Воронцов
Шрифт:
P. S. Разумеется, что все, что я пишу в этом письме, кроме о моем здоровье и все, что тебе скажет Клавдий насчет персидских дел, есть секрет. Описание же действия прошедшего года, сделай милость, покажи кому угодно и кто этим интересуется. М. В.
Карлсбад, 30 июля 1854 г.
Любезный Алексей Петрович, пользуюсь отъездом сына твоего Виктора, чтобы написать тебе хотя несколько слов в добавок к тому, что он тебе скажет о моем лечении и пребывании здесь. Я кончил воды карлсбадские вчера, и мы теперь собираемся ехать через Дрезден в Шлангенбад, где я должен три недели купаться. Здешние воды некоторым образом мне будут полезны, ибо по крайней мере остановят зло в печени и не дадут ему сделаться хуже; но что касается до сил и до возможности серьезно чем-нибудь заниматься, я не чувствую почти разницы и полагаю, что надежды в этом мало. Докторa все советуют быть в совершенном покое, лечиться опять в будущем году и даже остаться
Дрезден, 6(18) ноября 1854 г.
Любезный Алексей Петрович, ты уже знаешь решение моей судьбы и что, по просьбе моей, на необходимости основанной, Государь Император милостиво и лестным для меня образом уволил меня от должностей, которые уже были сверх моих сил и для которых я сделался совершенно неспособен. Но нужно мне тебе сказать, что я не без особенной и горькой печали должен был покориться этой необходимости и удалиться в теперешних обстоятельствах от всякой деятельной службы; но в теперешнем положении моего здоровья я не только не могу служить с пользою, но служба, при одолевшей меня слабости, как физической, так и моральной, могла бы быть только вредна: ибо на Кавказе, особливо теперь, надо пользоваться всеми условиями, необходимыми для беспрестанных деятельных усилий, без коих главный начальник там не может служить так, как я, смею сказать, служил и как край того требует. Со всем душевным уважением к одному из моих предшественников, почтенному старику Ртищеву, я не могу выдержать мысль быть в Тифлисе в его положении, когда со всех сторон опасность, и храбрые наши войска везде дерутся. Кроме того меня привыкли везде видеть на Кавказе готовым быть везде и подавать везде пример, и до 1851 года, когда болезни начали меня одолевать, несмотря на все труды и походы, я еще не чувствовал признаков старости и ездил верхом, как молодой человек и ежегодно показывался, а иногда и два раза в год, во всех частях края, от Ленкорани до Анапы и от Эривани до Кизляра. Теперь я уже на это не способен, и я должен был решиться на увольнение от службы, которую, как я выше сказал, я уже не могу продолжать с честью для себя и с пользою для края. Вот, любезный Алексей Петрович, что меня понудило оставить, как я полагаю, навсегда всякую службу; я надеюсь, что ты поймешь мои причины и не будешь меня хулить за то, что я сделал. Совесть моя чиста во всем и прежняя более нежели полувековая моя служба должна удостоверить всякого беспристрастного человека, что я бы не удалился, особливо в теперешнее критическое время, от трудов и ответственности без настоящей совершенной необходимости. Здесь в Дрездене следую аккуратно особенному лечению под руководством доктора Геденуса и лучших здешних медиков. Я имел сильное желание не оставаться зимою в чужих краях и отправиться на покой в Киевскую губернию; но доктора решительно против этого протестовали, потому что лечение мое требует как можно меньше стужи и что Дрезден хотя не Италия, все-таки теплее Киева. Ехать же в Италию или куда-нибудь в австрийские владения я решительно отказался. Мы живем здесь уединенно и никого не видим, кроме доброго нашего посланника Шредера. Жизнь не веселая, но кто же теперь может думать о веселье? Участь Севастополя и Крыма особенно мучительно нас занимает и беспокоит. Надеемся на милость Божию, что конец будет в нашу пользу. Меншиков с его войсками геройски защищается и даже действует иногда наступательно, но союзные войска также беспрестанно усиливаются и, кажется, на все решились, лишь бы не выйти из Крыма без успеха.
(Июль 1855)
Насчет сил я не вижу никакого успеха, и тому более причиною моральные чувства вообще, беспрестанное беспокойство от известий, иногда верных, иногда несправедливых, насчет дел вообще и насчет всего, что происходит, особливо в Севастополе и вообще в краях, где я столько лет жил спокойно и старался всеми силами быть полезным. Теперь к этому присоединилось и беспокойство насчет сына моего. Но на все Божья воля; он исполнил свой долг, когда просился на самое опасное место, и так как я уже совершенно неспособен для какого-нибудь дела, он меня заменяет в исполнении в сию критическую минуту священного долга каждого русского. Чем бы все это ни кончилось, геройская защита Севастополя спасает нашу военную славу и составляет одну из блистательных страниц нашей военной истории.
Я сегодня пишу из Петергофа, куда мы приехали вчера на праздник сего 22-го числа. Я думаю, что мы останемся здесь до 27-го, дня рождения Императрицы, чтобы после того иметь на несколько времени совершенный покой и физический в Царском Селе, где Государю угодно было назначить нам прекрасное помещение в Китайской
деревне. Прощай, любезный Алексей Петрович; жена моя тебе усердно кланяется. Кн. М. Воронцов.Царское Село, 20 августа 1855 г.
