Ворожей Горин – Посмертный вестник

— Смертельно?

Вопрос был не праздным. После такой эффектной демонстрации своих сил и возможностей Алисой я всерьез призадумался о том, а как вообще можно справиться с вурдалаком или упырем простому смертному?

— Больно, — сощурила взгляд Алиса, приспустив свои очки на переносицу и посмотрев на меня поверх них. — Так я тебе все и рассказала, смертный, — надев очки обратно, она продолжила давать ЦУ. — В общем, я постараюсь сама его разыскать, но если тебе повезет больше, бей куда придется.

— Если мне повезет? — переспросил я, на что Алиса только улыбнулась своей клыкастой улыбкой.

— В идеале надо голову ему отрезать, но без должной сноровки сделать это очень трудно, поверь. Так что, если увидишь его, постарайся не умереть и кричи, что есть мочи. Я прибегу.

— Хорошо.

Мой голос предательски дал «петуха», что не ускользнуло от Алисы. Она еще раз мило улыбнулась и удалилась в сторону прохода между домами, меня же жестом направила в другую сторону. Я понятия не имел, куда вела тропинка между детской площадкой и небольшой хоккейной коробкой, но все же, собравшись с духом, двинулся по ней. Где-то неподалеку между деревьями маячили дома, кажется, в углу между ними тоже был проход. Туда я и направился, крепко сжимая в руках нож Алисы. Интересно, а он простой или все же серебряный?

Только оставшись один на один с темнотой и безлюдным двором, я понял, как мне сейчас на самом деле страшно. Вся эта картина с трупами, мысли о силе того, кто все это сотворил, а также гнетущая атмосфера этого обычного с виду московского двора повергали меня в ужас. Я брел по тропинке на ватных от страха ногах, живот подводило, дыхание стало поверхностным. Я старался создавать как можно меньше шума, но при этом на каждый шорох, на каждую упавшую с дерева ветку дергался, как ужаленный. Я ждал нападения из-за каждого куста. Любая темная прогалина или закоулок воспринимался мною так, словно там стоит окровавленный упырь и только того и ждет, чтобы я прошел мимо, не заметив его и повернувшись к нему спиной.

Слышали домыслы о том, что дурные мысли притягиваются? Так вот, в моем случае этот постулат сработал безукоризненно. Случилось именно то, чего я боялся. Я уже видел проход между домами, обрадовался тому, что преодолел кусты, так и не встретив упыря, и, ускорившись, устремился к светлой полоске прохода.

Алиса была права — место тройного убийства несет в себе очень плохую энергетику. Я сейчас чувствовал это очень отчетливо. Чем дальше я от него уходил, тем легче мне становилось на душе. И, похоже, именно это ложное ощущение безопасности, избавившее меня от чудовищного психологического гнета, сыграло со мной злую шутку. Увидев перед собой проход между домами, увидев через него снующие туда-сюда машины и свет уличного освещения, я так обрадовался, что напрочь позабыл о всякой осторожности. Я ринулся туда, к людям, к жизни, с таким рвением, что забыл посмотреть по сторонам. Сам дурак, в общем.

Упырь напал на меня сзади, когда до оживленной улицы оставалось не больше тридцати метров. Ума не приложу, как я проглядел его — должно быть, эта тварь пряталась где-то в кустах, в сторону которых я и смотреть-то боялся.

Первым, что я почувствовал, когда неведомая сила отбросила меня обратно в кусты, было чувство безграничной досады. За время короткого полета в голове успела промелькнуть мысль: «А ведь почти дошел!» Пролетел я никак не меньше десятка метров — вот и посудите, насколько сильны вурдалаки. Упырь швырнул меня, семидесятикилограммовый мешок с костями, на десяток метров так, словно я был плюшевым медведем. В целом я сомневался, что сам смог бы запустить в такой полет ростовую плюшевую игрушку. Дарил я такую Настюхе — эти медведи не такие и легкие, как можно было бы предположить. А вурдалак сделал это с человеком и, кажется, даже не напрягся. Во всяком случае, подле меня он оказался уже через секунду.

Сгруппироваться в падении у меня не получилось, а потому упал я, как придется, а именно на спину. Разумеется, ушибленные легкие и диафрагма после такого стресса, как говорит молодежь, вышли из чата. Я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, просто лежал и хватал воздух немым ртом. «Кричи, если что», — вспомнил я слова Алисы. Ага, крикнешь тут. Хорошо еще, что сознание не потерял и головой не ударился о дерево или камень.

Времени прийти в себя упырь мне не дал. Балансируя где-то на краю сознания, я услышал, как ко мне кто-то подошел, и уже в следующую секунду ощутил пронзительную боль в левой лодыжке, а через мгновение осознал, что вишу вниз головой. Жути нагонял и тот факт, что упырь действовал практически беззвучно. Не было никаких хрипов или шипения, обычно сопровождающих хоррор-фильмы. Сопротивляться у меня не было ни сил, ни желания. Повиснув безвольной куклой вниз головой, я мечтал лишь об одном — чтобы все это поскорей закончилось. Даже мысль о скорой смерти меня сейчас не пугала, а скорее, даже успокаивала. Сейчас мне оторвут голову, и я не буду больше чувствовать эту боль в ноге. Ой, уже и в руке. Черт, как же больно! Кажется, меня схватили за разноименные конечности и планировали разорвать пополам наискосок, так что суставы мгновенно повылетали с положенных мест и сейчас меня пронизывала боль от ступни до запястья. Силища, с которой меня удерживал этот упырь, вообще не укладывалась в голове. Ну не может живое существо быть настолько сильным! Где эти ваши хваленые законы физики? Нельзя вот так запросто взять и поднять человека над землей!

