Воскресший гарнизон

— Тогда почему мне это... неизвестно? — вскинул подбородок лжефюрер, заставив Скорцени откровенно занервничать.

— Ну, происходило так много событий, — попытался он подстраховать лжефюрера, решив, что тот неосторожно «прокололся».

— Да потому, — спокойно развивал свою мысль Великий Зомби, — что на самом деле «Мезерицким укрепрайоном» [64] в некоторых штабных бумагах и на некоторых картах называется сам... « Регенвурмлагерь»!

А вот этого Скорцени не знал. И не был уверен, что Зомбарт не блефует. Он бросил взгляд на фон Риттера и успокоился, видя, как тот доверчиво внемлет словам лжефюрера. Одного он понять не мог, откуда у Великого Зомби столько и... такой информации...

64

Действительно, в некоторых германских и советских источниках «Регенвурмлагерь» именуется «Мезерицким укрепрайоном». Не исключено, что агенты абвера специально подбросили карту с таким названием советской разведке, чтобы ввести ее в заблуждение, представив дело так, будто речь идет о наземных оборонительных сооружениях. Название же укрепрайона происходит от слова «Мезериц» — то есть от германского наименования польского городка Мендзыжец. Напомню при этом, что лагерь расположен на территории, которая до войны входила в состав Восточной Пруссии.

Впрочем, дело не в этом. Кто послужил для Зомбарта источником информации — выяснить будет несложно. Одно уже было ясно: к этой поездке Великий Зомби подготовился основательно. И не только к поездке.

Сегодня обер-диверсант рейха все больше убеждался, что Имперская Тень фюрера вполне серьезно готовится к тому, чтобы перестать быть только лишь тенью. И вот тут возникал вопрос: как далеко он заходит в своих амбициях? И как далеко заходят в своих амбициях люди, которые поставляют ему секретную информацию о фюрере?

— Такое же название известно и русскому командованию, которое решило, что речь идет всего лишь об одной из наземных частей «Восточного вала», — окончательно добивал Великий Зомби уже не только Скорцени, но и фон Риттера, с которым строгая секретность, окутывавшая все, что было связано с лагерем, сыграла такую же злую шутку.

30

Когда лжефюрер и его сопровождение, наконец, вернулись к штабному бункеру «СС-Франконии», навстречу им поспешил адъютант коменданта гауптштурмфюрер Удо Вольраб.

— Мой фюрер, обеденный стол накрыт, — доложил он, явно нарушая субординацию.

— Да, — величественно повел шлемоподобной головой фон Риттер. — Он накрыт. В лучших традициях саксонского гостеприимства.

— Саксонского гостеприимства, говорите? — брезгливо поморщился Зомбарт, но тут же спохватился, пытаясь сдерживать свою баварскую гордыню.

— Пора отобедать, бригаденфюрер, пора, — легкомысленно подбодрил коменданта Скорцени, не обращая внимания на их мимолетную стычку. — Даже здесь, под землей, время от времени следует предаваться сугубо земным радостям.

— Извините мою забывчивость, — неожиданно встрепенулся Вольраб, — но вас, господин Скорцени, только что разыскивали из ставки фюрера. — Он хотел сказать еще что-то, но вдруг замялся, удивленно переводя взгляд с фюрера на Скорцени и вновь на фюрера.

— Меня постоянно разыскивают из ставки, дорогой Удо,— сохранял приподнятость своего настроения Скорцени. — У штабистов попросту нет иного занятия. Что им понадобилось на сей раз?

— Тут есть одна, как бы это сказать, непонятность, — замялся адъютант коменданта. — Как это ни странно, мне сказали, что вас разыскивает... сам фюрер.

— Кто?! Фюрер?!

Вольраб удивленно взглянул на остановившегося чуть в сторонке, возле «собственного портрета» в полный рост лжефюрера и возмущенно передернул плечами.

— Прошу прощения, но именно так мне и сказали: «Сам фюрер! ». И сразу же положили трубку. Я даже не успел сообразить, — удрученно добавил он.

