Ворошилов

Председательствующий Леги дал слово уже знакомому Ворошилову генералу Бруку, и тот долго рассказывал о сложности высадки десанта в Северной Франции и необходимости до этого провести десантную операцию в Средиземном море. Генерал Маршалл также говорил о трудностях десантирования войск, в особенности танков и машин. Ворошилов внимательно выслушал союзников, а затем сразу же перешел к сути дела, к тому, о чем союзные, в особенности английские, представители не хотели говорить определенно.

— Во-первых, — спросил он, — что делается для того, чтобы разрешить проблему транспортных и десантных средств? Из доклада генерала Маршалла я понял, что американцы считают операцию «Оверлорд» основной операцией. Так вот, во-вторых, считает ли генерал Брук, как глава Британского генерального штаба, что эту операцию можно было бы заменить какой-либо другой операцией в районе Средиземного моря или где-либо в другом месте?

И сами вопросы, и резкость их постановки вызвали некоторое замешательство у партнеров Ворошилова по переговорам. Брук стал перебирать лежавшие перед ним бумаги, и слово взял Маршалл:

— Поскольку речь идет о Соединенных Штатах, то делается все, чтобы все необходимые приготовления были закончены к моменту начала операции «Оверлорд». В частности, готовятся десантные баржи, каждая из которых сможет перевозить до сорока танков…

Собравшись с мыслями, Брук поднял два пальца в знак того, что хотел бы выступить:

— Прежде всего, — начал он, — я хочу ответить на вопрос маршала Ворошилова о том, как рассматривают англичане операцию «Оверлорд». Англичане придают этой операции важное значение и рассматривают ее как существенную часть этой войны. Но для успеха этой операции должны существовать определенные предпосылки…

И вновь, не отвечая прямо на вопрос, Брук стал пространно рассуждать о затруднениях, могущих встретиться при высадке. Это побудило Ворошилова повторить вопрос:

— Я еще раз хочу спросить генерала Брука, считают ли англичане операцию «Оверлорд» главной операцией?

— Я ждал этого вопроса, — отвечал Брук, — и должен сказать, что не желаю видеть неудачу операции как в Северной, так и в Южной Франции. При некоторых же обстоятельствах эти операции обречены на неудачу.

Видя, что ему не удастся принудить Брука дать определенный ответ, Ворошилов решил изложить советскую точку зрения.

— Маршал Сталин, — сказал он, — и советский Генеральный штаб рассматривают операции в районе Средиземного моря как операции второстепенного значения. Маршал Сталин считает, однако, что операция в Южной Франции, осуществленная за два-три месяца до операции в Северной Франции, могла бы иметь решающее значение для успехов «Оверлорда». Опыт войны и успехи англоамериканских войск в Северной Африке и операции по высадке десантов в Италии, действия англо-американской авиации против Германии, степень организации войск США и Соединенного королевства, могучая техника США, морская мощь союзников и в особенности их господство в Средиземном море показывают, что при желании «Оверлорд» может быть успешно осуществлен. Необходима лишь воля…

Ворошилов говорил, что операции должны планироваться военными так, чтобы основная из них не страдала из-за вспомогательных.

— Мы рассматриваем, — продолжал он, — операцию через канал как операцию не легкую. Мы понимаем, что эта операция труднее форсирования рек, но все же на основании нашего опыта по форсированию крупных рек, таких, как Днепр, Десна, Сож, правый берег которых гористый и при этом хорошо укреплен немцами, мы можем сказать, что операция через канал, если она по-серьезному будет проводиться, будет успешной. Немцы построили на правом берегу указанных рек современные сильные железобетонные укрепления, вооружили их мощной артиллерией и могли обстреливать левый низкий берег на большую глубину, не давая возможности нашим войскам приблизиться к реке, но все же после концентрированного артиллерийского, минометного огня, после мощных ударов авиации нашим войскам удалось форсировать эти реки, и враг был разгромлен. Я уверен, что хорошо подготовленная, а главное, полностью обеспеченная сильной авиацией операция «Оверлорд» увенчается полным успехом.

Брук и Маршалл выступили вновь с разъяснениями, и в итоге каждая сторона осталась при своем мнении. Брук предложил продолжить обсуждение 30 ноября. Однако второй встречи военных представителей не пришлось проводить: вопросы были решены на пленарных заседаниях членами «Большой тройки».

