Восхождение Запада. История человеческого сообщества
Шрифт:
Изменения отношений земельной собственности были менее ясны, но, вероятно, имели огромное значение. В ранний период правления династии Тан, вероятно, значительная часть крестьянства была независимыми землевладельцами. Особенно это наблюдалось в самых северных областях империи, где многочисленные варвары прочно обосновались в течение предшествующих столетий. Войска первых завоевателей Тан составляли главным образом крестьяне, усиленные тюркскими вспомогательными отрядами и поставленные под команду профессиональных военных. Но свободные крестьяне-ополченцы раннего периода Тан, видимо, постепенно утратили свою земельную собственность, возможно, за счет лишения должников права выкупа заложенного имущества. Во всяком случае в 737 г. император обратил свое войско в регулярную армию, в основном набираемую из варваров и находившуюся под их командованием.
Крупное восстание 755-763 гг., начатое пограничным военачальником, под чьим командованием находилась армия, состоящая из варваров, верных лишь ему лично, хорошо продемонстрировало слабость такой системы. Восстание было подавлено только после обращения за помощью к еще более диким варварам с еще более дальних окраин китайского мира. После этого императоры Тан оказались в разной степени от них зависимы. К концу правления династии Тан, когда к постоянным военным беспорядкам
746
См. Pulleyblank, Background of the Rebellion, pp.27-29, til-74; J. Gernet, Aspects economiques du Bouddhisme, pp. 126-38; S.Baksz, «Beitrage zur Wirtschaftsgeschichte der Tang Zeit». XXXIV (1931), 61-92; Denis Twitchett, «Lands under State Cultivation under the Tang», Journal of the Economic and Social History of the Orient, 11 (1959), 162-204.
К 1000 г. китайское общество достигло того, что можно назвать его формой нового времени. Вплоть до XX в. дальнейшее его развитие лишь увеличивало масштаб, но никогда не сумело изменить те основные особенности социального устройства, которые обозначились к началу II тыс. н. э. Это дало китайской цивилизации определенные преимущества по сравнению с цивилизацией Дальнего Запада, что прекрасно засвидетельствовал Марко Поло, восхищавшийся чудесами Поднебесной. В дальнейшем, однако, недостатки в китайской социальной системе позволили Европе уйти далеко вперед но сравнению с Дальним Востоком. Краткое сравнение со средневековой Европой дает возможность понять социальные ограничения в китайском обществе нового времени.
Во-первых, примерно с 1000 г. европейское сельское хозяйство стало зависеть от степени сосредоточения тягловых животных, необходимых для вспашки тяжелым плутом влажных и глинистых почв. Обильное использование животной силы требовало достаточно экстенсивного земледелия и позволяло отдельному крестьянину производить сравнительно большой сельскохозяйственный излишек. Напомним, что китайское возделывание влажных почв долины Янцзы основывалось на использовании силы человеческих мышц. Китайское сельское хозяйство поддерживало гораздо более высокую плотность населения и обеспечивало гораздо большую урожайность, чем когда-либо знала Европа. Но при этом производство отличалось более низкой производительностью, поскольку китайские крестьяне всю работу делали без использования животной силы, которая так увеличивала усилия европейского крестьянина [747] . Таким образом, европейский тип сельского хозяйства предполагал возможность (не всегда реализуемую) более высокого уровня жизни для большинства людей, поскольку разрыв между минимальным прожиточным минимумом и производством продуктов на одного человека, работающего на земле, был гораздо большим в Европе, чем в Китае [748] .
747
Различия в сельском хозяйстве Европы и Китая не были так велики в эпоху Тан, по сравнению с более поздними периодами. Рис только начинал занимать ведущее место среди зерновых культур Китая, и только разведение риса привело к тому, что интенсивное земледелие огородного типа достигло своего полного масштаба. И все же в 624 г. официальная норма для крестьянина, обрабатывающего земельный участок в Китае, была определена примерно в 12 акров, т.е. более чем вдвое меньше, чем те 30 акров, которые приходились на европейского производителя. Сохранившиеся фрагментарные данные статистики показывают, что фактические наделы не очень отличались от этой величины. См. S.Balasz, «Beitriige zur Wirtschaftsgcschichre der T'ang Zeit», XXXIV (1931), 44-52.
