Восход черного солнца

И тут Завеса коснулась их. Сперва мягко, обезоруживающе, как легкий ветерок, что летит впереди урагана. Облик Сиани расплылся, развеялся в смутный, туманный образ, постепенно растворявшийся в ночном воздухе, пока ее тело не стало настолько прозрачным, что сквозь него можно было видеть берег и скалы. Дэмьен втянул в себя воздух — тот был густым, текучим, он обжигал легкие и воспламенял кровь. Казалось, вокруг звучит музыка, но даже эта музыка была какой-то неопределенной: то тихая и нежная, то сложная и дисгармоничная, то мягкая и плавная, то пронзительная и душераздирающая — словно оркестр, состоящий из множества расстроенных инструментов, пытался сыграть фортиссимо. Дэмьен обнаружил, что дрожит — скорее от растерянности, чем от страха. За спиной панически заржала одна из лошадей и раздались удары копыт. Это тоже смешалось с музыкой, и мерцающая стена Фэа объединила все это в единую гармонию, как будто целый зоопарк зверей взревел согласно, как по нотам. Сила тяжести тоже переменилась — Дэмьена потянуло вперед, в глубь Завесы. Он с трудом удержался на месте — это странная сила притягивала его, словно пение сирен. Все вокруг расплывалось, ничего не было видно отчетливо. Он уже не знал, держится ли по-прежнему Сиани рукой (а может, обеими руками? А может, у нее уже не две руки, а больше?) за его рукав. Сам он ухватился за фальшборт и обнаружил, что перила извиваются у него в руках, словно ползущая змея. Позади один конь захрипел от ужаса, второй — от боли: испуганный товарищ лягнул его. Сиани вроде бы упала ему на руки, а может, это и не она, а клок колдовского тумана, принявший ее облик? Дэмьен даже не был уверен, что Сиани рядом, как не был уверен, что палуба внизу, а не вверху. У ног струилось нечто ледяное, как воды Змеи, и уже начинало засасывать его. Это нечто было пахучим, нежным, соблазнительным, как женские объятия. Дэмьен изо всех сил боролся, чтобы не потерять последнюю связь с реальностью, — или хотя бы теми осколками реальности, что еще оставались в его распоряжении, — и как можно дольше твердо стоять на палубе яхты. А это становилось все труднее и труднее по мере того, как они продвигались в глубь Завесы. Инстинкт самосохранения подсказывал, что пора пускать в ход Творение, но Дэмьен знал, что это опасно и может стоить ему жизни. В лучшем случае Завеса просто сведет его усилия на нет; в худшем — обратит Фэа против него. Священник закрыл глаза, пытаясь отгородиться от окружившего их хаоса — лошадям еще повезло, у них глаза завязаны! — но веки тоже стали прозрачными, как стекло, и Дэмьен по-прежнему видел бурю красок, бушевавшую на маленькой яхте. «Нет!» — приказал он себе и заставил глаза закрыться, закрыться по-настоящему, так, чтобы ничего не видеть. Заставил себя поверить, что он закрыл глаза. Вспомнить, что такое темнота, вспомнить ее цвет, вкус, и запах, и какова она на ощупь… Он собирал Тьму внутри себя, пока она не заструилась наружу, подавляя назойливые видения. И наконец наступила настоящая тьма. Прохладная, как сама ночь, она остудила его разгоряченный мозг. Никогда в жизни Дэмьен не думал, что будет так радоваться темноте.

Казалось, прошла целая вечность — впрочем, может, так оно и было на самом деле: кто может знать, как идет время в подобном месте? — и палуба постепенно снова приобрела устойчивость. Мучительно медленно сила тяжести тоже вернулась к своему обычному направлению и силе. Туман сгустился и обрел знакомую форму и запах — Сиани! Странные огоньки потухли. Музыка утихла. Страх выпустил Дэмьена из своих объятий настолько, что он смог достаточно свободно вдохнуть. Он обнял Сиани и ощутил знакомое теплое, трепещущее женское тело. Она тихонько всхлипывала. «Тс-с-с!» — ласково шепнул Дэмьен, желая успокоить ее. Но голос, искаженный краем Завесы, прозвучал как шипение. Сиани напряглась. У каюты стоял человек — это мог быть Сензи, но все вокруг еще настолько несло печать искажений, что разглядеть что-либо было невозможно. Может, это был капитан, а может, и вовсе какое-нибудь фантастическое видение, созданное диким Фэа.

«Надо просто дождаться, пока это пройдет, — думал Дэмьен. — Ускорить это невозможно. Худшее уже позади. Надо только подождать».

Священник был так рад тому, что вновь обрел способность нормально видеть, что на миг забыл о грозящей им опасности и о том, что надо держаться настороже. Как и предполагал Таррант, если бы капитан решил избавиться от них, это был бы самый благоприятный момент. Он мог бы спокойно сбросить их в пролив, пока они еще были беспомощны, как котята. Дэмьен заставил себя открыть глаза и оглядеться — но это было все равно, как покружиться на карусели, а потом резко остановиться. Мир бешено завертелся, и священник почувствовал, что теряет равновесие, споткнулся о медный столбик фальшборта… и понял, что падает. Фальшборт был высотой по пояс, Дэмьен перегнулся через него и чуть было не свалился в темную бурлящую воду, но тут что-то теплое и тяжелое навалилось на него сзади, стащило назад, вниз, и стукнуло о палубу с такой силой, что он сразу пришел в себя. Остатки иллюзии были разбиты резкой, вполне реальной болью.

