Воронежские страдания

И они поехали следом за лениво бредущим по улице парнем. Куртку он теперь взял в руку и размахивал ею в такт шагам...

– Кто это? – спросил наконец Щеткин.

– Думаю, один из... А куртка у него черная. И за пиво он не платил... И бармен что-то шепнул официантке, а та – ему. А он, сняв куртку, сразу слинял. Наверняка, пришел без спросу...

– Так чего ж мы не берем его? – возмутился Петр.

– Может, выведет куда...

– А-а... ну ладно...

– Ты не догоняй, теперь не уйдет, – Антон тронул Щеткина за плечо. – Я думаю, что это Нос. На Серегу, то есть Серого, он не отреагировал. Колун разве? Но тогда надо быть осторожным, эти волчата непредсказуемы, романтики же, ножом пырнуть – самая детская забава...

Парень свернул за угол.

– Давай работать, – сказал Антон. – Я выхожу здесь, а ты проезжай вперед, немного подальше, и стой. Когда подойдем поближе, выходи из машины. А я соображу по ходу... Давай, начали...

Плетнев выбрался из машины и выглянул за угол: парень продолжал идти, покачиваясь, как моряк на суше. Щеткин проехал мимо, остановился на дальнем углу перекрестка и стал сдавать назад, припарковываться к тротуару поближе. Народу на этой узкой улочке было немного. Через заборы частного сектора перевешивалось много зелени.

Антон быстро приблизился к парню, негромко откашлялся, словно привлекая его внимание, и будто охрипшим голосом позвал:

– Но-ос!

Тот резко дернулся и обернулся. Попал! Хмуро посмотрел на Антона, как бы сравнивая его и себя. Антон приложил палец к губам.

– Спокуха, пацан, я – от Быка.

У Носа челюсть отвисла. Он шмыгнул носом, превратившись действительно в пацана, а не в грозного скина.

– Где он? – так же тихо спросил Нос, приближаясь.

– Щас базар будет, – Антон оглянулся и поманил парня пальцем – иди, мол, поближе. И махнул рукой Щеткину, чтоб быстрее сдал назад.

– А это кто? – словно испугался Нос.

– Свой мужик. Он мне помог. Давай отъедем.

Плетнев открыл заднюю дверцу, подтолкнул парня и сел следом сам, сказал:

– Поехали.

– Куда? – Петр обернулся.

– Как куда? – удивился Антон и продолжил нормальным голосом: – В прокуратуру, куда ж еще.

Нос резко дернулся к противоположной двери, но Антон легко ткнул его двумя пальцами в шею, у подбородка, и тот булькнул и стих, осев на сиденье.

Пока доехали, Плетнев успел обыскать парня, вытащил из его карманов всякую мелочь – бумажник, перочинный ножик, скомканный носовой платок, ключи в связке. На раскрытом бумажнике с тощей стопочкой сторублевых купюр прочитал написанное шариковой авторучкой: «Дербаносов Ф.И.». Ну вот и разгадка... А «Ф»? Федя, небось, не Феликс же! Или какой-нибудь Феодосий! Либо и того пуще – Фердинанд! Нет, в провинциях фантазия так далеко не разбегается...

Он очнулся возле прокуратуры. А Плетнев уже подумывал: подождать или на руках выносить? Нехорошо последнее. С одним уже поговорил – Саша не упустил возможности позубоскалить. А этот ничего, крепенький, хоть и хилый внешне.

– Ну что, Федя, приехали, – сказал Антон. – Отчество-то как? Иваныч, да?

Тот кивнул. Вот так, методом тыка...

– Между прочим, это тебе к сведению, Бык, то есть Игорь Васильевич Бугаев, уже дал чистосердечные показания. И тебя назвал, и Колуна, и Влада. И даже Серого. Так что ты не изображай мученика за идею, ничего не добьешься, кроме того, что набьют тебе жопу и родителям расскажут, за что драли. А вот за убийство негра и той старухи – за это крепко спросят.