Премного благодарю тебя, любезный Алексей Петрович; за письмо твое от 7-го числа. Сожалею очень, что твое здоровье не совсем хорошее; но надеюсь, что лихорадки у тебя не будет; а ежели бы пришла, то советую поступать с нею по кавказскому манеру, т. е. большими приемами хины, чего, мне кажется, здешние доктора мало понимают. Это один способ испытанный не только для прекращения лихорадки, но и для того, чтобы она больше не возвращалась; на это есть прекрасная система доктора Андриевского, указание которой находится в моем приказе по Кавказскому корпусу, кажется еще в 1846 г. Я в душе уверен, что это распоряжение в девять лет пребывания моего на Кавказе спасло несколько тысяч человек или от смерти, или от таких повторений болезни, по которым они бы сделались совершенно неспособными к службе.
Благодарю тебя за лестные твои слова насчет моего сына. Он был ранен 1-го августа во время осмотра порученной ему дистанции; удар был счастлив тем, что пуля, не повредив костей, ограничилась, как пишет мне князь Горчаков, раздранием кожи сухожильного растяжения на два с половиною дюйма. Его тотчас перевезли на Бельбек; но слабость его так велика, что еще 12-го числа он насилу мог написать несколько слов и не был еще в состоянии переехать в Симферополь. Боль в голове от контузии ужасная, и первый раз в ночь с 11-го на 12-е он мог порядочно уснуть, отчего и боль очень уменьшилась. Он надеется дня через два или три быть в состоянии переехать в Симферополь. Между тем, с дозволения Государя, доктор Андриевский поехал к сыну моему, чтобы вывезти его из Крыма, где невозможно ему иметь то спокойствие, которое необходимо при такой ране в голову, а может быть, по обстоятельствам и по ходу болезни, привезти его сюда.
Мое собственное положение ничем не изменяется: я слаб до чрезвычайности, и всякая деятельная служба для меня невозможна. Прощай, любезный Алексей Петрович; жена моя тебе усердно кланяется. Остаюсь навсегда весь твой. М. Воронцов1.
ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ М. С. ВОРОНЦОВА
1782, 19(30) мая — рождение в графской семье в Санкт-Петербурге.
1785–1801 — жизнь в Англии, где его отец, С. Р. Воронцов, более 20 лет возглавлял русское посольство.
1785— записан в службу бомбардир-капралом в лейб-гвардии Преображенский полк.
1786— произведен в прапорщики этого полка.
1798— пожалован в действительные камергеры.
1800— лишен звания камергера.
1801, март — восстановлен в звании камергера.
1801, май — приезд в Санкт-Петербург. Начало дружбы с С. Н. Мариным и Д. П. Арсеньевым.
1801, 2 октября — записан поручиком Преображенского полка.
1803, 20 августа — перевод в армию князя П. Д. Цицианова.
1803, 26 сентября — встреча в Астрахани с А. X. Бенкендорфом. Начало дружбы с ним.
1803, 2 декабря — участие в штурме крепости Гянджа. Спасение капитана П. С. Котляревского. Награждение орденом Св. Анны 3-й степени.
1804, январь — участие в сражениях с лезгинами. Награждение орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом.
1804 — переговоры с имеретинским царем Соломоном.
1804, июнь — участие в сражениях с персами. Награждение орденом Св. Георгия 4-й степени. Произведен в капитаны.
1805, март — возвращение в Москву.
1805, апрель-август — пребывание в Андреевском в гостях у А. Р. Воронцова.
1805, сентябрь-декабрь — участие в европейской войне с Наполеоном. Произведен в полковники.
1807, июнь — командуя 1 — м батальоном Преображенского полка, находился в Тильзите во время переговоров Александра 1 и Наполеона.
1809, 30 сентября — назначен командиром Нарвского пехотного полка.
1810, 22 мая — участие в штурме крепости Базарджик. Награжден золотым Базарджикским крестом. Произведен в генерал-майоры.
1810— пишет «Наставление господам офицерам Нарвского полка в день сражения».
1810–1811 — участвует в сражениях под Варной, Шумлой, Батиным, Рущуком, Видином. Пожалованы ордена Св. Владимира 2-й степени и Св. Георгия 3-й степени и золотая шпага с надписью «За храбрость».
1812, 1(13) апреля — назначен командиром 2-й сводной гренадерской дивизии.
1812, июль — участие в стычках с неприятелем при Мире, Романове, под Салтановкой.
1812, 24 августа — сражение за Шевардинский редут.
1812, 26 августа — участие в Бородинском сражении, оборона Семеновских флешей, ранение.
1812, сентябрь — организация госпиталя в Андреевском.
1813, январь — возвращение в строй, сражение под Бромбергом.
1813, 1 февраля — взятие Познани. Произведен в генерал-лейтенанты.
1813, 4–7 октября — участие в сражении за Лейпциг. Удостоен ордена Св. Александра Невского.
1813, 15 октября — занят Кассель.
1824, начало февраля — занят Регель.
1814, 23 февраля — сражение под Краоном. Награждение орденом Св. Георгия 2-й степени.