Восхождение тени

– Абсолютная ложь, – запротестовал он и понизил голос, – мне пришлось уйти и отвлечь тех людей. Это же были священники-клерики из замковой счётной палаты. Они – люди здравомыслящие и сразу бы учуяли неладное.

Тинрайт вспомнил тот жуткий миг, когда услышал их, идущих по проулку, в то время как он и подавальщица перетаскивали оглушённую, босую Элан м'Кори в арендованную и приготовленную им для неё комнату близ Лагуны скиммеров. Это было даже страшнее, чем в тот раз, когда он решил, что Авин Броун намерен его казнить: тогда поэт не понимал, в чём его вина, но сейчас Тинрайт помогал молодой аристократке отравиться – хоть и не позволил ей в самом деле достичь своей цели. А теперь ему приходилось прятать выздоравливающую Элан от Хендона Толли и остальных. За чем его почти поймали с поличным – и по правде говоря, хотя он бы ни за что не признался в этом Бриджид, его одежда почти дошла до описанного состояния.

– Знаешь, Мэтти, это забавно, но мне всё ещё нет до тебя никакого дела, – Бриджид отбросила назад вьющиеся волосы. – Мне больше не интересны твои беды. Я нашла себе нового мужчину – и у него есть деньги. Не те скудные гроши, что у тебя и у того жалкого старого сморчка, у которого ты их клянчишь, а хорошее содержание. У него есть дом в Оскасле, и лавка, и справная одежда, и трость с рукоятью из настоящего китового зуба…

– И жена дома? – добавил Тинрайт не слишком приветливо.

– И что с того? Ворчливая старая корова – он сам мне сказал. Он поселит меня в моём собственном доме, и мне больше не придётся жить в этом проклятом месте и позволять Конари лапать меня за сиськи только чтоб заработать на еду.

– Но Бриджид, я влип по уши!

– И кто тебя в это втравил, Мэтт Тинрайт? Ты сам. И кто теперь должен тебя вытаскивать? Тот же самый человек. Усвой этот урок – и ты на полпути к тому, чтобы стать мужчиной, а не мальчишкой и дураком.

Она повернулась и быстро пошла прочь, но через несколько шагов остановилась и обернулась. Её лицо несколько смягчилось.

– Я не желаю тебе зла, Мэтти. У нас с тобой были свои радости, и парень ты, в общем-то, неплохой. Но нельзя построить дом на воде. Тебе нужно место для опоры.

Потом она ушла. После стольких лет, что Мэтт гонялся за поэтической музой, он впервые не нашёл слов.

– О, это вы, – тёмные глаза девушки, казалось, занимали пол-лица. Элан м'Кори была ужасающе худа – она так толком и не поела ни разу с тех пор, как выпила зелье торговки водорослями много дней назад. – Я думала, это та жестокая краснолицая женщина.

Тинрайт вздохнул:

– Бриджид не жестокая.

– Не защищайте её только потому, что у вас с ней свои отношения. Я не ребёнок – я знаю, как делаются дела в этом мире. И она жестокая. Она пыталась влить суп мне в горло и почти утопила.

– Она пыталась заставить вас поесть. Вы должны есть, Элан, – он присел на край кровати. Дешёвая шаткая мебель заскрипела под весом мужчины. – Пожалуйста, моя леди, вы доведёте себя до дурноты.

– До дурноты? А кто меня до этого довёл, я вас спрашиваю? Кто обманул меня, когда я могла бы покончить со всем этим?

Тинрайт опустил голову. Она вела себя так с тех самых пор, как проснулась: то гневная и спорящая, то печальная и молчащая – но всегда несчастная. Понятное дело, что Бриджид в конце концов отказалась приходить. Он не мог винить себя в нежелании видеть, как женщина, которую он любил, лишит себя жизни, но уж точно хотел, чтобы всё сложилось удачнее.

– Я, – вот и всё, что он ответил. Проще было не спорить. И всё же, её причитания ещё долго звучали у Мэтта в голове после того как он ушёл. Уже много дней ему не удавалось сочинить ни строчки – и это как раз в то время, когда он начал думать, что нашёл свой путь.