Вольраб уже умудрился пропустить рюмку-другую шнапса, без которого попросту не смог бы просуществовать в «СС-Франконии» ни одного дня, и теперь пытался каким-то образом увязать два совершенно не увязывающихся между собой факта: как ему сказали из рейхсканцелярии, Скорцени разыскивал сам фюрер, который... находится здесь, рядом со Скорцени!

—... Вас очень удивило, что Скорцени разыскивает фюрер, пребывающий сейчас в Берлине? — пришел ему на помощь Зомбарт.

— Мне трудно объяснить это...

— А никому ничего и не надо объяснять. Удивляться тоже не стоит. Сейчас в рейхсканцелярии пребывает мой двойник.

— Двойник? В рейхсканцелярии?! — с нескрываемым ужасом проговорил Вольраб. — Это немыслимо!

— Таким образом удается сохранить высшую степень секретности моего визита в «Регенвурмлагерь».

«Не очень убедительно, — признал Скорцени. — Не могли же от двойника звонить с приказом в «СС-Франконию», зная, что здесь в это время пребывает сам Гитлер. Но все же хоть какое-то да объяснение...».

— Я так и понял, мой фюрер, — ухватился за предложенное ему толкование Вольраб.

— Лично у меня никаких вопросов звонок этот тоже не вызывает, — поспешил высказать свое собственное мнение комендант лагеря фон Риттер. Хотя и произнес эти слова как-то слишком уж неубедительно.

— Один из адъютантов не сориентировался в ситуации, — угрожающе просветил его Скорцени. — Приедем, разберемся. И никаких псалмопений по этому поводу, Удо, никаких псалмопений! Исключительная секретность во всем, что касается нынешнего визита фюрера.

— Причем разобраться нужно очень серьезно, — предупредил обер-диверсанта Лжегитлер.

— Понимаю, понимаю, — поспешно заверил их обоих адъютант коменданта, с ужасом осознавая, что вторгся туда, куда вторгаться ему не положено было: ни по чину, ни по здравому рассудку. При этом он затравленно посмотрел на адъютанта и телохранителя фюрера фон Тирбаха, пытаясь найти у него, как у своего коллеги, ту, самую важную для себя подсказку.

Однако барон демонстративно отвел взгляд в сторону.

Тем не менее Скорцени стало ясно: у Вольраба закралось очень сильное подозрение по поводу того, где же на самом деле находится двойник фюрера: здесь или в рейхсканцелярии?

«И все же испытание на выдержку и находчивость Зомбарт прошел, — подумал Скорцени, искоса наблюдая за реакцией то коменданта лагеря, то адъютанта лжефюрера барона фон Тирбаха. — Сейчас это самое главное».

Впрочем, выяснить что-либо конкретное обер-диверсанту так и не удалось: на «самурайском» лице фон Риттера вообще никогда не проявлялось ничего такого, что в принципе способно выражать в подобных ситуациях человеческое лицо. Да и русско-германец Тирбах вроде бы никакого значения этому странному случаю со звонком из рейхсканцелярии не придал. Барон весь был «при исполнении» и проявлял готовность служить любому фюреру, какой только соизволит предстать перед ним.

31

У мастерской Отшельника Штубер остановил мотоцикл и вопросительно взглянул на Жерницки.

— Не люблю затягивать сцены прощания, — с холодной иронией молвила обер-лейтенант.

И тем не менее, пересаживаясь в подземном гараже на свою машину, барон вновь поинтересовался: не согласится ли Софи остаться здесь хотя бы на ночь.

— Не вижу смысла портить настроение бригаденфюреру фон Риттеру. К тому же, после знакомства со мной он решит, что несправедливо, чтобы расположением такой — артистичным жестом подчеркнула она слово «такой» — женщины пользовался только начальник службы безопасности вверенного ему лагеря. Вам это нужно, барон? Уверена, что нет.