Вторая такая пленарная встреча состоялась в тот же день, в 16 часов. Но ей предшествовала торжественная церемония, вылившаяся в демонстрацию единства союзников: от имени короля Георга VI и английского народа Черчилль преподнес советской делегации символический дар героям Сталинграда: огромный меч с двуручным эфесом и инкрустированными ножнами, выкованный потомственными оружейниками Великобритании.

После исполнения советского и британского государственных гимнов Черчилль открыл лежавший на столе футляр, достал меч, покоившийся на бархатной подушке, взял его обеими руками и сказал:

— Его величество король Георг Шестой повелел мне вручить вам для передачи городу Сталинграду этот почетный меч… На лезвии меча выгравирована надпись: «Подарок короля Георга VI людям со стальными сердцами — гражданам Сталинграда в знак уважения к ним английского народа».

Приняв подарок из рук Черчилля, Сталин вынул клинок, поцеловал его, поблагодарил за подарок. Затем он показал меч Рузвельту, уложил его в футляр и передал Ворошилову. Сопровождаемый автоматчиками — почетным караулом, — Ворошилов отнес меч в соседнюю комнату…

На открывшемся сразу же после церемонии втором пленарном заседании глав правительств атмосфера была не столь сердечной. Поскольку основной вопрос — открытие второго фронта — оставался неразрешенным, Сталин попробовал добиться ясности от своих собеседников, действуя по-иному, и спросил в упор:

— Если можно, то я хотел бы получить ответ на вопрос о том, кто будет назначен командующим операцией «Оверлорд»?

Вопрос имел подтекст: если союзники действительно собирается высаживаться, они непременно должны назначить командующего. Сталин рассчитал верно — отсет Рузвельта был неутешительным:

— Этот вопрос еще не решен.

— Тогда ничего не выйдет из операции «Оверлорд», — уверенно констатировал Сталин. — Кто несет моральную и военную ответственность за подготовку и выполнение операции «Оверлорд»? Если это неизвестно, тогда операция «Оверлорд» является лишь разговором!

Дискуссия продолжалась более трех с половиной часов, и все же благодаря упорству Черчилля проблема «Оверлорда» не выходила из тупика. После того как Черчилль дал понять, что при определенных обстоятельствах высадка может и вообще не состояться, Сталин порывисто встал с кресла и, повернувшись к Молотову и Ворошилову, сказал:

— Пойдемте, делать нам здесь нечего. У нас и на фронте хватает дел!

Положение спас Рузвельт — он старался быть посредником и даже чаще поддерживал Сталина, чем Черчилля.

— Мы очень голодны сейчас, — примирительно заметил он, — поэтому я предложил бы прервать наше заседание, чтобы присутствовать на том обеде, которым нас сегодня угощает маршал Сталин…

Спор вызывали все темы, затронутые на переговорах: и вступление Турции в войну, и будущие границы Польши, и послевоенное устройство Германии, и наказание военных преступников… Однако настойчивость советских руководителей дала плоды: союзники торжественно обязались открыть второй фронт в мае 1944 года. Были достигнуты и другие обнадеживающие результаты. В совместной декларации трех держав говорилось: «Никакая сила в мире не сможет помешать нам уничтожать германские армии на суше, их подводные лодки на море и разрушать их военные заводы с воздуха. Наше наступление будет беспощадным и нарастающим…»

2 декабря советская делегация покинула Тегеран. Только 6-го утром поезд прибыл в Москву. Следовало тородиться: на советско-германском фронте шло наступление. Оно было и беспощадным, и нарастающим.

15 декабря 1943 года Ворошилов снова в пути: как представитель Ставки он едет на самый южный участок фронта. Сопровождали маршала генерал-майор Л. А. Щербаков и полковник Л. М. Китаев. Вместе с ними ехал и начальник Оперативного управления Генштаба генерал-полковник С. М. Штеменко.

«До того мне не приходилось близко соприкасаться с Ворошиловым, — вспоминал Штеменко, — хотя, как и все военные, я много был наслышан о нем… Уже при первом знакомстве с Ворошиловым по пути в Крым я имел возможность убедиться, что это очень начитанный человек, любящий и понимающий литературу и искусство. В его вагоне оказалась довольно большая и со вкусом подобранная библиотека. Как только мы исчерпали самые неотложные служебные вопросы и сели за ужин, Климент Ефремович поинтересовался, какие оперы я знаю и люблю. Мною были названы «Кармен», «Риголетто», «Евгений Онегин», «Пиковая дама», «Борис Годунов», «Чио-Чио-сан».