Вопреки. Том 5

– Но гулять пойдём?
– с надеждой спросил я.

Кивает.

Это хорошо.

Просто ходили молча несколько минут, а потом я немного осмелел:

– И чем ты занимаешься в промежутках между бизнес-ланчами?

– Прячусь.

– От кого?

– От всех.

– У родителей бываешь?

– Нет.

– Почему?

– Потому что с ними в очках не походишь.

Логично. То есть она оставила за плечами всё старое.

– Звонишь им?

– Нет.

И всё?

– И всё же... почему Лондон? В мире много городов, погрязших в облаках без солнца.

– Люблю Лондон.
– снова короткая фраза и взгляд в никуда, - Тут легко потеряться.

– У тебя блестяще выходит. Теряться.
– вздохнул я. Мне очень больно говорить, но и держать в себе всё это уже нет сил, - Как можно было потеряться во времени?
– она молчит, - Ты хоть представляешь...?
– начал я свою истерику и тут же осёкся, ведь было ощущение, что Алисы рядом нет, а вместо неё какой-то робот.

Бесполезно что-то говорить. От негодования я пнул камень в голубей, которые разлетелись большой бестолковой массой.

Мне не понравилось, как Алиса за ними наблюдала: как сытая кошка, смотрящая на потенциальную добычу. Она следила за повадками, откладывая прыжок на будущее.

– Ты дорого одеваешься для человека, который ест голубей. Это на тебе копия или оригинал?

– Копия...
– уклончиво говорит она.

– Бесплатно досталась?

– Абсолютно.

– Алиса, - преграждаю ей путь и пытаюсь заглянуть за её чёрные очки, - Это же не видоизменённое бледно-голубое платье?

Она не ответила, но мне вдруг стало ещё отвратительнее, чем было, хотя думал, что такого просто быть не может. Она отвела взгляд в сторону лавки, и я почему-то понял, что идти дальше она не хочет, потому что любовно смотрела на пустую лавку, на которую мы спустя секунду присели.

Вместе.

– Виски, - хрипло говорит она, - Седые.

– Ага, - тихо отвечаю и смущённо прикрываю ладонью, - Ты заметила... старо выгляжу с ними, да?

– Не старо. Просто ещё больше похож на отца.

– Просто он тоже терял своего Ангела.

– Хорошо, что ты выжил, - вместо всего прочего сказала она и чуть повернулась ко мне.

У меня внутри всё онемело. Стало немного дурно просто от того, что своими словами, Алиса пробудила во мне надежду на... на нас. Я был беззащитен, как младенец, уязвим, моя душа ждала лишь её близости, колоссально вибрируя от каждого её безразличного черного взгляда, отдавая по незатягивающимся ужасающе-больным ранам.

– Я здесь взаперти, - тихо пролепетала она, - Без возможности узнать о том, что произошло в Арчере. Не знаю, чем это закончилось, что было со мной, что с тобой. Но ты выжил - это главное, - она говорила монотонно и тихо, но повторила в конце с облегчением выдыхая, - Это самое главное. Важнее нет ничего.

Это было не похоже на облегчение от долгого ожидания какой-то очень важной новости. Ощущение, что отставной биржевой спекулянт узнал о падении акций фирмы, которую он не слишком любит - это максимально подходит к тому, что я вижу. Алиса просто что-то просчитывает, её пульс наверняка грешит стабильностью и размеренностью, в то время как у меня зашкаливает.

Я так давно не был к ней близок. Она внезапно коснулась меня, и у меня внутри что-то щёлкнуло. Оцепенел и задержал дыхание. Она тоже. Это сделало меня чуть смелее, и я приобнял её своей рукой, держа за плечо и прижимая к себе ближе.

Пресвятые угодники, как же она снова истощала! Кожа да кости, и вся холодная, хотя пальто довольно тёплое. Поворачиваюсь к ней и пытаюсь проскользнуть рукой под верхнюю одежду, но не для того, чтобы полапать, как она наверняка подумала, потому что напряглась и сильно занервничала. Чего у неё не уменьшилось, так это мышечной массы, потому что я почувствовал каменные мышцы под своей ладонью, которая всё-таки ушла под просторное пальто, а ещё я почувствовал...

Я резко отшатнулся снял с неё очки. Алиса очень медленно отсела от меня, превращаясь в хищника прямо на моих глазах, но я схватил её за слишком тощее запястье, не давая ускользнуть от меня, что она явно пыталась сделать. Сел ближе, медленно распахнул пальто и понял причину её странной походки, понял почему она говорила о пользе мяса, понял почему она такая осторожная.

Беременна.

Она беременна. Такой маленький беззащитный животик, чуть торчащий из-под мягкого свитера. Я осторожно поднимаю одежду и кладу свою ладонь с трепетом и одновременно тоской, ведь моя девочка...

Беременна.

– От кого?

Такой маленький животик...

– А ты как думаешь?

Почему нельзя ответить прямо? Алекс? Господи... как реагировать? Магия реагирует во мне молниеносно, я едва её сдерживаю, хотя она рвётся наружу. Кажется, я теряю контроль, но нельзя... не при ней! Позже... позже я найду отца ребенка и медленно выскоблю его внутренности, сделаю чучело и буду точить об него ножи, но сейчас Алиса рядом, и я не готов её потерять даже из-за самой огромной и ревущей злобой ревности в мире.

– Мне без разницы кто отец, - говорю лишь то, что должен, но на душе кошки скребут. Странное ощущение... я ведь реально готов многое отдать за этого ребенка! Буду выглядеть идиотом: один ребенок зачат моим братом с моей шлюхой, второй - неизвестно кем с моей женой. И как бы это не топтало в прах мою мужественность, я безумно люблю Энди, и плоть и кровь Алисы для меня будто небесная благодать. Ещё вчера всё, что я хотел, это снова увидеть Её, а теперь мои желания пошли дальше: смотрю на неё, вижу маленький животик и хочу... чтобы там был наш малыш. А ещё очень больно оттого, что Алиса провела с кем-то ночь, а может и не одну, - Я обещал тебе: я приму это. Раз уж я детей иметь не могу...

Ребенка я приму, но не отца. Этого я ей не обещал. Найду и убью. Оживлю, снова убью и опять по новой.

– Можешь, - спокойно перебивает она, а я поднимаю взгляд на неё, и в этот миг на меня смотрят мои любимые серые глаза, но серьёзно и проницательно, - Это твой ребёнок. Твой и мой. Наш.

Это шутка?

– Лис...
– мне грустно, но я пытаюсь улыбаться. Ведь не буду я на неё злиться из-за измены? Она ведь жива и сидит рядом, остальное лишь мелочи, - Не надо. Я приму это без лжи.

– Это твой ребёнок, - повторяет настойчиво, а я... хочу верить, - Я буду повторять это пока ты не примешь это. Твой до мозга костей. Блэквелл.

Я такого никогда не испытывал. Как можно одновременно испытывать всё горе мира и одновременно счастье? Смотрю в её глаза в поисках правды или признака лжи, но ничего не понимаю. В них так мало знакомого, это тот самый хрустальный взгляд стихии, который смотрит на мир не включёно, а со стороны. Холодная бледно-голубая рука тянется к моему лицу и касается щеки: