Вопрос на десять баллов

Мне становится грустно, и, чтобы хоть как-то взбодриться, я заказываю еще пинту пива и еще один двойной джин, вливаю джин в пиво, перемешиваю его вилкой, потом макаю кусок пападама в манговое чатни [95] , и следующее, что я помню, – это как я просыпаюсь одетый в 6:30 утра.

– Брайан! Брайан, просыпайся…

– Брайан, вставай, мы уже опаздываем… – говорит кто-то, тряся меня за плечо.

Я отмахиваюсь от этих назойливых рук:

– Вон отсюда! Дайте поспать! Ночь на дворе!

95

Индийский кисло-сладкий фруктово-овощной соус.

– Уже полседьмого утра, Брайан, а нам нужно быть в студии в девять тридцать, мы не успеем. Давай же вставай… – И тут Патрик срывает с меня одеяло: – Ты что, спишь одетым?

– Нет!.. – восклицаю я негодующе, но не очень убедительно, потому что я явно сплю и при этом одет. – Замерз ночью, вот и все…

Патрик полностью стаскивает с меня одеяло:

– Да ты еще и обутый!

– Ноги замерзли!

– Брайан, ты что, пил?

– Нет!..

– Брайан, я думал, мы договорились – лечь пораньше и никакой выпивки накануне игры…

– Я не пил! – заплетающимся языком говорю я и заставляю себя приподняться, ощущая при этом, как пиво с джином и луковые бхаджи булькают в моем желудке.

– Брайан, я же чувствую, какой от тебя выхлоп! И вообще, почему у тебя матрас на полу?

– Он думает, что это футон, – говорит Джош, который стоит в проходе в одних трусах и дрожит от холода. Из-за его плеча выглядывает, моргая, Маркус.

– Мне пришлось разбудить твоих соседей, чтобы войти в дом, – поясняет Патрик.

– Ууупс… Извини, Джош, извини, Маркус…

– Глазам своим не верю – да ты до сих пор пьян!

– Я не пьян! Пять минут – дай мне только пять минут!

– У тебя есть три минуты. Я буду ждать тебя внизу, в машине, – сквозь стиснутые зубы цедит Патрик и уносится прочь. Джош и Маркус устремляются за ним. Я вздыхаю, тру руками лицо и сажусь на край футона.

Я вспоминаю Алису.

Я подхожу к шкафу и снимаю с вешалки папин коричневый вельветовый пиджак.

Дорога до Манчестера проходит мрачно. Мы едем в «2CV» Алисы, и она, увидев меня, снисходительно улыбается, словно говоря «никаких обид». Я делаю вид, что не замечаю этого, и втискиваюсь на заднее сиденье, давя ногами пакеты с чипсами и поломанные коробки из-под кассет. Я захлопываю дверь, потянув за бельевую веревку, привязанную к дверной ручке, и от перенапряжения у меня вырывается небольшая отрыжка, которую я потихоньку выпускаю сквозь стиснутые зубы. Доктор Люси Чан идентифицирует запах, ставит мне диагноз и улыбается улыбкой медицинского работника, которой, должно быть, ее обучили на занятиях. Когда мы трогаемся, я натягиваю пальто на подбородок, словно одеяло, и стараюсь не обращать внимания на раскачивание машины, которая, по-моему, совсем не имеет подвески, отчего поездка в ней похожа на катание на карусели.

Само собой разумеется, старый добрый Патрик припас с собой в дорогу несколько сот вопросов в качестве веселой разминки – карточки 4 x 6 с мелким печатным шрифтом – и начинает очень громко выкрикивать их, стараясь переорать натужно звенящий, как у газонокосилки, движок, тянущий трясущуюся машину по шоссе с крейсерской скоростью пятьдесят пять миль в час. Я решаю, что не буду отвечать на вопросы, преподам всем урок. Чтобы пережить сегодняшний день, мне нужно помнить про чувство собственного достоинства. «Гордость и Достоинство», вот мой девиз. Да, и еще не проблеваться на себя.

– Три бонусных вопроса по сражениям. В каком году состоялась битва при Бленхейме? Кто-нибудь знает? Никто? Люси?