Наконец Дэмьен снова решился открыть глаза и увидел над собой беззвездное небо. Голова гудела. Над ним склонилось озабоченное лицо Сиани.

— Ты чуть не упал за борт! — прошептала она.

Дэмьен перекатился на бок, выискивая глазами капитана. И на этот раз нашел. Капитан был на корме с одним из своих матросов, они проверяли турбину, вполголоса обсуждая, не испортился ли механизм от прохождения сквозь Завесу. Заметив, что Дэмьен смотрит на него, капитан лукаво ухмыльнулся и подмигнул, словно догадываясь, о чем думает священник. Так, словно все это было устроено исключительно затем, чтобы позабавить его.

— Что, не сладко пришлось? — крикнул он Дэмьену. — Держитесь крепче!

Тут к ним подошел — вернее, подковылял — Сензи и помог обоим подняться на ноги. Значит, все на месте — кроме одного.

— Где этот чертов Таррант? — пробормотал Дэмьен.

Сиани ответила не сразу.

— Он сейчас должен выйти, — пообещала женщина, но видно было, что сама она вовсе не уверена в этом. Она бросила взгляд на дверь каюты и поспешно отвернулась, словно ее страх мог каким-то образом повредить посвященному. — Он скоро выйдет, — еще раз прошептала она.

— Земля! — окликнул их капитан. И добавил: — Лошади ваши, похоже, целы.

Дэмьен взглянул на привязанных коней. Его опытный глаз сразу же обнаружил, что оптимизм капитана не очень-то оправдан. Одна из лошадей была вся в мыле и задыхалась, словно загнанная, а другая демонстративно не наступала на заднюю ногу. Но все же они были живы. И прошли сквозь Завесу. «Могло быть хуже, — сказал себе Дэмьен. — Гораздо хуже».

Он оглянулся на Сиани и увидел, что она не сводит глаз с двери каюты. Она даже как будто дрожала. Дэмьен мягко коснулся ее щеки и почувствовал, как она вздрогнула.

«Она боится. Его? Или за него?»

Священник заставил себя говорить ласково:

— С ним что-то случилось?

Сиани ответила не сразу.

— Могло случиться, — подтвердила она наконец. И опустила глаза, словно, говоря об этом, совершала предательство. — Он говорил, что Завеса может убить его. Он решился пойти на это, чтобы помочь мне…

«Он решился на это, чтобы спасти самого себя!» — с раздражением подумал Дэмьен. Но ему все же удалось сохранить ровный тон. Если Таррант погиб — что ж… Если же он жив — настолько жив, насколько он вообще может быть жив, в его-то годы, — незачем обострять и без того натянутые отношения.

— Может быть, стоит пойти посмотреть? — предложил он.

Как раз в этот момент дверь отворилась. Таррант вышел на палубу, моргая, как будто даже лунный свет слепил ему глаза. Несколько долгих мгновений он стоял у двери, держась за стену. Выглядел он ужасно — видимо, таким он и должен был быть: худой, осунувшийся, неестественно бледный. Дэмьену пришло в голову, что впервые за все время, что они знакомы, Таррант выглядит как оживший мертвец. От этой мысли его почему-то пробрала дрожь.

— С вами все в порядке? — встревожилась Сиани.

Таррант ответил не сразу.

— Я жив, — с трудом выдавил он. — Если это называется «жив». — Он, похоже, хотел сказать еще что-то, но потом отказался от этой мысли. Голова его склонилась набок, словно шея была не в силах держать ее прямо, руки судорожно сжимали дверной косяк. — А ведь это самое главное. Не так ли, святой отец?

— Вам помочь? — тихо спросил Дэмьен.

— Вы что, хотите попробовать Исцеление? Это убьет меня вернее любой Завесы!

Посвященный поглядел туда, где были привязаны лошади. Те все еще нервно метались. Он поморщился при мысли, что придется успокаивать их с помощью магии, но тем не менее оторвался от косяка и подошел к животным. Его движения были достаточно ловкими, и для рядового человека он двигался вполне нормально, но Дэмьен путешествовал с Охотником достаточно долго, чтобы заметить, что его жесты выглядят несколько скованными, что каждый шаг причиняет ему боль, что ступает он тяжелее обычного.

Таррант принялся Творить над лошадьми, как тогда, в Кали. Но здесь был не Кали. Да и сам Таррант утратил прежнюю силу. Каждое усилие стоило ему немалой части энергии; перед каждым новым Творением он делал перерыв, чтобы отдышаться. Дэмьен заметил, что он мелко дрожит, как от сильнейшей усталости или от боли.

Священник подошел и встал рядом, наблюдая, как лошади одна за другой опускают головы и принимаются щипать воображаемую траву. Потом нарочито небрежно заметил:

— Вода здесь глубокая, до Фэа добраться нелегко…

Некоторое время Охотник не отвечал и только смотрел на воду. Но все-таки прошептал:

— Да, и это тоже…

— С вами все в порядке?

— А вам не все равно?

— Сиани беспокоится…

Охотник взглянул на него. Глаза у него запали и налились кровью.