Восемь Драконов и Серебряная Змея

Неверная жена и незадачливая отравительница часто задышала; ее лицо покрылось смертной бледностью, а губы дрожали, словно она пыталась что-то сказать, и раз за разом терпела неудачу. Расширенные зрачки ее глаз вцепились взглядом в бесстрастное лицо Му Ваньцин.

— Ты считаешь моего мужа наивным? — презрительно бросила та. — Он видит тебя насквозь, жадная перезрелая шлюха, и презирает. Вчера, он рассказал мне, какую шутку сыграл, чтобы отвязаться от твоих приставаний. Мы с ним вволю посмеялись и над тобой, и над зелёной шапкой[3] господина Ма. Ты думаешь, что смогла бы отобрать его у меня? Он готов принять за меня смерть, — Ваньцин говорила уверенно и спокойно, без единого следа сомнений в голосе. — И это не слова, а виденное мной дело. Есть ли в твоей жизни кто-то, способный на такое ради тебя? Конечно же нет, ведь ты — из тех женщин, что пользуются мужчинами, а не поддерживают их. Ты скверная жена, и ещё худшая отравительница, — губы девушки искривились в насмешливой улыбке. — Ты положила в эти мерзкие пирожные столько Яда Нутряного Гниения, что его почуял бы и безносый. Что ж, ты нанесла свой удар, и промахнулась, — Му Ваньцин презрительно поморщилась. — А я — нет.

Она вырвала меч из груди Кан Минь легким, небрежным движением, и, стряхнув с него кровь быстрым взмахом, вложила клинок в ножны. Умирающая женщина рухнула на пол, пачкая мореные доски льющейся из ее раны алой жидкостью, и сотрясаясь в предсмертных судорогах. Закашляв, и извергнув изо рта немало крови, она испустила клокочущий, истошный крик, и затихла, глядя в потолок мертвыми глазами.

От двери раздался испуганный вздох — стоявший на пороге молодой нищий глядел на труп жены одного из старейшин широко открытыми глазами, указывая на нее трясущимся пальцем. Наткнувшись взглядом на холодные, равнодушные глаза Му Ваньцин, он попятился, едва не упав, и бросился прочь.

* * *

Инь Шэчи кое-как протолкался через густую, тревожно гомонящую толпу нищих, и, остановившись в ее первых рядах, удивленно воззрился на труп Кан Минь, лежащий во дворе гостевого домика, который он делил с женой. Тело госпожи Ма было укрыто чистой тканью, на которой уже начало проступать алое пятно; ее лицо навсегда застыло в гримасе боли и удивления, заметной даже после того, как кто-то закрыл ей глаза. Юноша перевел нечитаемый взгляд на стоящую неподалеку Му Ваньцин. Его жена глядела с невозмутимым спокойствием, и лишь затянутая в перчатку ладонь девушки, поглаживающая рукоять меча, выдавала ее волнение. Стоило их взорам встретиться, как в глазах Ваньцин, впервые за это странное утро, проглянули испуг и стыд.

Все так же бесстрастный, Шэчи вышел вперед, и встал рядом с женой. Наклонившись к ней, он тихо произнес:

— Я пришел, как только услышал крики. Что она сделала?

— Пыталась накормить меня ядом, — в голосе девушки прозвучало облегчение, а ее фигура заметно расслабилась — муж был рядом, и на ее стороне. — Я не хотела оставлять за спиной живого врага.

— Будь готова к бою, — тихо предупредил ее юноша. — Скоро, нищие опомнятся, и начнут бросаться обвинениями. Думаю, придется пробиваться.

— Может, уйдем сейчас? — попросила Ваньцин. — Их слишком много, и они сильны, даже без Цяо Фэна.

— Сперва попробуем объясниться, — твердо ответил Инь Шэчи, и ободряюще улыбнулся. — Ты ни в чем не виновата, жена моя, и тебе незачем бежать, подобно злодею, пойманному с поличным, — девушка ответила ему полным признательности взглядом.

— Что происходит? — раздался громкий, сердитый голос, и из толпы показался чернобородый, длинноволосый мужчина с простоватым лицом. Шэчи узнал представленного ему вчера Бай Шицзина, старейшину-законника. Блюститель порядка Клана Нищих, недовольно хмурясь, похлопывал по ладони своим оружием и символом власти — легкой и тонкой булавой с оголовьем в виде копейного острия, напоминающей странный меч без лезвия.

