Восхождение Запада. История человеческого сообщества

Применение в военной тактике фаланги имело далеко идущие социальные и политические последствия. То обстоятельство, что чем больше была фаланга, тем сильнее становился полис, стимулировало дальнейшую демократизацию общества. Действительно, теперь социальная система, при которой зажиточные граждане могли расширять свои земельные владения за счет менее обеспеченных сограждан, низводя их до состояния крайней нищеты и даже рабства, становилась неприемлемой. Обнищание каждого гражданина, ведущее к понижению его статуса в обществе, уменьшало строй фаланги, ослабляло город, а следовательно, снижало безопасность всех его граждан. Вследствие этого как в Афинах, так и в Спарте (а только об этих двух городах мы знаем хоть что-то более или менее точно) в конце VII – начале VI вв. до н. э. были предприняты необходимые шаги, чтобы уберечь свои фаланги.

Спарта решила проблему поддержания боеспособности фаланги, введя так называемые законы (или конституцию) Ликурга. Возможно, единственной целью этой конституции, введенной в конце VII в. до н. э., было сделать фалангу как можно мощнее и многочисленнее. Конституция содержала законы, предписывающие обязательное прохождение системы военных учений каждым из граждан в течение всего активного периода жизни. Спартанцы намеренно исключали при этом какие-либо упоминания об имущественном или социальном положении граждан и даже официально назывались они homoroi, т.е. равные. Фактически каждый здоровый гражданин должен был стать профессиональным солдатом, и только лишенные прав и рабы освобождались от службы и должны были заниматься обработкой земли, чтобы прокормить граждан. Благодаря учениям, в которых граждане проводили все свое время круглый год, фаланга Спарты стала лучшей в Греции. Однако боязнь развращения граждан при столкновении с более свободной жизнью за пределами Спарты, а также еще более парализующий ужас возможного бунта в тылу не позволяли вождям Спарты использовать военное превосходство для установления господства над другими городами Греции. Вместо этого они создали свободный союз-город, функционировавший под их строго консервативным началом.

В Афинах проблему боеспособности своей фаланги тоже решали достаточно радикально, но это не привело ко всеобщей мобилизации и переводу всего мужского населения на казарменное положение. Была введена специальная должность судьи с особыми полномочиями, позволявшими вносить изменения в существующие законы, на которую был назначен Солон. Первым делом Солон запретил продажу в рабство за долги и, аннулировав долги тех, кто был продан в рабство, сделал их снова свободными гражданами. Так было устранено самое значительно неравенство, существовавшее среди граждан Афин, и мощь фаланги была восстановлена [326] .

326

Практические результаты этой реформы проявились уже спустя два поколения, когда афиняне смогли отбить остров Саламин у своих соседей из Мегары.

Таким образом, фаланга была школой, которая создала греческий полис. Эта школа остановила на начальном этапе стремление аристократии к роскоши и заменила его идеалами умеренности во всем, что касалось внешних проявлений личности. Она утвердила, а может быть, и вообще создала впервые, идеальное отождествление своих интересов с интересами полиса. Наконец, она значительно расширила класс граждан, которые могли принимать активное участие в делах полиса, при этом гоплиты, защищавшие свой город на поле боя, уже никоим образом не могли быть отстранены от участия в делах общества. Они и не были отстранены. Законы Солона, например, давали гоплитам право выступать в качестве апелляционного суда при обжаловании решений, выносимых судами аристократов, а в Спарте законы Ликурга давали право ассамблее гоплитов избирать всех судей. В это случае право голоса в решении государственных вопросов, прежде принадлежавшее исключительно знати, было передано более широкому классу граждан — всем, кто мог экипировать себя для службы в армии. «Гоплитское избирательное право» оставалось неприкосновенным вплоть до V в. до н. э., а во многих городах Греции — и значительно дольше.

Но не всем гражданам доставало средств, чтобы экипироваться всем необходимым, т.е. приобрести меч, щит, шлем и копье. Многие для этого были слишком бедны, а металл в те времена был дорог. К тому же было немало и тех, кто просто странствовал по Греции, не принадлежа ни к какому полису, или же оставил свой город, пренебрегая гражданскими правами и предпочитая жить как иногородцы. С ростом населения городов их роль в формировании общественного мнения росла, так что еще до того, как право гоплита стало привычным идеалом, на политической сцене, особенно в таких торговых центрах, как Афины, Коринф и Милет, появилась влиятельная новая сила.

Человек, не имевший достаточного надела земли, должен был найти иные средства к существованию. И тут был лишь один выбор: заняться ремеслом или эмигрировать за море. Оба эти способа выживания часто дополняли друг друга, тем более что новые колонии, поначалу импортировавшие многие товары с родины, со временем сами начинали производить зерно и другие продукты на экспорт. В средине VIII в. до н. э. происходил как рост эмиграции, так и расцвет ремесел. Города в ионической части Греции, особенно Милет, играли ведущую роль в колонизации, в то время как Коринф, Халкида и Эретрия следовали за ним. Колонизация продолжалась примерно с 750 г. по 550 г. до н. э. Дальнейшая колонизация встретила сопротивление Карфагена и этрусков, которые закрыли западное побережье Средиземноморья для греческих колонистов. Но к тому времени весьма успешная коммерческая деятельность в старых греческих городах уже позволяла даже безземельным гражданам находить средства для сносного существования, не удаляясь от родных мест на значительные расстояния.

