Восход. Солнцев. Книга I

— Почему бы и нет? — кивнул своим же словам.

Звуковая пуля устремилась в голову твари. Секунда, и он завалился на траву. Я побежал к нему и, пока монстр не пришел в себя, впился ему пальцами в шею. Черная слизь их неприятно обожгла. Пробирался глубже, пока не достиг позвоночника, который шел к черепу.

Схватился за него и дернул руками в разные стороны что было силы. Кости треснули, и я сломал ему шею, вынул руки из тела монстра. Тварюга смотрела на меня как-то странно — то ли не понимая, то ли с обидой. Пасть открывалась и закрывалась, зубы клацали, но больше он ничего не смог сделать.

После того, как я оторвал голову этому лешему и он сдох, сделал вывод, что мозг не обязательно повреждать, достаточно сломать позвоночник. Волк лежал на земле, я встал и вытер руки об его шерсть.

— Отдохни пока, — сказал ему. — Устал небось за целый день?

Один готов. Мне бы нож, разделал бы его. Точно! А почему бы и нет? Огляделся по сторонам и нашел крепкие ветки. Зачем себя лишать возможности?

— Скажи: «А-а-а-а»! — пнул голову монстра.

Его пасть раскрылась, и я стал запихивать туда ветки. Псина тупая! Сломала мои заготовки, пришлось взять деревяху побольше. Вспотел, пока нес долбанное бревно. Подставил руку, чтобы монстр открыл пасть, и впихнул ему полено в рот, потом протолкнул поглубже, до самого пищевода.

— Вот так куда лучше, — сказал твари, когда присел с ней рядом.

Стал бить носком сапога в пасть оборотня. Раза с десятого я все-таки выбил клык сантиметров пятнадцать в длину. Взял в руку и сразу же порезался. Воткнул зуб в дерево, подобрал ветку по ширине. Вбил ее в заднюю часть клыка, чтобы получилась ручка.

Достал свой самопальный нож, кешил проверить его остроту на монстре. Как в масло вошел клык.

* * *

Самсон рядом с местом, где охотился отряд Софьи

Твердохлебов очень надеялся на то, что Солнцев просто поговорит со свободными и будет ждать его, но ощущения вопили о другом. Тем более сейчас, когда он услышал поблизости звук, крайне похожий на магию Бориса.

— Не дай бог ты опять во что-то вляпаешься! Сам придушу тебя! — сказал сержант, разрезая восточного змея на части и кладя их в специальный пакет.

Эти мешки созданы из магического материала, который гасит запахи — монстры не должны почуять свежатины. Никто не знает, но твари после смерти сородича приходят полакомиться своим собратом.

Больше всего Самсон думал о том, что же сделает Вершинин. Так явно в морду тому еще не плевали. Рядовой бросил ему вотум недоверия и потребовал военный совет и суд. Верка там должен быть вне себя, и он обязательно начнет мстить.

Не просто так отряды шастали. Сегодня день выхода отрядов и свободных. Не хотел, чтобы те, кто ходят, за рыбалку проскочили. Но это мелочи, осталось придумать, как помочь Солнцеву на суде, а то ведь парнишку и правда казнят, а самого Твердохлебова его лишат всего, что он зарабатывал кровью и потом.

— Может, пораньше вернуться? — спросил сам себя Самсон.

Вот только отцу скоро ложиться в больницу, и без денег никак. Поэтому сержант рискует и выходит за стену в который раз.

* * *

Вершинин в кабинете

— Николай Додонов, я последний раз тебе говорю! Не скажешь мне, кто сегодня должен был выйти за стену… Казню! За неподчинение, бунт, воровство у его величества. Да я столько придумаю, что тебя не то что казнить, четвертовать нужно будет! Говори, падаль!

— Старший лейтенант, я правда ничего не знаю. Вы меня сорвали с заставы. Как я скажу то, чего не видел? — оправдывался военный.

— Ты мне песни не пой! — закричал Вершинин. — Я знаю, что все договариваются заранее. Говори, паскуда! — старший лейтенант схватил Колю за грудки.

— Если я скажу, меня же свои убьют, как крысу. Хватит, того, что тогда проболтался Зубареву. Все поняли, что кто-то настучал, — возмущался военный.

— Хорошо! — спокойно ответил старлей и отпустил Николая.

Вершинин вернулся за свой стол и открыл папку, пробежался взглядом по документам. Привычка собирать информацию о своих подчиненных всегда приносила плоды. Старший лейтенант улыбнулся и медленно стал зачитывать:

— Ольга Дадонова, ученица лицея магии в Барнауле. Отличница, первая по успеваемости. Светит золотая медаль. Уже в конце года ее должны взять на должность младшего сотрудника в Сибирский университет магии. Как жаль… — растянул Вершинин. — Такая умная девочка не пройдет, потому что ее братец окажется предателем родины. А бедные родители? Останутся без пенсии.

— Сука! — со слезами на глазах ответил военный.

— Ну что ты, — засмеялся старлей, — расчувствовался? Не нужно. Всего-то лишишь сестру будущего, а родителей — старости. Заклеймят их предателями. А такие долго не живут, сам знаешь. Но сестренка, скорее всего, протянет в каком-нибудь публичном доме, где ее драть будут во все дыры с утра до вечера, пока она свои органы не выплюнет.

— Я скажу! — сурово ответил Николай Додонов со слезами на глазах.

— Вот видишь, другое дело! А то ломался, как целка, — улыбнулся Вершинин и подсунул бумагу и ручку. — Пиши все, что знаешь. Кто, когда, с чем, сколько? Мне нужна вся информация.

Пока Додонов доносил на своих сослуживцев, Аркадий Семенович пил чай. «Еще посмотрим, кто кого, мальчишка!» — сказал он сам себе в мыслях. зАТЕМ Подошел к военному и взял бумагу, Пробежался глазами по тексту. «Отлично, просто замечательно! Я вам тут устрою бунт, не на того рот открыли, шавки!».

— Войти! — раздался приказ старшего лейтенанта.

В кабинет вбежали несколько военных и уставились на Вершинина.

— Этого в карцер, — Аркадий Семенович указал на Додонова.

— Но я же все рассказал и написал! — возмутился Николай, когда его скручивали.

— Прости, раньше нужно было думать и не строить из себя непонятно кого, — Рассеялся Вершинин. — Еще соберите людей и переверните казарму Твердохлебова. Обыскать все! Мне нужны документы, в которых есть фамилия Солнцева Бориса Ивановича!

— Есть! — ответили военные и удалились с Додоновым.

* * *

— Я слышала, что одного новичка назвали «потрошителем», потому что он голыми руками убивает монстров. Думала, это байки запустили военные, — произнес голос рядом. Я пропустил момент, когда ко мне подошла Софья, такувлекся изготовлением оружия. — А вот теперь вижу, что не врали.