Восход Ганимеда

Лада, скрытая стеной растений, вздрогнула.

Мать Семена на минуту оставила ее одну, в дальнем углу оранжереи, спустившись вниз, чтобы заново поставить чайник. Было видно — она нервничает по поводу разговора отца с сыном и ей невыносимо ожидать его окончания.

Лада стояла, всматриваясь в едва прикрытый чахлой зеленью урбанистический пейзаж, что простирался за панорамным окном зимнего сада, и невольно продолжала прислушиваться к долетающим до ее слуха фразам. Ей казалось, что этот пожилой человек разговаривает с ней, а не с собственным сыном…

— Не знаю, — откровенно пожал плечами Семен, отвечая на предыдущий вопрос. — Пап, я не верю в утопии. Подумай сам, началось третье тысячелетие, и проповедовать идеи Сен-Симона сейчас по меньшей мере наивно, согласись.

Он не согласился, чего и следовало ожидать.

— В любом случае, даже если допустить, что девяносто процентов той информации о колонии Ганимеда, что поступает на телевидение и прессу, не более чем рекламный трюк, даже в этом случае там живут умные люди, отдающие себе отчет в том, что они делают, внутренне и физически здоровые, свободные от большинства пороков цивилизации, таких, как наркотики, войны, расовая и религиозная ненависть… Если Земле суждено погибнуть или превратиться в отстойник для неудачников и дегенератов, то возрождение цивилизации в конце концов начнется именно оттуда, с одной из колонизированных лун Юпитера!..

Его речь была страстной и убежденной.

— Я допускаю, что на Ганимеде нет райских кущ, как то живописуют рекламные ролики, да и глупо в это верить, ведь с момента основания колонии прошло всего двадцать лет. Думаю, что там едва ли появилась первая растительность, способная выжить вне герметичных оранжерей. Но это не пугает, а радует меня, — люди там оказались ближе к земле, они сумели оценить, что значит для человека каждое растение, каждая кроха зелени. Не думаю, что они способны без оглядки и удержу начать вдруг уничтожать ту экосистему, что создают своим потом и кровью. Значит, следуя элементарной логике, Ганимед и подобные ему поселения до определенного времени останутся зелеными оазисами, где живут люди, осознающие значение живой природы… Это еще один плюс. И в-третьих, хочу тебе заметить, колония, в которую не сливают помои, а собирают сливки цивилизации, надолго останется уникальным хранилищем генофонда, поставщиком неординарных личностей…

У Лады вдруг начала кружиться голова.

Очевидно, что она больше, чем другие, была подвержена понятию «логика». Ей внезапно приоткрылась дверь в тайный, неизвестный доселе мир, который ее разум воспринял сразу и без оглядки, воспринял именно так, как то пытался внушить Семену отец, — как мечту…

— Послушай, — долетел до нее резкий ответ Семена. — Все равно, раз такой разговор случился, скажу прямо: даже при невероятном стечении обстоятельств, допустим, я пройду все тесты, окажусь пригоден по здоровью и психической карте личности, найдется какой-то мифический спонсор, который вдруг согласится профинансировать мой отлет, даже в этом случае я вас не брошу.

— Глупо, Семен! — с внезапной резкостью в голосе заметил отец. — Я не собираюсь повиснуть гирей на твоих ногах. Пора бы понять, что мы с матерью не из разряда тех родителей, что приковывают детей к своей постели, ломая их судьбу. Лично для меня будет легче от одного сознания, что этот мир может идти своей дорогой, а ты пойдешь своей. А что касается денег, сынок, то мы уже решили этот вопрос. — Лада услышала тонкий шелест протянутых Семену бумаг.

— Что это? — подозрительно спросил он.

— Почитай. Это договор-завещание. Ты же знаешь, строительные компании давно точат зубы на наш участок.

Лист плотной пластбумаги дрогнул в его руках.

«Наш дом?! — со смятением подумал Семен. — Неужели отец…»

Да, это было именно так.

Пробежав глазами по ровным машинописным строчкам, он понял, что дом и вся принадлежащая ему территория отходили во владение агентства по недвижимости, как при обычном завещании, написанном по последнему члену семьи. Это означало, что мать и отец будут жить тут, как и прежде, пока не скончаются. Только после их смерти сюда сможет подойти первый бульдозер…

Единственным условием, при котором вступал в силу данный договор, была полная оплата со стороны агентства всей подготовительной процедуры тестирования и его непосредственного отлета на Ганимед.

У Семена вдруг отчего-то запершило в горле.

Он в одну секунду припомнил все: детство, юность, то, как родители вкалывали, на его глазах превращая старую развалину в надежный, удобный дом, который всегда с неизменной гордостью называли не иначе как «наша крепость».

Видимо, отец почувствовал, что творится сейчас в душе сына, подошел к нему, тронул за плечо и сказал:

— Тебя никто не заставляет, Семен. Просто подумай. Подумай обо всем, что услышал сегодня. В конце концов существует пространственная связь, и звонок с Ганимеда ничуть не хуже разговора по сотовому. Будь взрослым и будь мужчиной, подумай о той семье, которая у тебя рано или поздно появится, о своих детях, об их будущем. И не забывай, чему я тебя учил в детстве. Главный инструмент выживания человека — это его разум, способность предвидеть и загодя принимать решения.

Что он мог ответить ему?..

…Стоя у окна, Лада плакала, не осознавая, что делает. Она уже поняла: ей многое придется потерять и еще больше переоценить в своей жизни… Слишком горько оказалось думать о том, что она была марионеткой. Всего несколько часов назад ее выстрел мог смять, скомкать жизнь этих людей, как ненужную бумагу…

Она не имела морального права находиться тут.

Она хотела бы подойти к отцу Семена, но не нашла в своей душе ни слов, ни сил.

У нее была своя жизнь. Где-то поблизости ее возвращения ожидали двое в «Лендровере»… За тысячу километров отсюда в вязкой, наполненной страхом тишине квартиры сидел Колышев — окончательно свергнутый с пьедестала божок… В одной из комнат той же квартиры лежал подключенный к аппаратуре поддержания жизни Антон Петрович…

Спустившись вниз, Лада огляделась, но матери Семена нигде не оказалось — ни в столовой, ни в коридоре.

Облегченно вздохнув, она взяла свою сумку, ощутив вес спрятанного в ней оружия, и вышла, плотно притворив за собой дверь.

* * *

Машина поджидала ее на краю парка.

Двое, что сидели в сумеречной прохладной тиши салона, напряженно смотрели в одну и ту же сторону: на красный забор с металлической калиткой, откуда должна была появиться Лада.

— Почему она вошла внутрь? — нервно комкая край носового платка, спросил тот, что был за рулем.

Его спутник промолчал. Он уже высказал все, что мог, по данному поводу и теперь просто ждал развязки событий.

Она появилась внезапно.

Бесшумно отворилась калитка, и в тени парковой аллеи прозвучали ее шаги.

На этот раз на ней не оказалось солнцезащитных очков. Лада шла, не оглядываясь назад и не озираясь по сторонам. Ее губы были сжаты в горестную, упрямую линию, кисть правой руки тонула в глубинах перекинутой через плечо дорожной сумки.

— Там пистолет, — без колебаний констатировал водитель.