Схема коммерческой деятельности, разработанная в эти два столетия, имела фундаментальное значение как для греческой истории, так и для истории Рима. В прежние времена греческие земледельцы производили все необходимые для жизни продукты самостоятельно, продавая лишь столько, сколько было необходимо для покупки инструментов, оружия и других изделий, изготовляемых из металла. Теперь же на значительной части Греции и само земледелие было поставлено на коммерческую основу. И хотя зерно продолжало оставаться основным продуктом сельскохозяйственной деятельности, все больше усилий затрачивалось на то, чтобы производить достаточно ценные и достаточно легко транспортируемые продукты, такие как вино и оливковое масло. Вино, разумеется, служило незаменимым на пирах опьяняющим напитком. Оливковое масло было не только хорошей добавкой к бедной жирами пище жителей Средиземноморья, но могло играть роль мыла, а кроме того, оказалось наиболее доступным горючим для светильников. Поэтому не стоит удивляться, что варварские народы щедро расплачивались зерном, металлами, древесиной и другим сырьем за вино и масло Греции.

Несмотря на очевидные выгоды выращивания винограда и оливковых деревьев, распространение этих культур шло медленно. Даже в тех регионах, где климатические условия благоприятствовали выращиванию винограда или оливковых деревьев, их жители не были знакомы с обрезанием лозы, прививанием, культивированием. Все это требовало сил и затрудняло распространение и выращивание виноградной лозы и оливок. Не менее важным фактором было и то, что пока виноградники или оливковые деревья могли бы приносить урожай, должно было пройти несколько лет. Немногие земледельцы могли пожертвовать урожаем менее ценных культур ради урожая винограда или олив в некоем будущем. В Аттике, например, новый стиль товарного производства в сельском хозяйстве широко распространился не ранее 560 г. до н. э., когда тиран Писистрат ввел систему выгодных государственных кредитов для земледельцев, выращивающих на своих землях виноградники и оливковые деревья.

Переход к коммерческому земледелию дал огромные преимущества таким передовым городам, как Микены, Эретрия и Афины. По сути, экспортируя вино и оливковое масло, эти города получали куда больше зерна (и других видов сырья), чем могли произвести сами на своих землях. Более того, производство вина и оливкового масла позволяло грекам расширить общую площадь земель, пригодных для сельского хозяйства, поскольку виноград можно было успешно выращивать даже на каменистых склонах, на которых урожаи зерна в лучшем случае были скудными, а то и вообще они не были пригодны для земледелия. Таким образом, коммерческое земледелие могло обеспечить средствами к существованию куда больше людей, чем это когда-либо удавалось сделать в рамках натурального хозяйства, и в городах появилась возможность развития экономики принципиально нового типа.

Переход к коммерческому земледелию усилил демократические тенденции, заложенные тактикой фаланги, и сделал более явным различие социального строя Греции и Среднего Востока. Коммерция в городах Среднего Востока имела большой опыт в производстве и торговле такими товарами, как одежда и изделия из дерева, металла и других материалов. Пищевые продукты для этих городов поставляли прилегающие к ним районы, причем по большей части в виде экономически непродуктивных рент и налогов. Поэтому земледельцы Среднего Востока представляли собой крестьянство, имевшее лишь достаточно слабые коммерческие связи с городом. Большая часть земледельцев воспринимала жителей города как чужаков и угнетателей, что, вообще говоря, не было лишено оснований. Напротив, в Греции земледельцы, производившие такие товары, как вино и масло, столь необходимые для коммерческой деятельности города, почитали себя и почитались другими за истинных граждан города. Они играли ведущую роль в политической жизни, они непосредственно участвовали в военных действиях в качестве воинов фаланги и, как прочие жители предместья, снабжали продуктами город.

В результате рыночные отношения в Греции проникли в общественную жизнь значительно глубже, чем на Среднем Востоке, и значительно сильнее объединили все население в единую политическую структуру. Характерной чертой Востока была пассивность земледельцев, безразлично воспринимавших любые политические перемены и не видевших в смене правителей никакого проку для себя. В Греции, напротив, земледельцы были жизненно заинтересованы во всех происходящих в государстве процессах и активно в них вовлечены. Видимо, в этом и состоит секрет успеха военных кампаний греков против своих врагов. И хотя в приводимом Геродотом сравнении воина-перса, которого гонят на поле боя плетью, и греческим солдатом, который сражается по собственной воле, немало преувеличения, есть в нем и доля правды.