Бай Шицзин, старейшина-законник

— Что за шум… — вновь заговорил Бай Шицзин, но, остановив взгляд на мертвой Кан Минь, поперхнулся воздухом, и замолчал. Его рот распахнулся, а брови полезли на лоб в выражении сильнейшего удивления и горя. Он неверяще захлопал глазами, и с всполошенным видом обернулся к ближайшим из нищих, словно в поисках поддержки. Судорожно сглотнув, он тихо спросил:

— Кто это сделал?

Один из нищих, наклонившись к его уху, что-то быстро зашептал, то и дело косясь в сторону молодых гостей клана. С каждым словом рассказчика, лицо Бай Шицзина наливалось напряжением; его глаза сердито сузились, а рот сжался в линию. Дослушав, он обратился к юноше:

— Инь Шэчи! Твоя жена совершила ужасное преступление, и будет наказана. Не вини меня за невежливость — я обязан выполнить свой долг, — он шагнул было вперед, но замер, остановленный громким и уверенным голосом Шэчи.

— Она защищала свою жизнь, — промолвил юноша. — Тебе, Бай Шицзин, как и кому-либо другому в Клане Нищих, не в чем ее обвинить.

— Защищалась? — с ядом и горечью в голосе ответил старейшина. — И что же госпожа Ма, слабая и безобидная женщина, могла сделать твоей жене, умелой воительнице?

— Отравить, — холодно ответил Инь Шэчи. — Не будь ты столь взволнован, то мог бы и сам догадаться. Кстати, откуда твое смятение, Бай Шицзин? Что за отношения были между тобой и покойной госпожой Ма? — старейшина-законник возмущенно зашевелил губами, но не успел ответить — его прервал дикий крик, подобный воплю раненного зверя.

— Кан Минь! Любимая жена моя! Как же так?! О великое небо, почему ты забрало ее у меня?! Почему допустило подобное злодейство?! — вопил и причитал Ма Даюань, рухнувший на колени рядом с трупом. Инь Шэчи скривился в невольном смущении, столь велика и неподдельна была печаль лишившегося жены мужа. Определенно, госпожа Ма не заслуживала такой искренности и преданности, но стоило ли объяснять это убитому горем старейшине? Тем временем, Ма Даюань неуклюже поднялся на ноги, обводя окружающее бессмысленным взором.

— Кто? — тихо и коротко выдохнул он. — Кто убил ее? — слезы не прекращали литься из его глаз, а руки, сжатые в замок на груди, мелко подрагивали.

— Му Ваньцин, жена Инь Шэчи, — печально ответил Бай Шицзин. — Они говорят, что…

— Так что же ты стоишь, брат?! — вскричал Ма Даюань, и простер руку в направлении молодой пары. — Что же вы стоите?! Взять их! В темницу злодеев! Судить их, немедля! Я приказываю вам! — заорал он вдвое громче, видя нерешительность своих собратьев по клану. — Я, Ма Даюань, властью заместителя главы, объявляю секту Сяояо, ее наследника, и его жену, вечными врагами Клана Нищих, за подлое убийство, и попрание законов гостеприимства! Немедленно взять их! — толпа нищих нерешительно качнулась вперед.

— Любой, кто прикоснется к моей жене, лишится руки! — повысил голос Шэчи, видя это нестройное движение. Его меч, выхваченный из ножен, сверкнул в ярком утреннем солнце. — Она ни в чем не виновата, и не тебе, Ма Даюань, близорукий глупец, не разглядевший змею в собственном доме, обвинять ее в чем-либо!

— О, воистину я был глуп и близорук, — прошипел старейшина в ответ. — Я посчитал тебя достойным юношей, другом нашего клана, и получил в ответ вероломство, кровавое злодейство, и поношение. Инь Шэчи, о Инь Шэчи, — горько и ядовито бросил он. — Ты — вовсе не источник роскоши, а коварная змея, таящаяся в блеске фальшивого серебра[4]! Я и вправду не разглядел тебя вовремя, когда ты вполз в мой дом, и не распознал твою подлую натуру, пока ты не вонзил клыки в мою любимую А Минь… — он закрыл лицо руками, горестно качая головой. Закаменевшее лицо Инь Шэчи, напротив, утратило все напряжение, и осветилось столь привычной ему насмешливой улыбкой. Не терпящий уныния, как своего, так и чужого, и раздраженный слепотой старейшин-нищих, он ответил на их упреки своим любимым способом — насмешками.