– Тысяча семьсот двенадцатый? – делает попытку Люси.

– Да нет же! Тысяча семьсот четвертый.

– Где находится Выступ, близ которого состоялась битва, известная как Битва за Выступ? [96] Ну, кто-нибудь? Выступ? У кого-нибудь есть предположения? Выступ. Ну, давайте подумайте, Выступ…

– В Голландии, – бормочу я из-под пальто, отчасти для того, чтобы Патрик перестал повторять «выступ».

96

Битва за Выступ– так называют эту операцию в США, а в Великобритании – Битва в Арденнах.

– Это Арденны, в Бельгии, – цокая языком и качая головой, говорит Патрик. – Вопрос номер три. Сражение при Аустерлице, также известное как битва трех императоров, велось между…

– Патрик, можно спросить одну вещь: на фига это вообще все надо? – спрашиваю я, наклоняясь вперед. – Неужели ты думаешь, что каким-то чудом какой-то из этих вопросов будет задан на викторине? А если нет, то зачем нам тратить время впустую, а?

– Брайан… – берет меня за руку Люси.

– Это же разогрев, Брайан! – визжит Патрик, оборачиваясь на сиденье так, что мы смотрим в лицо друг другу. – Разогрев для тех, кто не так свеж сегодня утром, как ему следовало бы!

– И чего ты ко мне привязался! – повышаю я голос до крика. – А ты во сколько вчера легла спать, Алиса?

И она отвечает мне холодным, высокомерным взглядом старосты класса в зеркало заднего вида:

– Брайан, давай позже об этом поговорим, хорошо?..

– О чем вы собрались поговорить попозже? – интересуется Патрик.

– Ни о чем, – отвечает Алиса, – нам не о чем говорить…

– Нас сегодня всего четверо, Алиса, или ты кого-нибудь спрятала в сапоге?

– Что? – изумляется Патрик.

– Брайан, не здесь, ладно?.. – шипит Алиса.

– Не соизволит ли кто-нибудь объяснить мне, что тут происходит? – рявкает Патрик.

– Да ладно вам всем! Хватит! Давайте-ка… просто послушаем музыку, хорошо? – предлагает Люси-миротворец.

Одной рукой она держит меня за локоть, мягко, но твердо, и я почти ожидаю увидеть у нее во второй руке шприц для подкожных инъекций, поэтому откидываюсь назад, натягиваю пальто на голову и пытаюсь уснуть, пока магнитола тянет и жует кассету с альбомом «The Look of Love» группы «ABC». Играет снова и снова, всю дорогу до Манчестера, пока мне не начинает казаться, что я вот-вот закричу.

Вскоре после того, как я случайно дыхнул перегаром в лицо Бамберу Гаскойну, он удаляется в свой кабинет, чтобы просмотреть вопросы, оставив нас в распоряжении Джулиана, своего юного помощника, и тот впервые называет нам нашего противника. Как мы и боялись. Одно слово. Оксбридж. Патрик заставляет себя широко улыбнуться, но скрип его зубов эхом отдается от стен студии.

Вот они – неспешно шагают по студии нам навстречу, выстроившись вчетвером в ряд, как гангстеры. Они все одеты в одинаковые пиджаки и галстуки, у всех университетские шарфы и очки – сделали все, чтобы еще больше унизить нас. Их команда полностью мужская и полностью белая, так что мы можем, по крайней мере, поздравить себя с тем, что нанесли им удар в области равенства полов, ведь у нас в команде две женщины, даже если одна из них – порочная, коварная, плетущая интриги двуликая ведьма.

Естественно, наши противники не видели истинное лицо Алисы Харбинсон, поэтому они направляются прямо к ней и окружают ее, словно собираются попросить автограф, а Патрик бестолково мечется около этого круга, безнадежно пытаясь пожать хоть кому-нибудь руку. Их капитан, Нортон, изучающий античную литературу, самодовольно красивый, широкоплечий, пышноволосый тип, этакий привлекательный ублюдок, который ведет себя так, словно он круче всех, бесконечно долго пожимает руку Алисе и никак не хочет отпускать ее.