Ворлок из Гардарики

– Это все хорошо, но… – нахмурился Модольв.

– Я понимаю твое нетерпение, храбрый варвар. Постараюсь быть кратким. С юных лет я жил среди мадьяр, перенимал их обычаи и развлечения, их воинское искусство и мастерство верховой езды. Любимое занятие тамошних королей – охота. Раз мы травили оленей осенью в горах Баконь. У меня захромал конь… Подкова оторвалась некстати. Я отстал от своры, отстал от остальных охотников. Нет, не заблудился…

Норвежец переступил с ноги на ногу, выказывая нетерпение. Скафти зевнул, а Эйрик поднял хворостинку и, расщепив ее ногтем, принялся ковыряться в зубах. Вратко дивился, зная этих викингов и их вздорный норов: что заставляет урманов беспрекословно выслушивать болтовню заезжего рыцаря? Объяснения, понятного и доступного, пока не находилось.

Гнедой жеребец, словно уловив настрой людей, заржал и дернул головой, едва не подняв в воздух хмурого слугу, чье лицо украшала крупная бородавка на длинном носу. Рыцарь Эдгар недовольно оглянулся. Под его взглядом конь скосил глаз и присмирел. Слуга тотчас же что-то зашептал ему в ухо, успокаивая.

– Я не заблудился, – продолжал рыцарь. – Но охота в тот день для меня закончилась. Поклявшись проучить как следует нерадивого коваля, я отправился домой. И, проезжая через бучину,[86] увидел бой двух оленей. Ты знаешь, храбрый варвар, что в эту пору года олени-рогачи дерутся меж собой за самок. Тот, кто оказывается сильнее других, становится вожаком самого большого стада.

– Я слышал об этом, – коротко кивнул Модольв.

– Не сомневаюсь. Два оленя дрались на поляне среди деревьев. Они так увлеклись боем, что не видели ничего вокруг, а ведь я подобрался к ним довольно близко. Это были крупные, сильные быки. Каждый весил фунтов восемьсот. И рога у них были ветвистые, крепкие, острые. Они били друг друга с такой силой, что эхо гуляло по холмам. Много раз они сшибались рогами, и никто не мог взять верх – слишком равны были силы…

Вратко поневоле заслушался. Что-что, а красиво говорить рыцарь умел. Ему бы сказки сочинять, а не мечом махать.

– Они много раз бились, но ни один не мог победить. Наконец олени столкнулись с такой силой, что рога сцепились с рогами. Так бывает…

– Верно. Бывает, – согласился хевдинг.

«Очень даже может быть», – подумал Вратко.

– И тогда они стали беспомощны, как слепые щенки. Топтались по поляне туда-сюда… А я подошел к ним и перерезал глотки одному и второму.

– Я понял твою притчу. – Модольв поправил ус. – Ты уподобил Гарольда Годвинссона и Харальда Сурового этим оленям.

– Да, – самодовольно усмехнулся Эдгар.

– И зря! Ты должен знать: они – не олени. Они – волки, медведи… Тому, кто подойдет перерезать им глотки, у них достанет сил откусить руку по самый локоть.

– Конечно… – Рыцарь прищурился. – Откусят. Только ты понял мою притчу не до конца.

– Неужели?

– «Ужели», храбрый варвар, «ужели»… Ты решил, что это я хочу перерезать глотки норвежскому и английскому королям.

– А разве нет?

– Хочу, конечно. Но я знаю цену своим силам. Все будет не так.

– А как же?

– Когда Годвинссон и Сигурдассон измотают друг дружку, когда их войска ослабеют, мечи притупятся, а воины утратят боевой дух, явится Вильгельм, герцог Нормандский. Он давно получил на это благословение Папы Александра Второго. И тогда справедливость восторжествует.

– Ты думаешь, он подарит Англию тебе? – Губы Модольва презрительно скривились.

– Не подарит, но передаст в управление. На то уже получено согласие Эвда, епископа Байеского…

– Единоутробного брата Вильгельма?

– Да, мой храбрый варвар. Его. И тебе что-нибудь может достаться, если мы сослужим добрую службу герцогу Нормандии.

– Мне не нужны подарки. Я привык брать сам.

– А что ты скажешь насчет графства Нортумбрийского?

Кетильсон только отмахнулся:

– Не следует считать добычу, не одержав прежде победы.

– Ты прав, как всегда. Тогда не будем тратить время попусту. Хотел ли что-то передать мне отец Бернар? И почему он не явился на встречу сам?

– Хотел.

Модольв кивнул с таким видом, словно хотел сказать: «Не ты ли сейчас тратил время?»

– И что же он хотел?

– Он просил передать епископу и отцу Жермену… Не знаю, кто это. Просил передать, что язычники в войске Харальда совсем распоясались. Брат Олафа Святого привечает в своем войске чародеев и ворлоков.

– Вот как?

– Истинно так. Одного из них мы обнаружили и требовали достойного наказания еще на Оркнеях. Но конунг не дал его в обиду. Отец Бернар все ломал голову – почему?

– И почему же?

– Он использовал его перед вчерашней битвой. Колдун прочитал заклинание, и Моркар с Эдвином потерпели поражение.

«Что за колдун такой? – удивился Вратко, и вдруг его озарило. – Да ведь это же он обо мне говорит! О моей висе, которую я прочел по просьбе Харальда!»

Рыцарь посуровел:

– И ничего нельзя сделать?

– Не знаю, – пожал плечами Модольв. – Отец Бернар не теряет надежды. Но он дал мне понять, что за ним следят. И советовал быть очень осторожным.

– Отцу Бернару следует прилагать как можно больше усилий, – сказал Эдгар. – А у меня есть для него одна вещь, способная придать сил истинному служителю Церкви и ревнителю веры.

Рыцарь сунул руку под накидку и извлек маленький ларец из темного, до блеска отшлифованного дерева. Перекрестился. Поднес ларец к губам.

– Передай это отцу Бернару. Здесь хранится ноготь Господа нашего Иисуса Христа, остриженный после того, как тело его сняли с креста.

Кетильсон неумело перекрестился, принял шкатулку из рук сакса.

– Горячая молитва вкупе со священной реликвией способны творить чудеса, – продолжал Эдгар. – Надеюсь, это поможет вам обезвредить колдуна.

«Это мы еще поглядим! – обиженно подумал словен. – Да я такую вису придумаю, все ваши реликвии… И вообще, я не колдун! С чего это они взяли?»

– Еще отец Бернар просил передать… – Модольв понизил голос, но все равно Вратко услышал его. – Он просил передать, что вышел на след Святого Грааля.

– Не может быть! – Вот теперь неудавшийся наследник английского престола выглядел по-настоящему ошарашенным. Он вновь перекрестился и пробормотал: – Domine Jesu, dimitte nobis debita nostra, salva nos ab igne inferiori…