И тут я увидел лучик надежды, коим стала Алиса. Она показалась лишь на мгновение, когда моя голова болталась между ног моего мучителя. Ноги нежити, кстати, я даже успел разглядеть, поскольку упырь был в юбке. Да, вы не ослышались, упырь оказался упырихой. Ну или, по крайней мере, очень ухоженным шотландцем в килте. Пока меня пытались четвертовать заживо, вурдалачка медленно подкрадывалась к месту сражения (а точнее, к месту пытки) сзади. Упыриха явно не видела ничего вокруг себя, ее интересовал только я.

Ну же… вот-вот Алиса нанесет удар, еще секунда, и все закончится. Но то, что я увидел далее, повергло меня в неимоверный шок. Подойдя к нам почти вплотную, Алиса замерла, затем медленно присела на корточки, сняла свои очки и с каким-то странным упоением посмотрела мне в глаза.

«Вот и все, Горин — пронеслось у меня в голове, — никто тебя спасать не собирается. Да и не собирался никогда, видимо».

Прав оказался отец Евгений. То, что сейчас происходило, было частью чьего-то зловещего плана, ловушкой, в которую я шагнул сам. Скорее всего, таким образом Курия решила от меня избавиться. Уж не знаю, чем именно им не угодил новоиспеченный ворожей — возможно, тем, что самовольно упокаивал их собратьев по виду. А может, то, что сейчас должно было произойти, являлось частью чего-то более масштабного. Кто знает, может, вурдалаки и впрямь решили пойти на беспрецедентную эскалацию в противостоянии с другими обитателями мира Ночи? Может, я мог помешать им в создании армии вурдалаков, кто знает? И ведь не побоялись пойти против ворожей. Знают же, что они далеко не первые в списке претендентов на мою голову. Ворожеи, Совет, Косяков… последний так и вовсе очередь самым первым занял. Хотя какая уже разница? В любом случае, этот геморрой расхлебывать уже не мне. Ох, права была предательница Алиса — никому в мире Ночи верить нельзя. Точнее, нельзя было. А теперь уже неважно.

Глава 20

Признаться, на самом деле человек я незлобивый. Если мне кто гадости делает или просто жизни не дает, я либо просто терплю такого чудака на букву «м» подле себя (как в случае с тем же замглавврача Косяковым), либо просто ухожу от конфликта. Привычки платить злом за зло у меня нет. Ну, нет во мне этой гнильцы, которая заставляет иных годами помнить гадости и вынашивать планы мести. Мне проще выйти из конфликта и просто забыть о том говне, что мне причинили. Исключение разве что Настюха, «любовь моя несбывшаяся». На нее я действительно разобиделся и долго эту обиду хранил в душе, пока не понял, что это все бессмысленно. Она-то живет себе в удовольствие и ничто ее не гложет. Единственный, кому плохо в этой ситуации, — я сам. В общем, я и там умудрился отпустить и забыть… ну, почти. А тут вдруг такая обида на меня накатила! И ладно бы, если я в равном бою пал бы, все ж не так обидно было бы. А тут меня заманили в ловушку, наплодили ради этого кучу упырей по всей Москве, а я возьми и слейся в первом же бою. И это сделала даже не высшая вурдалачка, а простой статист!

В общем, болтался я вниз головой, смотрел на то, с каким упоением за моей гибелью наблюдает подлая Алиса, и что-то внезапно взыграло внутри меня. Что-то недоброе. Не могло все так закончиться, не должно было. Неужели в этой истории я настолько слабая фигура, что меня простой упырь уделать может? Что же я, в таком случае, ворожеям смогу противопоставить в день летнего солнцестояния? Глаза отведу? Фокус покажу с кроликом из шляпы? Смешно даже.

Вдруг меня пронзила и еще одна мысль — а я ведь понятия не имею, что сейчас творится с моей сестренкой. Она похищена каким-то наркоманом и удерживается им в какой-то съемной квартире на севере столицы. Она одна и беспомощна, и я понятия не имею, спасли ее отец Евгений с Вилкиной или же что-то пошло не так. А если я сейчас помру, то, собственно, так и не узнаю, чем там все у них закончилось.

Именно эти две мысли — тревога за Веру и обида на всю вселенскую несправедливость — заставили меня озвереть. За какое-то мгновение адреналин и моя ворожейская сила (уж не знаю, что именно меня подстегнуло сильнее) позволили мне обрести ясность ума. Все мое тело каким-то невероятным образом мобилизовалось и пришло в тонус. Упыриха тем временем ощутимо напряглась и попыталась разорвать меня пополам, и у нее бы получилось (я помнил, с какой легкостью она головы тем бедолагам поотрывала), если бы во мне не проснулось какое-то неясное ощущение «другой» силы. Нет, бесспорно, я и раньше ее ощущал. Она меня берегла, она меня лечила, она помогала мне выходить из тела и совершать некоторые манипуляции с сознанием людей, но по сравнению с тем, что я чувствовал сейчас, все это было детской забавой. Сейчас я ощущал ее всю, полностью. Из вынужденного попутчика, с которым приходится мириться и считаться, я стал для нее своим, стал союзником. Почему именно сейчас? Не знаю. Может, мои предсмертные мысли о сестре ее подстегнули, а может, и внезапно проснувшаяся воля к действию и мести. А возможно, и то, и другое вместе. Как бы то ни было, но из простого сосуда для этой силы я превратился в союзника. И только сейчас я понял, насколько она мощный для меня союзник. Нет, я не стал полноправным обладателем этой силы, но в наших с ней непростых отношениях явно наметилась тенденция к новому витку сотрудничества. Более плотному, более осмысленному.