Восход луны

Раис ушел только тогда, когда Фуад, выговорившись, замолчал. Но в это утро Фуада никто публично не поддержал, а через два дня он был арестован. Он никак не мог понять, за что. Сам раис при всем народе восхищался им («Дельно толкует!»), после митинга он работал, как и раньше. Рабочие подходили, пожимали ему руку, благодарили за то, что он «брал слова из их сердец», и вдруг арест…

Фуад вспоминал слова раиса: «Построим завод — золото потечет». Вот тебе и золото — решетка, через которую едва пробивается косой луч. Вышло, как на островах: нырял, нырял, а сетка пуста. Видно, беда ниточкой привязана к его ногам. Куда Фуад, туда и она, словно других нет. В океане черный жемчуг принес горе, а на земле? Невезучий он, Фуад, с самого детства. Подрос, пошел в молотобойцы за «прокорм». А какая там кормежка? Фуад ни разу не ел досыта, разве только в дни праздника, когда все забивают баранов и, боясь нарушить завет аллаха, раздают мясо беднякам. В эти дни он только и наедался, а потом опять переходил на гнилые фрукты и бобы…

Фуада повезли в суд. Следствия никакого не было, да и расследовать, собственно, было нечего. Все ясно. Фуад сам признает себя виновным в важном преступлении — в незнании английского языка. За это и получил оплеуху. До сих пор руки чешутся, не может простить себе, что не дал англичанину сдачи. Попадись тот теперь — получил бы сполна…

«Судить не шариатским, а гражданским судом!» — приказал раис, ибо не верил в строгость шариатских законов. Фуада осудили как бунтовщика и противника экономического развития страны. Подумать только: Фуад против развития страны… Какая нелепость!

Мечта получить «чистую» работу оказалась несбыточной. После суда, длившегося три минуты, Фуада препроводили в хабс. Год спустя он встретился там со старым своим другом — Шаукатом. Нет худа без добра.

Ват так Фуад надолго нырнул в тюремную мглу. Он уже свой в хабсе. Все его знают, и он знает всех.

«КОСОЙ ЛУЧ»

Глава повествует об обитателе земного ада, который по кускам проглотил стенную газету, но, несмотря на неприятные ощущения, факт этот имел для него благие последствия

Фуад и Шаукат снова прониклись друг к другу доверием и дружбой; сами себе они казались двумя зернами одного колоска, раскачиваемого ветром. Один без слов угадывал мысли другого.

Однажды Фуад сказал:

— Знаешь, есть идея.

Шаукат недоверчиво посмотрел на друга: дескать, какие идеи в тюрьме…

— Пропадает твой талант. А ведь можно сделать коммерцию.

— Коммерцию? Здесь?

Фуад не шутил:

— Жечь сердца словом. Слово остается словом даже в тюремной камере.

— Что же ты надумал?

— Надо выпускать газету — она выразит думы и чувства заключенных.

Шаукат приподнялся, опершись на руку, и вгляделся в товарища. Нет, Фуад действительно не смеялся.

— Газета в тюрьме? Ты с ума сошел. Тебе глотку заткнут навсегда.

Но отговорить Фуада уже было невозможно.

— С ума я не сошел. Я в здравом уме, а ты подумай. — Фуад подсел к Шаукату поближе. — Я собираю материал, отдаю тебе. Ты его литературно обрабатываешь, переписываешь на большом листе бумаги, рисуешь заголовки, и готово. Газету отдаешь мне, а я делаю бизнес.

— Какой бизнес?

— Ношу газету по камере, предлагаю всем праведникам утолить духовную жажду. Утолил — плати. С миру по нитке — бедному рубаха. Глядишь, наберем на пачку сигарет. Чем не работа? Аллах как сказал? Ты только двигайся, я помогу достигнуть цели. Мы-то не двигаемся, а сидим сложа руки. И зря.

Шаукат задумался. В самом деле, неплохая забава. Будет за чем коротать время.

— Ты гений, Фуад.

— Спасибо — признал. Талант — что драгоценный камень, зарытый в землю. Его надо найти, отчистить, вставить в оправу, тогда он засверкает.

— Вижу, тебе оправы не хватает. Ладно, договоримся. А название?

— Название, милый мой, твоего ума дело. Я быстрей до Мекки дойду, чем придумаю.

— А материал где ты, интересно, собираешься добывать?

— Материал у нас под ногами, только поднимай. Расспрошу этих горемычных. Думаешь, все они осуждены справедливо? Большинство попало сюда случайно. Телеграфным агентством будут новенькие. Появился в камере человек, спросим: «Что на воле делается?» Он читал газеты, слушал радио, расскажет с удовольствием. А ты говоришь — материал. Я ворох за пять минут наберу — ты только успевай писать и переписывать.

— Знаешь, твой талант даже в оправе не нуждается.

Осталось раздобыть большой лист бумаги для первого номера.

Идея захватила Шауката. Он; конечно, придумал и название.

— «Косой луч»? Отлично. Я же говорю, поэт у нас зря пропадает. — Фуад наморщил лоб. — Только объясни, почему «Косой луч»?

— Видишь, свет через окно падает в камеру, луч его перемещается по полу, как часовая стрелка. Присмотрись — луч косой. Что высвечивает этот косой луч, то мы и видим. Он наша единственная связь с небом, с солнцем, со свободой, он один поддерживает в нас надежду. По нему мы узнаем, когда наступает день… Газета — тот же самый лучик света во мгле.

— Убедил, убедил, лучшего названия не надо. Думай дальше, бумагу я беру на себя. Это уже мой талант.

— Кстати, ты не слышал старинной легенды о талантах?.. Пророк раздал трем крестьянам таланты. Одному — пять, другому — два, третьему — один и сказал: «Живите, не поминайте меня лихом, а я посмотрю, как у вас пойдут дела». Тот, у кого было пять талантов, за год прибавил еще пять. Трудяга, значит. И тот, у кого два, на циновке не лежал. Нырял, видно, в море, добывал жемчуг. Удвоил свои таланты. Третий же, лентяй и лежебока, свой талант закопал, чтобы он не пропал, а сам бездельничал, как мы с тобой тут.

— Ну, ты сочиняешь.

— Аллах мне свидетель, все как в легенде. Ты слушай, слушай. Пришел пророк требовать отчета у феллахов. Первого выслушал и говорит: «Молодец, я дал тебе мало, ты способен на большее. Я найду тебе крупное дело». Второму сказал то же самое, А на третьего поглядел с презрением: «Ты отлежал себе бок, а талант твой в земле только потускнел. На тебе суму, иди на все четыре стороны…» Какой вывод?

— Какой?

— Чтобы не потускнел твой талант, надо его пустить в дело.

— Тебя бы председателем акционерного общества. Дал бы ты фору моему раису…

— Ладно, Фуад, только учти: выпускать в тюрьме стенгазету… Знаешь, что за это может быть? Секим башка. — Шаукат приподнял подбородок, пальцами изобразил нож. Но Фуад лишь усмехнулся.

Вместе с лучом зари в камеру проник далекий голос муэдзина, призывавшего правоверных на утренний салят. Спавшие зашевелились, поднялись и, выстроившись в ряд, повернув лицо в сторону Мекки, зашептали про себя молитву. У них это получалось синхронно даже без муллы.