Ворон
Шрифт:
Затем громко добавил:
– Иди. Тебя там ждут!
И указал вдаль, на зеленовато-золотистые огоньки.
Испуганный нищий, кивнув, заспешил прочь, все оглядываясь на Монтадо, который не спускал с него глаз.
А маг, запахнувшись плащом, открыл калитку, постучал посохом в дверь и исчез в доме.
Ровно через двадцать минут он стоял на балкончике дома со свертком под плащом. Там шевелилось крохотное существо. Оно словно испугалось грозы, издало крик, смешавшийся с шумом бури.
– Ш-ш, - успокоил ребенка Монтадо. – Не бойся, малышка. Гроза тебе не страшна.
И
Блажен лишь тот, чья мысль, окрылена зарею,
Свободной птицею стремится в небеса, -
Кто внял цветов и трав немые голоса,
Чей дух возносится высоко над землею! *
(* Стихи Шарля Бодлера)
Когда он закончил читать, грозовое небо стало светлеть. Ноги стали плавно отделятся от балкона. Маэстро стал подниматься всем телом в темно-голубое небо, навстречу буре.
Неистовый ветер сорвал с Монтадо шляпу и унес ее в пространство, но маг лишь рассмеялся, осторожно и крепко держа в руке драгоценный сверток, а в другой – посох, пронзая серые кипучие вихри бури, поглядывая на бушующий океан деревьев внизу, на неистово вертящиеся городские флюгера, на памятники, омываемые первыми дождевыми каплями.
Гроза раскинула свои крылья.
Новые раскаты грома, и молния устремляется к Монтадо! Но тот ловит ее посохом, трясет рукой и радуется, но сразу же снижается у знакомого зеленого флюгера, сделанного в виде рыбки.
Здесь, на пороге дома, он медленно опускается под цепким взглядом Феликса, стоящего за кустами сирени.
Монтадо осторожно кладет драгоценный сверток на порог и тут же, изо всей силы, стучит в окно, а сам распускает над свертком зонтик, возникающий из посоха самым чудесным образом.
Наконец-то дверь открывается, вышедший на порог немолодой мужчина видит лишь сверток, практически сухой, да первые капли дождя. Сверток подает признаки жизни. Он начинает плакать и стонать!
– Господи, Дуня, да здесь ребенок. Смотри, кто-то оставил нам ребенка!
Вышедшая вслед за ним испуганная его супруга, говорит:
– Действительно, малыша подкинули… Ну, что же ты стоишь, быстро в дом, а то ведь дождь!
Дождь, словно до этого сдерживаемый кем-то, вдруг хлынул сплошной стеной. Остро запахло пылью и мокрой листвой.
А Монтадо с Феликсом вышли из-за кустов.
– Вот так - то будет правильно! И справедливо, - говорит он Феликсу.
Тот молча смотрит на него, и видит, как на мокром лице мага теплится улыбка.
***
Дирижер городского оркестра Владимир Миронович Счастливцев был несчастливым человеком. Тридцать лет его супружеской жизни с Евдокией Павловной, любимой и уважаемой женой, не принесли наследника.
И вот грандиозный подарок судьбы – подкидыш!
А это была малюсенькая девочка, почти Дюймовочка, напоминавшая птичку, только что вылупившуюся из яйца!
На следующий день радостный и взволнованный
Счастливцев пригласил доктора Петра Якушева.– Девочка абсолютно здорова, - констатировал тот, спрятав стетоскоп.
Счастливцев вытер капли пота со лба. Его руки от волнения дрожали. А Евдокия Павловна аккуратно приняла младенчика, и тут же велела прислуге покормить дите.
– Ах, какие у нее глазоньки темненькие, - сказала служанка Марфуша.
Девочку решили назвать Кариной!
Поздно вечером малышка начала плакать, и несчастные родители долго не могли успокоиться, практически полночи по очереди укачивая маленькую Карину на руках. Марфуша решила помочь, и пришла в их покои.
– Барыня, давайте я побуду с дитем, - сказала она. – Ох, маленькие дети – это такое беспокойство!
– Не стоит, Марфуша, - сказал Владимир Миронович. – Беспокойство это приятное… Как-нибудь помучаемся…
И он улыбнулся.
– У этих малышей вечно животики болят, - хмуро сказала Марфуша. – Я со своими измучалась, пока вырастила в деревне. Надо укропной водички дать…
– Так ступай, приготовь, - велела Евдокия Павловна, передавая ребенка мужу, запахивая ночной капот. – И проверь, доставил ли Григорий свежее молоко?
Когда через час Марфуша заглянула в спальню, то застала всех спящими. Счастливцев и его жена чудом умещались на краешках кровати. Между ними, открыв ротик, вся распахнувшись, сладко спала на спинке маленькая черноволосая девочка.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЮЖНЫЕ ВСТРЕЧИ
Монтадо взмахнул посохом, и стайка звонкоголосых колибри полетела над сценой, неся в клювиках миниатюрные цветочки. Миг – и птички остановились в воздухе, а потом разноцветный цветочный дождь, блистая лепестками, полетел вниз, прямо в руки зрителей!
Зал поднялся в неописуемом восторге, и, махая букетиками, шумно рукоплескал магу, который удалился так же таинственно, как и пришел. Под чарующие звуки Nocturne Шопена, в богато вышитом и украшенном камзоле, в шляпе и плаще, он стал медленно подниматься по невидимым ступенькам в полной темноте. Лишь две хрустальные звезды, загоревшиеся справа и слева, освещали его путь.
В звенящей тишине, среди летящих аккордов, с замиранием сердца, открыв от изумления ротик, смотрела на шествие мага черноволосая, худенькая девочка лет семи, сидевшая на коленях седоголового мужчины, меланхоличными глазами смотревшего представление. Рядом сидел худощавый черноволосый молодой человек с лихо закрученными усиками, в белой бумажной паре, и серьезными черными глазами наблюдал за происходящим.
– Мама, смотри, он идет по воздуху, нет, он летит! – воскликнула девочка, обращаясь к немолодой круглолицей женщине, сидевшей рядом. Та выронила от волнения кружевной платочек, но тут же забыла об этом.
Чей - то голос сказал позади:
– Ничего особенного! Обыкновенный гипноз!
Ему возразили:
– Да, какой гипноз! Световые эффекты и зеркала – вот и весь секрет!
Молодой длинноносый человек в белой паре укоризненно и строго посмотрел на говорящих. Все его лицо выражало негодование.