748
Климат был вторым и очень важным фактором различия в уровне сельскохозяйственного производства в Европе и в Китае. Распространение европейского сельского хозяйства в раннем средневековье на северо-запад включало в сферу цивилизации земли со сравнительно низкими температурами. Требование простого биологического выживания в таких областях определяло потребление большего количества продуктов питания и более сложное устройство жилья и одежды, чем это требовалось в теплом климате. Распространение китайского сельскохозяйственного производства в те же столетия шло от регионов с холодным климатом к более теплым регионам, где предельно низкие уровни потребления пищи, примитивные жилье и одежда были совместимы с возможностью выжить.
Во-вторых, сравнительно низкий уровень потребления крестьян в китайском обществе приводил к ограничению рынка продукции ремесленников высшими классами помещиков и чиновников. Важная роль правительства и придворных в организации системы обеспечения и формировании спроса на особую продукцию ремесленников подчеркивала эту тенденцию и приводила к концентрации квалифицированных ремесленников, производивших предметы роскоши, в местах, удобных для высокопоставленных лиц государства. Эта особенность контрастировала с ранним европейским ремесленным производством, придающим подчеркнуто важное значение выпуску продукции повседневного спроса, будь то шерстяная ткань, копченая сельдь или железный либо стальной инструмент и оружие [749] . Всю эту продукцию производили для рынка с гораздо более широким социальным охватом.
749
И вновь разница в географическом положении Китая и Западной Европы усиливала глубокие различия; для Китая, кажется, всегда был характерен дефицит металлов (особенно железа) в противоположность сравнительно широкого распространения железа и других металлов на западе Европы. См. Balasz, «Beitrage zur Wirtschaftsgeschichte der Tang Zeit», XXXV (1932), 23-25.
В-третьих, торговцев в Китае считали людьми с сомнительной репутацией. Конфуций
ставил их на самые нижние ступени социальной лестницы наряду с солдатами и другими на практике необходимыми, но в идеале совершенно лишними профессиональными группами. Тот факт, что многие торговцы в ранние века китайской истории были иностранцами — согдийцами, персами, арабами, уйгурами, — лишь отражает и подтверждает это традиционное суждение. Кроме того, характерной чертой китайской экономики была тенденция сводить деятельность торговцев к роли подобострастно угождающих вкусам придворных, высоких чиновников и богатых помещиков, поскольку только эти социальные группы и обладали существенной покупательной способностью. В таких обстоятельствах не удивительно ни то, что правительственная политика редко принимала в расчет интересы торговцев, ни то, что процветающие торговцы инвестировали свой капитал скорее в земельную собственность, чем в производство, стремясь изменить свой социальный статус и стать помещиками. Все это затрудняло появление действительно крупных торговых капиталов и отвлекало от активной торговли с зарубежными странами [750] .750
См. Ping-ti Ho, «Salt Merchants of Yang-chou: A Study of Commercial Capitalism in 18th Century China», Harvard Journal of Asiatic Studies, XVII (1954), 130-68.
Особое различие между Дальним Востоком и Дальним Западом заключается в том, что, несмотря на развитие больших городов, значительную региональную специализацию и наличие высококвалифицированного класса ремесленников, все эти особенности китайского нового времени были успешно включены в более древние сельскохозяйственные общественные отношения. Классы торговцев и ремесленников Китая никогда не стремились бросить вызов престижу и ценностям бюрократии и земельной знати. А в Северо-Западной Европе превращение торговых сообществ в пиратские банды в IX-X вв. с самого начала давало им ощущение независимости, да и настоящей враждебности, по отношению к земельной аристократии. Европейские торговцы не угождали никому, они стремились стать сильными сами по себе и очень скоро преуспели в этом. Действительно, к XIII в. в Италии, а к XVI в. и в критически важных центрах севера Европы купцы уже стояли у руля государства и использовали государственную власть в собственных целях, что было просто невообразимо в конфуцианском Китае.
Слабость торгового класса в Китае значительно ослабила социальное и политическое воздействие ряда важных технологических достижений, в которых Китай заметно превосходил весь мир до 1000 г. Изобретения, подобные бумаге и фарфору, книгопечатанью и производству черного пороха, не оказали никакого влияния на китайское общество в целом [751] . Полное и смелое использование этих изобретений в дальнейшем взяло на себя более свободное и менее зарегулированное общество Западной Европы, где никакая всеобъемлющая бюрократия и никакая непререкаемая социальная иерархия не сдерживали их воистину революционного применения.
751
Бумага впервые была изготовлена во времена династии Хань, производство фарфора достигло полного совершенства в танский период, начало печатания в Китае датируется 756 г., а химическое вещество было впервые использовано как взрывчатка в военных целях в 1000 г. См. T.F. Carter, The Invention of Printing in China and Its Spread Westward (2d ed, New York: Ronald Press, 1955), pp.82-85; L. Carrington Goodrich and Feng Chia-sheng, «The Early Development of Firearms in China», Isis, XXXVI (1946), 114-23.
Структура китайского общества глубоко влияла на характер китайской культуры в эпоху династии Тан. Император и его окружение всегда выступали главными покровителями изобразительного искусства; кроме того, буддийские и даосские монастыри, а также частные лица зачастую обладали и средствами, и склонностью покровительствовать созданию (или даже самим создавать) произведений искусства, творений религиозного либо философского характера. Большинство произведений искусства и литературы, сохранившееся с этого периода, выросло из одного из этих источников или из нескольких одновременно и, как правило, служило утонченным вкусам образованных и праздных классов. До 1000 г. в пределах огромного массива китайских литературных памятников наблюдаются лишь самые незначительные проявления более народной, городской литературы средних слоев.
Религиозная политика первых императоров династии Тан отличалась терпимостью. Имперское покровительство было сохранено для буддистов, даосистов и последователей Конфуция, но в купеческих кварталах великих имперских столиц Чанъаня и Лояня смешались все — манихейцы, несториане, христиане, зороастрийцы и мусульмане. Присутствие таких чужеродных элементов, без сомнения, вносило свой вклад в скрытое напряжение между древними китайскими религиозными школами и прозелитическими религиями спасения. Но в эпоху Тан преобладала тенденция свободного взаимодействия между тремя основными религиями — даосизмом, конфуцианством и буддизмом, и это сближало религии.
Примерно до середины VII в. продолжался перевод индийских текстов на китайский язык. Позже, после упадка буддизма в Индии, китайским буддистам все более приходилось полагаться на собственные теологические источники. Наиболее значимым проявлением китайского буддизма, освободившегося от влияния буддизма индийского, был рост во второй половине VIII в. влияния школы чань (в Японии это течение обозначалось как дзэн). Чань-буддисты считали неправильными сложные метафизические построения других религиозных течений, упорно утверждая, что спасение достигается либо мгновенным просветлением, либо не достигается вообще. По крайней мере, некоторые практикующие адепты этого течения умышленно установили парадоксальный способ выражения своих взглядов и достаточно мрачный антиинтеллектуализм [752] .
752
Fung Yu-lan, A History of Chinese Philosophy, II, 385-406. Популярность чань-буддизма, возможно, отражает основное противоречие между утонченными абстракциями умозаключений индийцев и темпераментом китайцев и японцев. Китайский и японский интеллектуальный темперамент, возможно, сложился в течение долгого времени под воздействием конкретных ссылок, постоянно подразумеваемых в идеографическом письме.