Восхождение язычника

Для людей требуется устроенный быт и еда, чтобы голодными не сидели. Безопасность, чтобы могли работать и жить и от каждой тени в леса не бежать, а это армия или дружина, причем хорошо обученная и экипированная, а также верная. Вопрос здоровья, а точнее, медицины остро тоже стоит. Чтобы дети во младенчестве не мерли, чтобы не умирали от простуды или еще чего зазря.

Вот когда все это будет, тогда и можно будет делать более серьезные дела и на что-то влиять, когда за моей спиной будет сила. Хоть князем назваться можно будет. Вот к этому и надо мне стремиться.

Расслышав шаги, я поднял голову, ко мне направлялся мой прадед Рознег, одетый в чистую рубаху, такую же, как у меня, за его поясом был нож, а сам он опирался на длинный посох.

Борода его была седа, а на голове красовался обруч из ткани с вышитыми оберегами от злых духов и иных напастей. Взгляд был весьма цепким и пронзительным, да, добрым и все понимающим дедушкой я бы его не назвал. Скорее старый воин, прошедший не одну битву, а не жрец богов. Весь в морщинах, но еще достаточно крепкий, несмотря на свой возраст. Явно дар помогает и поддерживает.

— Здравствуй, Яромир, — он присел на пенек через стол от меня.

Поднявшись, я ему поклонился:

— Здравствуй, дедушка, и благодарю за приют и заботу.

— А как о своем родиче не позаботиться? — он хитро и цепко на меня взглянул. А после продолжил: — Есть нам, что обсудить с тобой.

Я просто кивнул.

Он молча поднялся из-за стола и подошел к стене, возле которой были полки с разными предметами. Сняв с полки три глиняные чашки, он поставил их предо мной.

В одной из них была какая-то красная жидкость, а во второй соль. В третьей же что-то состоящее из мелких крупинок серого цвета, только что это было, я не смог понять.

Подвинув ко мне чашу с жидкостью, дед произнес:

— Пей.

Взгляд его был весьма суров, но после общения с Триглавом как-то не особо и пугал.

Взяв в руки чашу, я ее повертел, а после сделал глоток и чуть не выплюнул. Это была кровь. Дед рукой зажал мой рот, не давая выплюнуть.

— Глотай, я сказал.

Я подчинился. А после мы сидели в тишине, я не знал, что сказать, а он меня разглядывал. И, придя к каким-то выводам, немного расслабился.

— Руку дай, — и протянул ко мне свою старческую ладонь.

Я положил рядом, и он начал ее рассматривать, резко достав нож, приложил его к ладони, и я дернулся. Думая, что он сейчас меня полоснет.

— Тише, тише.

Лезвие было на ладони, а дед все так же в меня вглядывался.

А после резко полоснул по коже, брызнула кровь, наполняя мою ладонь. И я вновь дернулся, вот только не смог вырвать руку из его цепкой хватки. Он разглядывал мою кровь и даже поводил по ней пальцем, а после, взяв щепотку соли, кинул ее на рану.

Я терпел, из меня не вырвалось не звука. Я поднял голову и попытался поймать взгляд родича, но ему было все равно, он рассматривал мою кровь. Потом взял шепотку из новой чаши и тоже сыпанул на мою рану. Я ни чего не почувствовал.

А потом накрыл мою ладонь своей, я почувствовал чужую силу, его дар жизни, он лечил меня своей магией. После того как отнял ладонь, на моей руке не осталось ран, только засохшая кровь, соль и еще что-то.

— Почто, деда? — вырвалось из меня.

— Надо было проверить, а теперь сказывай.

Проверить ему надо было, хотя можно понять, что он проверял. Что я остался собою, что не подселился ко мне дух или еще что. А то, что я с Трибогом общался? А хотя, может, дед этого и опасался. Судя по его словам, других объяснений не будет.

Что именно рассказывать, и так ясно, только собравшись, я открыл рот.

— А начни, пожалуй, с испытаний, на которых вы духов встретили, — и тут он хмыкнул, — о которых твой дружок-неслух уже всем растрепал.

Это он, видимо, о Гостивите так.

— Значится, я Лан, Гостивит и Дален вошли в лес, перед этим испросив разрешения у духов лесных, как учили.

* * *

Уже несколько минут прошло, как я закончил рассказ о своих похождениях.

И вот сижу в полной тишине рядом со старшим родичем, и это выглядит странно и пугающе.

Он не шевелится, взгляд стеклянный, уперся в непонятную точку, и у старика шевелятся губы, словно он ведет с кем-то незримый и неслышимый диалог.

Он неожиданно вздрогнул и повел плечами, взгляд проясняется и становится осмысленным.

— Значит, службу затребовал Трибог, в сохранении родов наших и веры, а ежели не выполнишь службу, то в наказание все члены нашего рода будут бродить бесплотными тенями до конца времен. Сурово и жестоко. И надо это ему, чтобы его сын смог возродиться?

Под взглядом деда я кивнул.

— Видимо, грозит опасность родам нашим, — сделал вывод Рознег.

— Знамо ли тебе об этом? — и родич впился в мое лицо своим взглядом.

Ответил я не сразу, а в голове бегали разные мысли.

— Нет.

— Лжешь, я вижу, рассказывай.

— Есть знание, деда, — я немного замялся, подбирая слова.

Собравшись с мыслями, я продолжил.

— Знания или опасения, но не мои, а словно кто-то вложил их в мою голову.

— Кто-то, скажешь тоже, Трибог и вложил, — прадед покивал своим мыслям.

— От христиан идет опасность нашей вере, а родам нашим от соседей близких и дальних, словно станет это не наша земля, а нас и вовсе нет и потомков тоже нет, — я обвел все окружающее пространство рукой.

Родич хмыкнул и заговорил:

— То опасности ведомые, не раз мы с ними сталкивались. Но вот то, что Трибог на это обратил внимание, — это не просто — и он покрутил рукой в воздухе, словно не мог подобрать слов.

Не много помолчав, он продолжил.

— Видимо, все сложней, чем мне кажется. Ты сказал, что Трибог тебе кинжал даровал, где он?

— Так возле священной рощи спрятал, не на праздник же нести, — я пожал плечами.

— Неси давай, а то неровен час не в те руки попадет, — прадед аж голос повысил.