Вор с палитрой Мондриана

— Да уж.

— Кстати, ты помнишь, что забыл у нас корзинку? Ну, клетку для котов, не знаю, как это называется.

— Можешь подарить ее кому-нибудь, у кого есть кошка. Мне она не нужна. Да, кстати, а кота Кэролайн вернули.

— Серьезно?

— Да. Только в контейнере для мусора.

— Нет, ей правда вернули кота?

— Так, во всяком случае, она утверждает.

— Ну а что Хьюлетт? Им вернули Мондриана?

— Какого Мондриана?

— Берни…

— Не беспокойся, Дениз. Все будет нормально.

— Все будет нормально.

— Гм, надеюсь, ты прав, Берн. Хотя не уверен… Вот вышел сегодня утром и собирался сделать пятнадцать миль, но пробежал всего десять, и знаешь, в правом колене возникло такое странное ощущение. Нет, не боль, а некое ощущение, обостренная чувствительность, что ли, ну, ты меня понимаешь. Говорят, что нельзя бегать, превозмогая боль, но как быть с чувствительностью? И я решил, что остановлюсь тут же, как только она перерастет в боль, но она так и оставалась чувствительностью и становилась все сильней, и я пробежал свои пятнадцать миль, а потом еще три, так что вместе вышло восемнадцать. А потом пришел домой, принял душ и прилег. И вот теперь в колене у меня все так и пульсирует, черт бы его побрал!

— А ходить ты можешь?

— Не то что ходить. Возможно, я смогу пробежать еще миль восемнадцать, если не больше. И пульсирует оно не от боли, а от повышенной чувствительности. Просто безумие какое-то!..

— Ничего, рано или поздно перестанет. Послушай, Уолли, сегодня днем в музее произошел инцидент и…

— О, Господи Исусе, чуть не забыл! Как раз собирался обсудить детали с тобой. Ты участвовал в этой заварухе?

— Ну, разумеется, нет. Но лидер этого движения подростков — сын одной моей подруги и…

— Ну вот, приехали.

— Послушай, Уолли, а почему бы тебе не сделать карьеру, став представителем этих ребятишек, то есть «Молодых пантер»? Нет, я вовсе не уверен, что кто-то подаст на них в суд, но наверняка репортеры будут рвать их на части, требуя интервью. И потом, возможно, даже появится книга или фильм о них, и Джейриду просто необходим человек, защищающий его интересы. К тому же папаша его поговаривает об отсуживании родительских прав, и матери Джейрида крайне необходим адвокат, представляющий ее интересы, и…

— А у тебя интерес к его матери, да?

— О нет, мы просто старые добрые друзья. К слову, Уолли, тебе может очень понравиться его мать. Ее зовут Дениз.

— Вот как?

— Карандаш под рукой? Записывай. Дениз Рафаэльсон. 741-53-74.

— А мальчика звать Джейсон?

— Джейрид.

— Не важно. И когда я должен ей позвонить?

— Утром.

— Но уже почти утро, черт подери! Ты знаешь, который теперь час?

— Я звоню своему адвокату вовсе не для того, чтоб узнать, который теперь час. Я звоню своему адвокату с целью просить помочь мне.

— Так ты хочешь, чтоб я тебе помог?

— Ну, слава тебе Господи! Я уж думал, ты никогда не спросишь.

— Мисс Петросян?..

Я пою о печали Я пою о тоске Но сама я не плачу С белой лютней в руке…

— Кто это?

Забираю у завтра Я печаль и тоску Где они тихо дремлют На пустом берегу Чтоб допеть свою песню Чтоб беду отвести…

— Я не понимаю.

— А что тут понимать? На мой взгляд, вполне простенькое, незатейливое стихотворение. Поэтесса говорит, что хочет отвести от себя грядущие несчастья, чтоб успеть написать о глубине чувств, обуревающих ее, но в реальности еще не испытанных, и…

— Мистер Роденбарр?

— Он самый. Ваша картина у меня, мисс Петросян. От вас всего-то и требуется, что приехать и забрать ее.

— Так у вас…

— Да, Мондриан. И будет вашим за тысячу долларов. Понимаю, это вообще не деньги. Просто смешная сумма, но мне необходимо убраться из города как можно быстрей. И я стараюсь наскрести где и как только можно, буквально по центу.

— Но раньше понедельника банки не откроются.

— Несите всю наличность, что у вас имеется, остальное можно и чеком. Берите карандаш и запишите адрес и время. И не вздумайте приходить раньше или опаздывать, мисс Петросян, иначе можете забыть о своей картине.

— Хорошо… Скажите, мистер Роденбарр, а как вы меня нашли?

— Но вы ведь сами дали мне имя и номер телефона. Разве не помните?

— Но тот номер…

— Да, оказался номером телефона корейской фруктовой лавки на Амстердам Авеню. И я, надо сказать, был глубоко разочарован, мисс Петросян. Разочарован, но не удивлен.

— Но…

— Но ваш номер имеется в телефонном справочнике, мисс Петросян. В манхэттенском телефонном справочнике «Белые страницы». Неужто никогда о таком не слышали?

— Нет, но… Но я ведь и имени вам не называла.

— Почему же, называли! Элспет Питерс.

— Да, но…

— При всем моем уважении к вам, мисс Петросян, дурачить себя я не позволю. И обмануть меня ох как непросто! Я заметил, как вы замялись перед тем, как назвать свое имя и неправильный номер. Вы тем самым выдали себя.

— Но как, скажите на милость, вам удалось узнать мое настоящее имя?

— О, методом чистой дедукции. Придумывая себе новое имя, люди в таких делах неискушенные обычно сохраняют свои инициалы и очень часто сочиняют фамилию, модифицируя имя. Ну, к примеру, Джексон Ричардсон, Джонсон. Или же Питерс. Я догадался, что ваша настоящая фамилия начинается с буквы «П» и что она, возможно, имеет тот же корень, что и «Питерс». Нечто в ваших чертах подсказало мне, что по происхождению вы, очевидно, армянка. И вот я взял телефонный справочник и начал искать армянские фамилии, начинающиеся с «П-и-т» или «П-е-т», в сочетании с именем, начинающимся на «Э».

— Все это несколько странно и…

— Странное — это лишь продолжение обычного, мисс Петросян, с добавлением чуточки экстраординарного. Кстати, это не мои слова, так говорила наша учительница старших классов, Исабель Джонсон, и, насколько мне известно, то было ее настоящее имя.

— Но я всего на четверть армянка. И вообще все говорят, что я больше похожа на мать и…

— А на мой взгляд, в вашей внешности отчетливо выражены армянские черты. Возможно, я наделен даром внутреннего видения, такие люди время от времени попадаются. Впрочем, это не столь важно. Так вам нужна картина или нет?