– Не убивал я! – плачущим голосом выкрикнул Федя. – И старуху – тоже. Это Колун руку схватил! – И парень одной рукой ухватил себя за другую.

– Да это ты не здесь, это ты сейчас следователю своему рассказывать будешь. Если не хочешь, конечно, чтоб тебя в открытом судебном процессе главным убийцей назвали. Почему-то вы все на Колуна валите, герои, блин, обосранные... Выходи! – крикнул уже грубо, как конвоир заключенному. – Чего расселся? Майор, помоги ему, а то он уже, кажется, полные штаны наложил. Да все они одинаковые! Ты Быка на допросе помнишь? – Антон чуть подмигнул Петру. – Я ж ему только кулак показал, а он так обгадился, из шланга мыть пришлось, стоять рядом невозможно было... Ну, двигай! Руки назад! Петя, защелкни ему браслеты, чтоб дурные мысли в голову не лезли!

И вот так, майор впереди, за ним – Федя Нос в наручниках, а замыкающим – Плетнев, они протопали в кабинет следователя Смородинова. И проходящие мимо, среди тех, кто был в курсе дела, с удивлением рассматривали их «цепочку».

– Алеш, – сказал с порога Антон, – вот, принимай напоследок еще одного из «Золотой рыбки». Кличка – Нос, зовут Федором Ивановичем Дербаносовым. Непременный участник всех ночных прогулок! В машине вел себя прилично, отдыхал... Это тебе наш подарок, так сказать, под занавес. Саша не звонил?

– Нет, пока нет, – Смородинов рассматривал Федю как непонятное чудо. И этот может оказаться убийцей?! – читалось в его глазах. Он такому не верил. – А вы где будете?

– Сейчас за моей машиной съездим и – в гостиницу. Заходи вечерком.

– Когда поедете?

– Да вот Саша появится и решим. Так что забегай на рюмочку.

Эпилог Калейдоскоп событий

Два дела они провернули одновременно. Турецкий – у Корженецкого, а Агеев – у Щербатенко.

Реакция у Георгия Витальевича была отчасти ожидаемая, но все равно странная. Он был чрезвычайно недоволен тем, как завершилась эта его история.

Александр Борисович, прекрасно представляя себе, с кем имеет дело, благоразумно не стал выкладывать все свои козыри перед ним сразу. Сначала рассказал о действиях сотрудников «Глории» в Москве и о том, как вышли на одного из мошенников. В общих словах, без деталей. Затем перешел к тому, как начали вычислять и обнаружили-таки второго. Ну и после чего уже в ультимативной форме выставили перед ними обоими свои требования полной их «капитуляции». И тем ничего не оставалось, как принять ее безоговорочно.

– Но почему?! – в сердцах воскликнул Корж – именно так теперь мысленно именовал его Турецкий, не испытывая к нему не только чувства жалости, но и ни малейшего уважения. – Почему вы немедленно не взяли его за глотку?!

– Ну давайте представим, взял. И что дальше? Подскажите? – холодно спросил Турецкий.

– Он же ограбил меня!

– Уже нет. Вот, – Турецкий достал из кармана пакет, надорвал его, вынул другой, с деньгами, и кинул на стол перед Коржом. – Считайте.

Тот вскрыл конверт, увидел свои пачки долларов, пропустил края между пальцами и небрежно, как ничего не значащую для себя вещь, бросил сверху, на конверт.

– Считайте, – повторил Турецкий.

– Зачем? Я вам верю.

– А я не знаю, сколько там. Я спросил у него: это все? Он ответил: все. Сколько взял, столько и есть, не притрагивался. Так что считайте, вдруг он и меня, и вас обманул?

И с иронической улыбкой смотрел, как Корж считал купюры. Даже дыхание задерживал. Наконец выдохнул:

– Правильно, пятьдесят.

– Ну вот, видите? А кроме того, – пока тот считал, Турецкий достал из пакета записку, ту, что сам же и надиктовал Гапонову. – Тут вот еще послание. – И он стал читать его вслух.