Воровской ход

– Валек? Ты, что ли? – выпучился он на него.

Валентин вяло пожал плечами. Он и хотел бы ответить, а толку? Ясно же, что Хомут – его предсмертное видение…

Он закрыл глаза, проваливаясь в обморок. И на самом дне этой пучины увидел Костлявую в балахоне и с косой. Это Смерть пришла за ним. Но почему под черным капюшоном лицо Леона? И почему во лбу у него дырка, из которой на щеку стекает струйка крови?..

Очнулся Валек в больничной палате. Он лежал на койке под капельницей. Вялый, изможденный, но живой. И под врачебным присмотром. Диагноз у него простой – сильнейшее физическое истощение. Но шансы на выздоровление были. Хорошие шансы.

А на следующий день к нему пожаловал Хомут. Оказывается, тогда в подвале он ему не привиделся. Это он распорядился отправить Валька в больницу.

– Как здоровье? – сурово спросил Хомут.

– Да ничего, жить буду… – стараясь держаться бодрячком, пробормотал Валентин.

– А нужно? Говорят, ты нас Леону сдал!

Валек обреченно закрыл глаза. Леоновские били его, пытали, а он держался и слова им не сказал. Так и сдох бы под пытками, если бы не раскололся Мирон.

Это Мирон рассказал и про лесной лагерь, и про пацанов, которые в нем обучались. Валек же и слова не проронил. Но все-таки главная вина лежала на нем. Это его раскусила мадам, а не Мирона. Он сболтнул ей, что их готовят к войне с леоновскими… Кажется, сболтнул… Он тогда был слишком пьян, чтобы помнить сейчас все в деталях… Но Леон говорил про синяк от приклада и про мозоль от спускового крючка, которые обнаружила мадам…

В общем, он сам во всем виноват, и не надо перекладывать вину на Мирона.

– Ну, чего молчишь? – спросил Хомут.

– Надо было меня в подвале оставить. Я бы сдох, и все.

– Сейчас сдохнешь.

– Я готов.

– Так уж и готов?

– Умирать не страшно, – спокойно проговорил Валек.

– Страшно умереть трусом и предателем! – с язвительной усмешкой подхватил Хомут.

– Я не трус. И не предатель. Но там все равно, – поднял Валек глаза вверх. – Все равно, трусом ты здесь был или героем. Там вообще все равно.

– Был там?

– Одной ногой.

– И как?

– Не страшно. Лишь бы быстро.

– Почему не говоришь, что это Мирон раскололся, а не ты?

– Я тоже виноват.

– Не знаю, я слышал, что ты держался до последнего.

– Все равно виноват… Мы с Мироном в бордель заехали, а там мадам, она меня срисовала. Синяк от приклада, мозоль от спускового крючка… Это в подвале гостиницы «Русь».

– Да, слышал… Мы еще туда пока не добрались. Но доберемся. Скоро весь город наш будет, – широко улыбнулся Хомут. – Давай, пацан, выздоравливай. Нас ждут великие дела!

Он поощрительно похлопал Валентина по плечу и ушел – творить великие дела. Видимо, его бойцы смогли нанести по леоновским тот самый решительный удар, который они с Мироном сорвали.

Но удар нанесен, и, судя по всему, враг бежит. И Куприяну теперь нужно много людей, чтобы взять под свой контроль весь город. Много сильных и, главное, надежных людей. И Валентин, что ни говори, доказал свою преданность. Да, его подвела неопытность, но на допросе он держался, как скала, и братва это оценила… Но «косяк» за ним был, и вряд ли тот же Хомут позволит ему выбиться в люди. Не стать ему бригадиром, ему даже на звено не дадут выбиться. Так и быть ему верным и преданным «быком». Быть и благодарить братву за оказанную милость…

Власть переменилась, снимай красный флаг и вешай белый. Или наоборот…

– Ну что, узнала меня, сука?

Валька трудно было узнать. Сдал он очень сильно, похудел, осунулся, зато злости в нем на порядок прибавилось. И злости, и наглости… В прошлый раз таким телком казался, а сейчас просто волк зубастый. Злой волк, голодный.

