Ворон(переводы)

Вдруг, опять стучат несмело, чуть слышней, чем до сих пор.

'Ну', сказал я: 'Верно ставней ветер бьет, и станет явней

Эта тайна в миг, когда в ней суть обследует мой взор:

Пусть на миг лишь стихнет сердце, и проникнет в тайну взор:

Это – стук оконных створ'.

Распахнул окно теперь я, – и вошел, топорща перья,

Призрак старого поверья – крупный, черный Ворон гор.

Без поклона, шел он твердо, с видом лэди или лорда,

Он, взлетев, над дверью гордо сел, нахохлив свой вихор -

Сел на белый бюст Паллады, сел на бюст и острый взор

Устремил в меня в упор.

И пред черным гостем зыбко скорбь моя зажглась улыбкой:

Нес с такой осанкой чванной он свой траурный убор.

'Хоть в хохле твоем не густы что-то перья, – знать не трус ты!'

Молвил я, – 'но вещеустый, как тебя усопших хор

Величал в стране Плутона? Объявись!' – Тут Ворон гор:

'Никогда!' – сказал в упор.

Я весьма дивился, вчуже, слову птицы неуклюжей, -

Пусть и внес ответ несвязный мало смысла в разговор, -

Все-ж, не странно-ль? В мире целом был ли взыскан кто уделом

Лицезреть на бюсте белом, над дверями – птицу гор?

И вступала-ль птица с кличкой 'Никогда' до этих пор

С человеком в разговор?

Но на бюсте мертвооком, в отчужденьи одиноком,

Сидя, Ворон слил, казалось, душу всю в один укор;

Больше слова не добавил, клювом перьев не оправил, -

Я шепнул: 'Меня оставил круг друзей уж с давних пор;

Завтра он меня покинет, как надежд летучих хор:

'Никогда!' – он мне в отпор.

Поражен среди молчанья метким смыслом замечанья,

'На одно', – сказал я – 'слово он, как видно, скор и спор, -

Жил с владельцем он, конечно, за которым бессердечно

Горе шло и гналось вечно, так что этот лишь укор

Знал бедняк при отпеваньи всех надежд, – и Ворон-вор

'Никогда' твердит с тех пор.

Вновь пред черным гостем зыбко скорбь моя зажглась улыбкой.

Двинув кресло ближе к двери, к бюсту, к черной птице гор,

В мягкий бархат сел тогда я, и, мечту с мечтой сплетая,

Предавался снам, гадая: 'Что-ж сулил мне до сих пор

Этот древний, черный, мрачный, жуткий Ворон, призрак гор,

'Никогда' твердя в упор?

Так сидел я полн раздумья, ни полсловом тайных дум я

Не открыл пред черной птицей, в душу мне вперившей взор.

И в догадке за догадкой, я о многом грезил сладко:

Лампы свет ласкал украдкой гладкий бархатный узор, -

Но, увы! на бархат мягкий не приляжет та, чей взор

Здесь – навек немой укор.

Вдруг, поплыли волны дыма от кадила серафима;

Легкий ангел шел незримо: 'Верь, несчастный! С этих пор

Бог твой внял твое моленье: Шлет он с ангелом спасенье -

Отдых, отдых и забвенье, чтоб забыть Леноры взор!:

Пей, о, пей же дар забвенья и забудь Леноры взор!'

'Никогда!' – был приговор.

'Вестник зла!' – привстал я в кресле, – 'кто-б ты ни был,

птица ль, бес-ли,

Послан ты врагом небес-ли, иль грозою сброшен с гор,

Нелюдимый дух крылатый, в наш пустынный край заклятый,

В дом мой, ужасом объятый, – о, скажи мне, призрак гор:

Обрету-ль бальзам, суленый Галаадом с давних пор?'

'Никогда!' – был приговор.

'Вестник зла!' – молил я, – 'если ты пророк, будь птица-ль, бес-ли,

Ради неба, ради Бога, изреки свой приговор

Для души тоской спаленной: в райской сени отдаленной

Я святой и просветленной девы встречу-ль ясный взор, -

Той, кого зовет Ленорой чистых ангелов собор?:'

'Никогда!' – был приговор.

'Будь последним крик твой дикий, птица-ль дух ли птицеликий!

Сгинь! Вернись во мрак великий, в ад, где жил ты до сих пор!

Черных перьев лжи залогом здесь не скинь, и снова в строгом,

В одиночестве убогом дай мне жить, как до сих пор:

Вынь свой жгучий клюв из сердца! Скройся с бюста, призрак гор!

'Никогда!' – был приговор.

И недвижим страшный Ворон все сидит, сидит с тех пор он,

Там, где белый бюст Паллады вдаль вперяет мертвый взор:

Он не спит: он грезит, точно демон грезою полночной:

В свете лампы одиночной тень от птицы мучит взор:

И вовек из этой тени не уйти душе с тех пор: