой схватки мне победителем не выйти …
— Ненавижу тебя! — скрещиваю перед собой руки.
— Знаю, знаю, — ухмыляется он. Но стоит, не двигаясь с места.
— Знаешь?! Ни черта ты не знаешь! Представь, как я тебя ненавижу, так вот я в сто раз сильнее тебя ненавижу! — в ответ на мой запал, он подходит
близко-близко, притягивает к себе и удерживая в крепком захвате зарывается носом в моих волосах с животным удовольствием вдыхая запах. Его близость как удар под дых, моментально выбивает воздух из легких и действует как парализующий яд. Я стараюсь держать себя в руках, но с каждым вдохом его терпкого запаха, моя злость и мой запал рассеиваются в прах.— Ненависть тоже сильное чувство, — довольно шепчет он и крепко удерживая одной рукой за талию, во избежание побега, второй медленно, но уверенно слегка касаясь кожи ведет по бедрам, забираясь под подол юбки.
— Такая короткая, с этих пор только при мне и по дому будешь в ней ходить, — взглядом победителя наглым, триумфальным смотрит он сверху вниз.
— Чего? — его наглость немного отрезвляет меня, и я снова начинаю брыкаться.
— Весь отдел пускал слюни, глядя на твои ножки, а я как никогда был близок к убийству, — его пальцы обхватывают полушарие моей попы и слегка сжимают. Я бессознательно выгибаюсь навстречу, проклиная себя на чем свет стоит. Но его близость и его обжигающие прикосновения сильнее уязвленной гордости. Они каким-то способом пробуждают во мне самые первобытные, животные инстинкты, желания. Сейчас все о чем я могу думать, только то, как сильно я хочу почувствовать его в себе. На себе. Как сильно мне хочется почувствовать тяжесть его крепкого тела. Но я буду ни я, если доставлю ему удовольствие, признав поражение. Рома же, почувствовав сникшее сопротивление, отпускает мою талию и расстегнув пару пуговиц топа, накрывает рукой полушарие груди поверх лифчика. Его хриплое тяжелое дыхание как спусковой крючок и я уже вовсю подаюсь вперед, крепко хватаясь за его плечи.
— Судья недостаточно хороша оказалась? — на эту реплику он поднимает заторможенный потемневший взгляд, отрываясь от лицезрения моего оголенного тела и встречает издевательский изгиб моих бровей и прищуренные глаза.
— Никто… никогда… только ты, — его хриплый тихий шепот и моя полная остановка сердца. Его губы накрывают мои и словно от резкого скачка напряжения в сети мой мозг отключается.
Все… это финиш, заключительный аккорд, концовка моего протеста. Я горю, я пылаю, я объята пламенем только из-за одной фразы, сказанной им. Наши губы голодные, истосковавшиеся друг по другу. Он наказывает меня, забирает поцелуем все у меня: волю, сопротивление, оставляя лишь похоть. Я и не замечаю как, подхватив на руки он подходит к своему авто вместе со мной и усаживает меня на капот машины, разводя мои ноги в стороны, устраиваясь между ними. Растягивая края топика, проводит горячими пальцами меж грудей и оттягивая вниз чашечки лифчика, оголяет грудь. А потом несколько минут голодным животным взглядом любуется этой картиной.
— Моя, — хриплый шепот и его губы повсюду. Юбка, топ — все летит в стороны. Его брюки и рубашка с содранными мной пуговицами туда же. Стыд? Контроль? Приличия? По-моему, мы с ним никогда не знали таких слов. Его пальцы сжимает меня, словно я самое дорогое в его жизни, целует словно никак не может напиться мной, как будто хочет заклеймить каждый сантиметр моего тела. А когда он наполняет меня собой, от взрывного удовольствия я разлетаюсь на ошметки. Даже холодный металл капота машины, соприкасающийся с моим обнаженным телом не в силах остудить охватившую меня агонию.
И в этом нет ничего пошлого, вульгарного. Нет ни грязных словечек, ни наиграно громких вздохов. Есть только мы настоящие, оголенные друг перед другом, искрящиеся как электрические провода. Есть только мои всхлипы, его звериное рычание, мои пальцы, оставляющие глубокие борозды царапин на его спине и ребрах, его жадные губы, оставляющие багровые засосы на моей белой коже. Мне абсолютно все равно, что мы делаем это на темной, пыльной парковке, что нас могут увидеть. Мне плевать на то что он тот еще козел и впереди у нас куча схваток за жизнь. Сейчас я была ЕГО. Мы как два путника, измождённые жаждой и наконец-таки набредшие на оазис, не могли оторваться друг от друга. Оргазм, который накрыл меня с головой, был не похож ни на что. Он буквально разорвал меня и собрал воедино. В этот момент я чувствую себя цельной как никогда раньше.