И не один он пришел, а с другими такими же жадными до поживы волками. Все, нет больше Леона, и власть его закончилась. Теперь над городом веет флаг куприяновской братвы. А Валек – вымпел с этого флага. И он, и те, с кем его сюда занесло…

– Почему сука? Что мне сказали, то я и сделала!

– Что тебе сказали? – Валек вдруг схватил ее за горло и прижал к стенке.

– Ну, синяк у тебя был, мозоль… – прохрипела Ника. – Я подумала, что ты снайпер… Ну, киллер… А мне Леон сказал про всех говорить…

– Гадина! – отдернул руку Валек.

– И что теперь? – вне себя от страха спросила она.

– А что теперь! – криво усмехнулся широкоскулый детина с маленькими, но сильно оттопыренными ушами. – Валек из-за тебя, тварь, пострадал. Леон его три недели голодом морил. Теперь он здесь у тебя отъедаться будет. Ну, и за всем твоим гаремом следить. И чтобы «бабки» налево не уплывали… Это теперь наша точка!

– Куприяновская?

– Куприян – это в общем, а с тобой я буду работать. Зовут меня Базилий. Это теперь мой район, а я здесь бригадир! – Детина с гордостью выкатил грудь, расправив могучие плечи.

– Ну, бригадиров я люблю, – расплылась в улыбке Ника.

– Я знаю, ты еще та шалава… – язвительно усмехнулся Базилий. – И с Леоном ты таскалась, и с Егорычем…

Ника испуганно шарахнулась от него. Как бы ей историю с Олегом не припомнили.

– И Варенца ты Леону вложила!

– Я вложила?!.. Да Леон за мной следил! Как узнал, что Олег ко мне ходит… А я ничего не знала! Леон сказал, что убьет меня, если я на него работать не буду!

– С нами теперь работать будешь.

– Да разве ж я против? – У нее перехватило дыхание – с такой силой она приложила к груди ладони. – Мне какая разница, леоновские вы или куприяновские! Я женщина слабая, как мне скажут, так и сделаю!

– Сделаешь. Как скажу, так и сделаешь… – презрительно хмыкнул Базилий. – Сейчас некогда, потом как-нибудь…

Он забрал своих пацанов и ушел.

Куприяновские долго готовились к решительному удару, поэтому он оказался таким сокрушительным. Ника знала, какие ветра гуляли по городу, поэтому визит куприяновского бригадира не стал для нее неожиданностью. И к смене флага она была готова. Ей все равно с кем, лишь бы только удержаться на плаву. И пока это у нее получается, она будет хоть с чертом, хоть с дьяволом…

Мощная поддержка извне, сорок тысяч долларов в «общаке», собственная бригада во главе с Биваком – все это очень хорошо. Но это не панацея от бед, которые создавал Коля Разрыв.

Бивак понял свою выгоду, отошел под Егора, а этот ничего не хочет понимать. Не хочет признавать воровскую власть как таковую, а на Егора ему и вовсе начхать. Все лагерные банды вроде бы и приняли воровскую волю, но их договоры с Егором шаткие, вилами по воде писанные. Пока он не разберется с Разрывом, всерьез его воспринимать не будут. И никакая воровская постанова ему не поможет, а деньгами только видимость можно купить…

С Разрывом так просто не сладить. Он и сам по себе здоровый, можно даже сказать, страшный. Массивная голова, вдоль и поперек гофрированная физиономия, гренадерский рост, косая сажень в плечах. И кулаки, как кувалды. Пацанов с ним не очень много, всего восемь, но выглядели они внушительно, и в драке реально сильны. Егор нутром чувствовал трусливую вибрацию, исходящую от людей. Дюжина пацанов с ним, но численный перевес какой-то не очень убедительный для них аргумент. Никто не захочет умирать за некоронованного вора, но никто не осудит их, если они бросят Егора на съедение волкам. Воровская масть здесь не пляшет. В этом омуте беснуются черти без роду и племени…