Восьмидесятый градус

Позавчера в столовой вывесили листок с информацией про телефонные звонки – всем полагается десять минут в месяц бесплатно, дальше за деньги, но в сумме не более двадцати минут. Звонить можно только в отдельные временные слоты в два конкретных дня недели. Меня эти условия устроили – я не особо люблю говорить по телефону, а уж когда у тебя такие ограничения по длительности звонка, то сразу возрастает ответственность за качество разговора – кажется, что нужно успеть сказать самое главное и выразить всё, что хотел. Да и вообще знаю, что разговоры с мамой, например, никогда не получаются содержательными. Оказалось, что у нас многие – любители поболтать, и такой расклад их возмутил. Теперь условия звонков будут менять так, чтобы можно было звонить в любой момент – очень хочется иметь возможность поздравлять людей на суше с днём рождения. Ну ладно. Я же буду ждать свою личную почту. Кстати, про письма: начальник уже успел меня слегка потроллить на собрании за количество писем, якобы я очень много пишу и получаю.

Ещё позавчера был случай с коллегой. Утром, ещё в кровати, слышала какие-то звуки в нашем коридоре, мат, шум… Подумала, вдруг это связано с работой, напряглась, стала готовиться участвовать. Когда пришла в лабораторию за кофе, встретила коллегу-соседа, того, что пострашнее. Он начал спрашивать, не протёк ли у меня в каюте кондиционер (э-э, нет), потом прочитал лекцию про устройство системы кондиционирования у нас на корабле. В какой-то момент я почувствовала себя в заложниках этого монолога и ушла – кофе я забрала, работами и не пахло. Когда позже мы втроём случайно собрались в лаборатории, другой коллега рассказал, что у того жидкость из кондиционера ночью протекла сквозь потолок и основательно залила ноутбук и всё утро его пытались спасти. Удивительно, человек не смог поделиться со мной проблемой (действительно серьёзной – не классно в самом начале экспедиции остаться без своего ноутбука), наверное, потому, что моё сочувствие ему не нужно, а практической помощи от меня нечего ждать. В общем, продолжаю изучать этих людей, по возможности без эмоционального подключения – кажется, что больше ничего не остаётся.

Впрочем, совсем не вовлекаться эмоционально не получается – тот коллега когда-то просил меня нарисовать ему картину акварелью, но после ряда отвратительных разговоров, из-за которых я плохо спала ночью, решила, что обойдётся. Есть ощущение, что живу в семье с двумя абьюзивными родителями – хочу, чтобы все жили дружно, любили меня, стараюсь, но дело не во мне, я обречена на холодность. Интересно, как они отреагируют, если я скажу им, что они напоминают мне пару в браке, где я – их дочь-подросток? Как подростку, мне постоянно нужно отстаивать своё право быть собой, отличаться от родителей. Они же, во-первых, абсолютно не верят в мои способности и самостоятельность, во-вторых, хотят, чтобы я была точно такой же, как они, а все отклонения осуждают. Сумасшествие…

С утра в тот же день было объявление о времени восхода и захода солнца – три и пять часов утра соответственно. Я раньше думала, что не буду выходить на льдину, пока не начнутся наши работы, но это объявление заставило меня изменить планы – геология может начаться в любой момент, а вот солнце скоро совсем перестанет светить. Так что, когда на собрании, как это обычно бывает, стали выяснять, кому этой ночью нужно на лёд, я вызвалась: «А можно просто погулять?» Все засмеялись, но начальник не возражал. Так я присоединилась к небольшой группе людей, в два часа ночи выходящих на лёд работать. Вечером я узнала о планах геологов сделать станцию на следующий день (работа!), поэтому почти не спала (ещё думала о тех, кто мне тут строит глазки, но это уже другая история). Прогулка получилась достаточно насыщенной, хоть и недолгой.

Первым делом я, ещё стоя у трапа, разобралась с тем, где какой домик стоит – вот там метеорологи, слева – палатка океанологов, тут геофизики и так далее. Было бы неплохо сделать карту лагеря. Потом поговорила с егерем. Да, у нас тут два егеря – люди, нужные для отгона белых медведей, и только для этого. Мне было интересно, из чего состоит их работа, и вот появился шанс узнать. Получается, они весь день проводят время на корабле как угодно и только ночью выходят на лёд наблюдать за работающими людьми и обстановкой на предмет наличия медведей. Сначала мне казалось, что это небольшая занятость, но вообще-то наблюдение занимает часов шесть-восемь, обычный рабочий день. Всё это время они стоят с ружьём и наблюдают. Наверное, сложно много часов быть бдительным, да ещё и на холоде. Собственно, я и ошивалась там с егерем, потому что отходить дальше чем на сто метров от него мне было нельзя, он сказал, что иначе в случае появления медведя не успеет среагировать. Поэтому на прогулке я не чувствовала себя свободно, но что поделать. Мы дошли до знаменитой небесно-голубой палатки океанологов, пошатались там, а потом меня на снегоходе отвезли обратно к кораблю. Да, я и на снегоходе покаталась! Жалею, что чувствую себя на нём неуверенно – одной на нём можно передвигаться по льдине свободно. Вообще, оттого что меня здесь считают взбалмошной слабой женщиной, я, кажется, становлюсь таковой и поступаю так, как от меня ожидают. Первый порыв – о нет, надо срочно остановиться! В то же время есть соблазн делать всё наоборот: стать суровой и жёсткой, всегда стоять на своём до последнего, блистать знаниями на каждом углу… Но это не я. Думаю, лучший путь – аутентичность, давно заметила, что это работает лучше всего. Возвращаясь к снегоходам: вчера пришло письмо от мамы, где она пишет, что у нас был точно такой же снегоход, но другого цвета, и я на нём каталась. Наверное, это было давно, я не помню.

При входе в палатку я запнулась и упала на четвереньки, быстро встала. Мне показали майну – дыру в льдине, сквозь которую будут погружать приспособления для изучения столба воды. Вода была очень тёмная. Там, в палатке, не очень много места, а ребята начинали работать, так что я быстро ушла. У меня была с собой камера, и я наделала много фотографий палатки – она оказалась очень фотогеничной, яркая на фоне белого снега и неба. К слову, на трапе мне говорили, что я выбрала неудачный момент для прогулки – погода плохая, видимость слабая, солнца не видно. Что поделать, для меня важно было в принципе выйти из корабля при дневном свете, это удалось. Свет был рассеянный, фотографии получились синими, зернистыми – в общем, дух полярной станции на льдине передан. После небольшой обработки я осталась совсем довольна результатом. Жду, когда откроют локальную сеть и можно будет грузить фотографии на сервер, чтобы делиться ими. А егерь увлечённо рассказывал (с позиции сверху вниз, но тут примерно все такие) разные истории из прошлых экспедиций, что-то про строение льдины, на которой мы стояли. Было видно, что ему нравится его работа. