Вошь на гребешке

– Бэль, - шепнула Милена, зная ответ.
– Бэль, ты что делаешь?

– Бэль, - хмыкнул анг.
– Смешно. Вууд носит имя, которое тебя вроде должно подтянуть в Нитль.
– Бэл сказал, когда мы почти провалились, что тут нет смысла в наших законах. Еще обещал: мне понравится здесь. Кстати, сделай милость, подбери мне имя. Я от рождения израсходовал уже три. Быстро живу.

Анг потянулся, ощупал слабое, остаточное плетение потраченого боем доспеха. Вздохнул, покосился на Милену и решительно содрал с неё куртку. Завозился, выдирая остатки крапа из спины - с кровью, резко и без жалости.

– Во, годный корешок. Сколько тут живут люди? Мне ж говорил Влад что-то про среднюю продолжительность, у них много нелепых слов. Хотя... среднюю так среднюю, - кивнул самому себе анг. Поглядел на дом.

– Эй, чей вууд?

– Варвара?
– вздрогнула Милена.
– Чер знает что... Все вы тут, что ли? Тать?

Из подвала выбрался Влад, выволок на руках Маришку, утешая нарочито громко - и украдкой показал ангу: надо спешить, дело плохо. Милена, продолжая смотреть сквозь стену на вууда, снова накинула куртку и побрела туда, куда ей совсем не хотелось идти.

Живая и даже не раненая Варвара выглядела много хуже мертвых: перепачкана в крови по локти, осунулась чудовищно. Хуже всего, что она окончательно спокойна. Драгоценная меховая куртка, которой медсестра недавно так радовалась, без жалости свернута и подсунута под Пашину шею.

Носорог смотрел в ночь так же умиротворенно, как и два человека, не добежавшие до укрытия. В отличие от них Паша еще не остыл.

– Даже в Склиф поздно, - ломким голосом сообщила Варвара, не глядя на Милену.
– Ты говорила про дрянь с добротой. Надо было слушать. Ненавижу... Глупость свою и слабость и все это, и тебя, и...

Слова кончились вместе с запасом воздуха, Варвара задохнулась и притихла, глядя пустыми глазами сквозь ночь, в окончательный мрак без надежды.

Милена нагнулась, тронула Пашину щеку кончиками пальцев. Покосилась на вууда, готового вывернуть границу наизнанку, себя выжечь - но челюстей не ослаблять. Анг протиснулся в щель входа, сел рядом.

– Тридцать лет, если я верно понял это их среднее по возрасту, - глянув на Пашу, сообщил он.
– Так и так надо тут подежурить. Влад мне не чужой, этот парень ему не чужой. Ну, давай. Ты восток, тебе и корень в руку.

Крап немедленно был передан - теплый, подвижный, готовый к работе. Маришка за стеной смолкла, на полувздохе оборвала жалобы - и сразу оказалась рядом. Не глядя ни на кого, серьезно села, закрыла глаза и принялась шевелить губами, без звука - и изливать серебро так внятно и ровно, как прежде не смогла ни разу. Крап встрепенулся, ткнулся в холодную руку, брезгливо тронул русло вены, которое не наполнялось пульсом.

– Не надо меня обманывать, я знаю, ты умеешь лгать, ты ведьма и кого угодно - вокруг пальца, - визгливо, истерично выкрикнула Варвара, сбросив с себя фальшивый покой.
– Он умер, он умер, и никого у меня нет. Бэль там, - сорванным голосом хрипела Варвара.
– Она долго держала их... Я даже поверила, что она бессмертная. А потом бросили гранату. Я оглохла и после всех узнала. Прямо в Бэль, теперь никого у меня нет. Опять. Почему мне не было страшно жить, когда у меня еще не было их? Тогда, в прошлой жизни. До Паши. До Бэль. До тебя, дрянь нездешняя. Дрянь. Грязь. Смерть ходячая.

– Она не думает так, - привычно извинилась за чужую грубость Маришка, даже покраснела от неловкости.
– Просто ей больно. Ты, Миленочка, не плохая. Но тебя так долго не было, мы очень ждали... Я сперва позвонила со станции на мобильный, Тать никто не знал из... этих, она обещала помочь. Только её те, другие, сразу нашли. Пригрозили или важное посулили. Вот... Она помогла им. Мне сказала спешить сюда, а здесь ждали. Вот. Лешенька нас сперва спас, а после его...
– Маришка сжалась и замолчала, глянула на Пашу и беззвучно заплакала.