– Всё, чего я просила у вас – самую малость! – проявить доброту ко мне, – она закрыла глаза и вновь откинулась на подушки. – Вы говорите, что любите меня, и повторяете это день за днём, но дали ли вы мне то, чего я хотела? Капелька душевного покоя – вот и всё, о чём я просила. Это так просто.

– Не так это просто – убить кого-то, – возразил он, – тем более, если вы печётесь о том человеке как я пекусь о вас, леди Элан.

Она открыла глаза, и на мгновение ему показалось, что сейчас девушка закричит на него, но буря эмоций схлынула, и глаза её наполнились слезами.

– Если бы ваши любовь и участие могли спасти меня, Мэтт Тинрайт, я уже была бы спасена. Но я обречена. Я принадлежу Керниосу и его тёмной стране.

– Да нет же! – он уже взмахнул руками, готовый хлопнуть ими о постель, но передумал. – С вами дурно обращался гнусный негодяй. Если бы убить Хендона Толли было в моих силах, я бы это сделал – но я не боец. Я поэт – хотя временами мне кажется, что поэт я тоже неважный.

Если он и надеялся, что она с ним не согласится, то был разочарован.

– Это так… так тяжко – быть живой, – проговорила девушка тихо. – Кошмар, от которого я не могу очнуться. Я думаю иногда, что все мы – слуги Смерти, и она только временно одалживает нас в услужение другим господам.

Мэтт ненавидел, когда она так говорила.

– Но теперь-то вы в безопасности, Элан. Хендон Толли вас даже не ищет.

На лицо женщины вернулась некоторая твёрдость.

– О, Маттиас Тинрайт, вы глупец! Конечно, он ищет меня. Не потому, что ему меня недостаёт, и даже не потому, что он ненавидит меня – это я могла бы пережить, – но потому, что я принадлежала ему, а он не позволит никому у него украсть.

– Вы не…

Элан остановила его, подняв ладонь.

– Пожалуйста. Не стоит говорить о таких вещах – вы ничего не знаете, – выражение её лица изменилось вновь, став более тревожным. Теперь в ней не осталось жёсткости – девушка выглядела абсолютно беззащитной, как мягкотелое существо, с которого сорвали панцирь.

– У него есть зеркало. Он может… там… там внутри что-то есть. Что-то, что… смеётся… и… и говорит. Ему известны ужасные тайны, – её пронзила дрожь, и прижатые к болезненно слабой груди руки затряслись. – Он заставил меня заглянуть туда…

Тинрайт не мог вымолвить ни слова, даже двинуться не мог – тогда как больше всего на свете ему хотелось сжать девушку в объятиях, защитить от жутких воспоминаний, которые причиняли ей столько страданий, но от полнейшей, беспросветной безнадёжности в её голосе его конечности будто тяжелели и от них отливала кровь.

– Он заставил меня заглянуть, – произнесла Элан уже шёпотом, – он привёл меня в подвал и держал мою голову. И оно… оно говорило со мной. Эта штука со мной говорила. Оно знало, кто я! Оно знало обо мне то, что никто не мог знать – не только Хендон Толли, но даже мои отец и мать! Я пыталась убежать, но не могла. Что бы ни жило там, оно удерживало меня и играло со мной, как… как кошка забавляется с мышью – хватает, потом выпускает из когтей, позволяет отбежать, а потом ловит снова… Я… я… – теперь она плакала навзрыд, но даже не подняла руки, чтобы вытереть слёзы, – я не хочу жить в таком мире, как этот, Мэтт Тинрайт. В мире, в котором такие… мерзкие, такие страшные вещи прячутся в каждом зеркале… в каждом отражении…

Тинрайт наконец нашёл слова.

– Это был трюк… Он сотворил такое, чтобы напугать вас…

Леди Элан покачала головой – слёзы всё ещё текли по её щекам.

– Нет. Он и сам боится его. Думаю, именно поэтому он и притащил меня к нему. Оно как зверь в клетке. Он думал держать это как домашнюю зверушку, но оно требует много. Хендон собирался дать ему кормиться мною. И это ещё одна причина, по которой он не расстанется со мной так легко, Мэтт. Моё назначение было в том, чтобы… занимать внимание чудища.