Вопреки всему

Она включила музыкальный центр. Голос Фила Коллинза заполнил гримёрку, и я позволила музыке вытеснить мои переживания.

Сосредоточиться на музыке - именно с этого всё и началось.

– Эта песня такая грустная, - заметила Хизер.

– Пожалуйста, не переключай, - попросила я, - по некоторым причинам она одна из моих любимых.

Она улыбнулась.

– Чьи-то сожаления о потерянной любви и мольбы о её возвращении? Даже не могу предположить, почему именно эта песня тебе так нравится.

– Ох, не начинай...

Дверь моей гримёрной распахнулась, и огромная ваза с розами и лилиями разных цветов вплыла в проход, а следом за ней и моя мама.

– Разве они не восхитительны?
– спросила она и водрузила всё это мне на стол, не забыв перед этим мельком взглянуть на себя в зеркало.
– Они от «Эпик».

Хизер повернула меня лицом к себе и занялась помадой.

– Очень мило с их стороны было послать цветы, - ответила я после того, как промокнула салфеткой губы, чтобы убрать излишки ярко-розовой помады.
– Мило для арт-агенства, поддерживающего меня, действительно мило.

– Бред, - сказала мама.
– Когда твоя денежная корова ломает ногу, ты берёшь и зарабатываешь на этом. Ты не выгоняешь её из стада, чтобы пристрелить. Они знают, чего ты стоишь.

– Я не совсем сломала ногу, мам.

– Ленор, - поправила она меня, натянуто улыбнувшись. Таким образом она всегда даёт понять, что на публике у нас только деловые отношения - менеджер и клиент.
– Мир должен знать только то, что ты упала со сцены и сломала ногу, а сейчас практически полностью восстановилась. Ты понимаешь это?

Хизер отвернулась, а я вздохнула.

– Я же не залетела и не прячу ребёнка ни от кого, поэтому не понимаю, почему мы не можем просто рассказать всем правду.

– Потому что люди любят, когда их кумиры эксцентричны, но не безумны.

Я буквально втянула в себя воздух, чтобы отогнать боль, которую несли её слова. Почему я позволила им добраться до меня? Это не было похоже на то, что я чувствовала, когда она повторяла мне одно и тоже тысячу раз в прошлом году. Я должна была уже привыкнуть к этому.

– Ты уверена, что я готова выйти в свет?
– спросила я.

– Лучше бы оно так и было.

Она недовольно посмотрела на меня, как будто мне было лет пять, а не двадцать один. Чёрт, под её взглядом я действительно чувствую себя пятилетней, и она знает это. Она знает обо мне всё с момента моего рождения и до самой последней строчки мелким шрифтом моего последнего контракта. Единственное, чего она не знает, так это о моей войне с агенством, которую я начала, но всё увидит, когда мы вернёмся в то здание в Лос-Анджелесе, что мы зовём домом.

– А если всё-таки нет? Заявление о летнем туре довольно смелое, особенно учитывая то, что доктор Эриксон...
– она отмахнулась от меня.

– Тот человек понятия не имел о чём говорил или чего тебе стоило сохранить имидж и карьеру. А я знаю. Если я смогла справиться с Оскаром Освальдом, то и с тобой смогу.

Оскар Освальд. Тот самый клиент-знаменитость, на которого она работала ещё до моего рождения. Затем ем пришлось бросить работу с рок-группами, чтобы заняться мной. Сейчас тот парень в музыке чуть ли не Бог. Она знала, что делает. Объявление о новом туре подняло дух фанатам, однако чересчур активные поклонники, осадив дом, поставили меня в неудобное положение, вынуждая оставаться там с доктором Эриксоном.

"Начало на Мэдисон-сквер-гарденс" - твердила я вместо того, чтобы соглашаться на отдельные встречи, о которых они просили.

– Я хотела такую передачу, похожую на ту, что подобрали для меня «Эпик» после окончания старшей школы. Тогда речь шла о музыке, не о выгоде.

– Все восемнадцать тысяч фанатов снова будут выкрикивать твоё имя, дорогая. Всё так, как и должно было быть.

О, боги. Фанаты, толпа, свет прожекторов, направленных на меня - всё, чтобы поймать меня на малейшей ошибке. Мысли об этом заставляли меня чувствовать, будто все эти восемнадцать тысяч фанатов прямо сейчас сидят у меня на груди.

Очень тихий стук в дверь.

– Мисс Кэролайн?
– приглушенный голос донёсся оттуда.

– Она занята!
– оборвала Ленор.

– Да, мэм. Пять минут?

– Я буду готова, - пообещала я, надеясь, что моя любезность хоть как-то сгладит мамину...ну, не любезность, в общем.

Песня сменилась, и моё сердце замерло, услышав знакомый гитарный рифф, доносившийся из динамиков. Я смогу узнать эту музыку везде. Мои глаза, будто сами закрылись, и я представила, как его длинные пальцы перебирают струны, разрывая музыку, словно его душа требовала шоу.

Он владел мной таким же образом.

– "Хищные птицы", - прошептала я.

Три с половиной года прошло, а эта сильная, рвущая меня на части, страсть всё ещё была в его песнях, не давая забыть обо всём, что было.

Музыка внезапно стихла, и я открыла глаза.

– Почему?
– спросила я маму.

– Я думаю, тебе не стоит слушать столько этой дикой музыки. Ещё минутку и пойдём уже. Мы не можем позволить себе провал. Хизер, убедись, что декольте не слишком глубокое. Боже мой, она всё-таки любимица Америки, а не шлюха, - она резко развернулась на каблуках и ушла, громко хлопнув дверью.

Было ли у неё право контролировать всё в моей жизни? Что ж, я сама создала этого монстра, обменяв свою свободу на большие деньги и известность, чтобы спасти мамин дом. Прощай, Джулиард, и привет...что бы там ни было. Чем больше становилось зрителей на концертах, тем сильнее я боялась. Могло произойти всё, что угодно - от контролируемых мной мандража и эмоций до ужасного срыва, который потом появится на первой полосе. Мама стала Ленор, а дом, который я так хотела спасти, мама изменила так, что его было не узнать, но я всё ещё владела им.

Всё, что я любила в музыке, было электрофицированным и синтезированным, до того момента, когда я была больше простым слушателем, нежели певицей. Может быть мама сотворила это, а я позволила всему случиться, теряя себя на пути к вершине. Но её совет относительно любви помог мне не потерять свою душу совсем. Я ушла от Хоука, пока не стало слишком поздно.

– Эй, ты в порядке?
– спросила Хизер.

– Услышав его игру...
– я покачала головой.
– Ты знаешь, что она права, - сказала я своему отражению.
– Ты хорошо потрудилась, мне нравится, спасибо.