Варвара тоже заныла, пряча лицо в коленях и монотонно раскачиваясь. Ночь сделалась темнее. Лес окаменел, мир стал прогибаться из плоскости все ниже, подтопленный отчаянием среброточивых. И еще более тем, что одна из них позволила себе сломаться и исчерпать доброту.

– Не годится, - уперлась Милена, нащупала руку медсестры и сжала до боли. Варвара вскинулась, зло зарычала и осеклась, послушно глядя в глаза болотной зелени.
– Позже отругаешь меня. Пока запоминай правила, второй раз не смогу их высказать, я так себе вальз, без опыта. Ты никогда и никому не сможешь пожелать дурного. Почернеет все твое серебро - конец сказочке. Если он уйдет в другую семью, тебе придется и это принять без злости... чтобы дышал. Ты не скажешь, чем это оплачено. Бэль будет при нем, она больше не с тобой. Еще ты...

– Я врач, это необратимо, - сообщила Варвара, вырываясь из-под влияния.
– Не надо лгать.

– Ты врач, - кивнула Милена.
– Сердце должно работать. Займись.

– Это самообман. Я тебе не верю. Никому не верю, ведьма. Ты убила его! Ты одна виновата!

Варвара попыталась встать, завалилась на бок и всхлипнула: она так застыла, что не могла уйти, не справлялась со сведенными судорогой мышцами.

– Правила я сообщила, - утешила себя Милена.

Анг подтянул ближе Варвару, силой усадил, положил её руки на грудину, накрыл своими и резко толкнул Пашины ребра, уговаривая сердце поработать.

– Ненавижу, - всхлипнула Варвара.
– Чтоб ты сдохла! И все, кого ты любишь. И чтобы тебе вот так было больно, и...

Пришлось снова отвлечься и повернуть Варвару лицом к себе, и взглядом дотянуться до самого дна глаз, выжигая отчаяние.

– Меня можно проклинать, мне не повредит, - сообщила Милена и не отпустила взгляд.
– Я умею делать анастезию... для души. Тебе это нужно. Ты, оказывается, слабая. Ты, а не тихоня Маришка... Я удивлена. Слушаешь? Вот и молодец. Слушай. Сейчас станешь думать о нем. Не своими стараниями, но ему не расскажут, что человек попался ненадежный. Позже вспомнишь мои слова: ты - ненадежный человек. Попробуй подлатать себя. Иначе иссякнет твое серебро. Тогда Паша уйдет. Бэль уйдет. Ты держишь их. Весь мир стоит на том, что мы, люди, делаем вместе. Рушится мир, когда мы позволяем ему рухнуть, отвернувшись друг от друга. Ты чувствуешь вокруг пустоту? Как бы не так, она внутри. Ты создаешь пустоту, прямо сейчас. Прекрати. Так я хочу и так будет.

Милена медленно и сложно, преодолевая омертвение чужой души, растянула губы в улыбку. Варвара, безвольно глядя в глаза, наполненные даром востока, повторила улыбку, согреваясь. Шепнула нежно и тихо 'Пашенька', прикрыла глаза, кукольно-послушно нагнулась к плечу анга. Его руки толкали грудину и уговаривали мертвеющее сердце Носорога еще немного потрудиться. Варвара мигала, вздыхала и грезила наяву, не осознавая ничего. За неё плакала серебряными слезами Маришка. Для неё просила у всех угодников и святых, кого могла припомнить - милости и снисхождения.

– Вертолет на подходе, - сообщил с поляны 'шокер', - медики орут мне в ухо. МЧС первым очухалось, их машина. Вводная по реанимации какая?

– Я скажу, - пробормотала Варвара, встала и пошла прочь, все еще не понимая, что делает и почему. Она по-прежнему улыбалась.

Милена неустанно продолжала вправлять остывающую, вывернутую из тела жизнь, шипя про неудобство закона плоскости и свою неопытность. Постепенно дело ладилось. Вууд наконец отпустил изрядно пожеванную душу, которую удерживал на краю. Мрачно взвыл - его слышали только люди Нитля, а мороз по спине пробрал и у остальных. Все еще помня себя собакой, вууд удалился.