Восхождение тени

– Что это за жуткие звуки? – Утта опять принялась мерить шагами комнату. – Они что, построили эту… – как же их там называют – осадную машину? Одну из этих чудовищных башен, которые подводят к стенам замка? Но зачем фаэри таскают её взад-вперёд по пляжу всю ночь? От этого шума мне снятся кошмары!

В одном из них её семья, потерянная для жрицы много лет назад, стояла у борта длинной серой ладьи, умоляя Утту подняться на палубу и присоединиться к ним, но даже во сне по их потухшим взглядам женщина поняла, что все её родные мертвы и приглашают её в путешествие в загробный мир. Она проснулась с безумно колотящимся сердцем и испугалась, что и в самом деле умирает.

– Сестра, я с ума сойду глядя, как ты расхаживаешь туда-сюда, – попеняла ей Мероланна.

Когда их только заперли в покинутом доме купца, выходящем окнами на бухту Бренна, старшая из двух женщин целыми днями драила комнаты, будто каждая стёртая ею пылинка ослабляла стянутые вокруг них путы магии фаэри и их тёмной госпожи. Но, конечно, всё было наоборот: чем больше герцогиня отмывала дом, тем труднее становилось отмахиваться от мысли, что даже когда уборка будет закончена, они так и останутся пленницами. И теперь, после того как стараниями Мероланны дом стал насколько было возможно опрятным, пожилая женщина впала в чёрную меланхолию. Днями она почти не вставала из кресла, хотя на то, чтобы изводить Утту жалобами, сил у неё, по-видимому, оставалось достаточно: то ей мешало, что сестра ходит из угла в угол, то казалось, что она невыносимо шумит за какой-нибудь работой.

«Благая Зория, пошли нам обеим сил, – взмолилась жрица. – Это наше трудное положение заставляет нас вести себя так вздорно».

Их не только до сих пор не казнили, но и поселили в просторном трёхэтажном доме, и дали всё необходимое для приготовления вполне сносной пищи. И всё же они были, несомненно, пленницами: два молчаливых стража, на вид необычных и пугающих, словно сошедших с изображающих демонов резных панелей в храме, постоянно торчали у дверей снаружи. Ещё один караулил на крыше – как обнаружила к своему ужасу Утта, решившая однажды воспользоваться солнечной погодой и вынести наружу и разложить на воздухе кое-какую одежду для просушки. Противоестественное создание спрыгнуло на балкон прямо перед жрицей, как только она вышла туда, прижимая к груди охапку сырого белья, и так её напугало, что Утта чуть не рухнула замертво прямо тут же.

Этот фаэри отличался от других охранников – меньше походил на человека и больше – на лысую крупную обезьяну или гладкокожую ящерицу, с огромными когтями, торчащими из дыр на концах пальцев перчаток, безобразными носом и ртом, похожими на собачью пасть, и янтарными глазами без зрачков. Сумеречный страж так угрожающе заворчал и так неистово взмахнул своим листообразным ножом у неё перед носом, что Утта даже и не подумала попытаться объяснить ему, сколь невинна её хозяйственная затея, и предпочла поспешно юркнуть обратно.

«Что эти существа думают, мы собираемся делать? – удивлялась она в тот день, буквально скатившись вниз по лестнице обратно в большую гостиную. – Прыгнем с балкона и улетим? И что, он убил бы меня, лишь бы не дать мне такой возможности?» И в душе сестра Утта преисполнилась неприятной уверенности, что да, так бы он и поступил.

– Зачем они нас держат? – вопросила жрица, когда беспокоившие их звуки раздались вновь. – Если та женщина в чёрном так сильно ненавидит наш род – эта их королева или кто она там, – почему она просто не прикончит нас и не успокоится?

Мероланна сотворила на груди знак Тригона.

– Не говори так! Возможно, она хочет потребовать за нас выкуп. Во всякое другое время я бы сказала «Нет, никогда!», но сейчас я бы многое отдала, чтобы оказаться в собственной постели и увидеть малютку Эйлис и остальных. Мне страшно, сестра.

