Воронцов
Шрифт:
С. И. Маевский:
«Граф в обращении с военными подчиненными имел весь дар очарования. Он был обожаем от офицера до солдата. В минуту боя он требовал самоотвержения; вне боя — любил свободу и простоту; за его столом обедывало нас по 100, по 200 человек; его дом был нашею гостиницею, где мы жили безвыходно».
С. Н. Марин:
«Ты не можешь ни писать, ни говорить не согласно с твоими чувствами»12.
Н. Н. Мурзакевич:
«Сколько-нибудь полезным людям не надлежало искать покровителя для представления ему; он сам их отыскивал, сближался с ними и затем неизменно оставался одинаково расположенным к ним».
«Я никогда ни в ком не находил той душевной простоты, соединенной с теплотою сердца, какою был одарен граф Михаил Семенович»13.
Николай I:
«Я всегда говорил, что нет
И. Ф. Паскевич (в письме к М. С. Воронцову):
«Не забыл ли ты своих друзей; по крайней мере они о тебе помнят и, будучи в холодной разоренной Руси, вспоминают о твоих желаниях облегчить судьбу несчастных наших подчиненных; — так я проповедую твои установления, испытываю на то ближайшего моего командира <…> Я хоть теперь и остался старшим в корпусе, по его отсутствию на несколько месяцев, но если бы я и вздумал сделать некоторые установления, то верно по приезде его он найдет причины для их опровержения <…> Время еще не пришло, когда человеколюбие будет общее мнение в войске; оно случится, когда Воронцов с прекрасною душою будет во главе его»15.
Ф. В. Ростопчин:
«Что за прекрасная у него душа! Скромность равна в нем доблести и честности. Лестно знать его своим соотечественником, почетно служить с ним вместе и быть ему признательным»16.
В. А. Соллогуб:
«Воронцов был действительно русским солдатом, и таким, каких дай Бог много! Я отроду не встречал такой холодной и беззаботной храбрости. Сколько раз мне случалось видеть Воронцова в схватках с горцами. Всюду впереди, он отдавал приказания, шутил, улыбался и нюхал табак, точно у себя в кабинете. Особенно поразил он меня однажды, когда после незначительной перестрелки у нас с горцами завязалось жаркое дело; неприятель несколько раз окружал нас, мы чуть было не попали в плен, потеряли много людей и, наконец, под вечер, изнуренные, грязные, пробыв целый день под градами пуль, возвращались на главную квартиру; по дороге ежеминутно свистели пули рассыпавшегося в кустах неприятеля. Все, насторожившись, переглядывались и осматривались, один Воронцов спокойно ехал на своей изнуренной и еле передвигавшей ноги лошади. Надо заметить, что ему тогда уже минуло за 70 лет, в тот день он, как и мы, ничего не ел, не слезал с лошади и все время находился на самом опасном месте».
«Никто лучше Воронцова не знал русского солдата, никто выше не ценил его беззаветной храбрости, терпеливой выносливости, веры в провидение и смирения».
«Я имел случай в Риме, в начале 40-х годов, видеться с Воронцовым в продолжении целого месяца почти ежедневно, и могу сказать, что и тогда, и впоследствии, когда служебные и дружественные отношения в течение нескольких лет сблизили нас окончательно, он оставил во мне навсегда впечатление одного из самых замечательных людей своего времени. Он обладал в высшей степени тремя очень редкими между русскими людьми качествами: необыкновенной настойчивостью, непреклонностью и твердостью убеждений и самой утонченной вежливостью».
«Чем объяснить это вечно улыбающееся самообладание? Презрительностью большого барина, считающего, что все, что его окружает, ниже его, и поэтому равно относящегося ко всем? Но Воронцов был слишком умен и человечен, чтобы поддаваться близорукой спеси, свойственной ограниченным людям знатного происхождения».
«Раз только я видел Воронцова изменившим своей, можно сказать, беспощадной вежливости; он оказался впоследствии очень больным».
«Князь Михаил Семенович обладал драгоценным для государственного человека даром окружать себя людьми, если не всегда замечательными, то способными, трудящимися и добросовестными, что во время николаевское, когда всякий служащий человек считал казенное имущество чуть ли не собственным достоянием, являлось большой редкостью»17.
Э. И. Стогов:
«Не забуду, так расскажу о Бенкендорфе, о Паскевиче, о князе Меншикове — какие это все гиганты издали, но увы, только издали, а подойди близко…
Вот Михаил Семенович Воронцов, тот и близко не теряет»18.О. О. Чижевич:
«Постоянные приемы, обеды и балы в салонах князя Воронцова соединяли и знакомили между собою все, что было порядочного в Одесском обществе. Гостеприимство и любезность хозяев превышали всякие похвалы. В одном случае князь был менее любезен, — это в отношении курящих. Сам он, как англичанин, не курил и не переносил табачного дыма. По окончании званого обеда он обыкновенно обращался к мужчинам с следующею фразою: „Господа, кто имеет скверную привычку курить, прошу в отдельную комнату“. После такого приглашения курящих не оказывалось»19.
М. П. Щербинин:
«Высокой душе покойного князя были чужды всякие чувства, его недостойной, злобы и желания гнусной мести. Как истинный христианин, проникнутый учением Спасителя рода человеческого, он прощал своим врагам, за зло творил добро; и я мог бы привести несколько примеров, оказанных им услуг и милостей своим лютейшим недоброжелателям, преимущественно даже перед теми, в преданности и любви коих к нему он был вполне уверен»20.
М. С. Воронцов о себе:
«Я никогда не помышлял искать ни чинов, ни власти, для этого следовало бы вращаться при дворе, который я всегда избегал, и среди придворных, которых я не любил»21.
Из обращения Михаила Семеновича к сыну Семену Михайловичу:
«Люди с властью и с богатством должны так жить, чтобы другие прощали им эту власть и богатство»22.
ПЕСНЯ
В недавнем прошлом не появлялось серьезных исследований, посвященных жизни и деятельности М. С. Воронцова. Но в последнее время положение стало меняться. В книге О. Ю. Захаровой «Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи» подробно рассказывается об отдельных этапах жизненного пути Михаила Семеновича. В книге В. В. Дегоева «Большая игра на Кавказе: история и современность» дается самая высокая оценка командования М. С. Воронцовым Отдельным Кавказским корпусом и выполнения им обязанностей наместника на Кавказе. В книге М. А. Давыдова «Оппозиция Его Величества» положительно оцениваются взгляды и действия не только М. С. Воронцова, но и его друзей. В монографии М. И. Микешина «М. С. Воронцов. Метафизический портрет в пейзаже» доказывается, что Алупкинский комплекс есть «отражение», «автопортрет» его хозяина-творца. В книге В. Н. Алексеева «Графы Воронцовы и Воронцовы-Дашковы в истории России» рассказывается о представителях рода Воронцовых от древних времен до наших дней. Статьи о М. С. Воронцове имеются в Трудах Воронцовского общества и в других изданиях.
Можно надеяться, что предлагаемая читателям биография М. С. Воронцова сыграет свою роль как в восстановлении доброго имени этого благороднейшего человека, так и в утверждении достойной оценки его многообразной и самоотверженной деятельности на благо нашего Отечества на военном и гражданском поприщах.
Приложение
КАВКАЗСКИЕ ПИСЬМА М. С. ВОРОНЦОВА К А. П. ЕРМОЛОВУ
Дружеская переписка между М. С. Воронцовым и А. П. Ермоловым продолжалась более сорока лет. Она стала еще более содержательной после назначения Воронцова главнокомандующим Отдельным Кавказским корпусом и наместником на tКавказе. А. П. Ермолов командовал этим корпусом с 1816 по 1827 год и имел большой опыт ведения войны с горцами. Поэтому Михаил Семенович часто обращался к Алексею Петровичу за советами.