Утте тоже было страшно, но она сомневалась, что их держат ради выкупа. Что такого могли кровожадные квары надеяться получить в обмен на вдовствующую герцогиню и служительницу Зории?

Кто-то постучал в дверь большой гостиной, а затем распахнул её. Гостем оказался странный получеловек-полуфаэри, называвший себя Кайином.

– Чего вы хотите? – голос Мероланны звучал резко, но Утта знала, что за злостью кроется испуг, вызванный его неожиданным появлением. – Ваша госпожа желает удостовериться в наших страданиях? Скажите ей, что сквозняки в доме могли быть и посильнее – но лишь самую малость.

Он улыбнулся – это было одно из тех немногих выражений, от которых лицо его становилось почти совершенно человеческим.

– Вас она, по крайней мере, потрудилась запереть. Обо мне же она думает так мало, что позволяет вольно разгуливать, всё равно как ящерице по стене.

– Что там происходит, Кайин? – спросила Утта. – Там что-то так ужасно шумело всё утро, но мы ничего не видим, кроме тумана.

Кайин пожал плечами:

– Вы действительно хотите увидеть? Это мрачные вещи. И мрачное время.

– О чём вы? Конечно же, мы хотим!

– Идёмте, – согласился он с интонацией человека, понимающего, что бессмысленно спорить с глупцами. – Я покажу вам.

Они последовали за его мягкими шагами вверх по лестнице, на балкон последнего этажа, к которому Утта не приближалась с того самого дня, как ящероподобный сторож прогнал её оттуда. Туман никуда не исчез, но с такой высоты было видно, как низко он висит: будто на землю, как на кровать, небрежно набросили пушистое покрывало. Здесь скрипы слышались будто бы даже отчётливей, и на мгновение Утта оказалась так захвачена открывшимся видом – огромное облако тумана, а за ним залив и далёкие башни замка Южного Предела, её недостижимого ныне дома, – что почти забыла о жутком стороже. И тут он свесился с крыши над их головами и спрыгнул на балкон.

Мероланна взвизгнула от неожиданности и страха и непременно упала бы, не поддержи её Утта. Охранник взмахнул своим широким коротким мечом и зарычал – трудно было сказать, говорит ли он на некоем странном языке или просто издаёт звуки, призванные их напугать. Зубы у него были острые и длинные, как у волка.

Кайин, однако, даже не шевельнулся.

– Уйди, Рыло. Скажи своей госпоже, что я вывел этих двух леди подышать воздухом. Коль скоро она пожелает убить меня за это, она вольна поступить так. Если же у тебя ко мне иное дело – оставь нас.

Тварь уставилась на него своими яркими злобными буркалами, но в их выражении проглядывало нечто большее, чем просто животная ярость.

«Что же это за создания, – Утта не переставала задавать себе этот вопрос, – эти… фаэри? Боги ли создали их? Демоны это или всё же у них есть души, как и у нас?»

Существо фыркнуло, что прозвучало как предупреждение, вскарабкалось обратно на крышу так же проворно, как до того спустилось, и скрылось из виду.

– О, меня всю просто трясёт, – Мероланна высвободилась из рук Утты и принялась обмахиваться ладонями. – Что это был за кошмар?

Кайина её реакция, казалось, позабавила.

– Ученик из клана Благородных Воителей – и моих кузенов, собственно говоря. Но он знает, что меня нельзя трогать, и тень этого запрета ложится также и на вас, как я смотрю, – он произнёс это так, будто не был до конца уверен, что та тварь его послушается, и Утта невольно задумалась о том, насколько близки они были к изгнанию обратно в дом… а то и к чему похуже.

– Как вы можете называть своим кузеном такого монстра? – Мероланна всё ещё яростно обмахивалась, будто пытаясь разогнать не только воздух, но и неприятные воспоминания. – Вы совсем не такой, Кайин. Вы почти как… как один из нас.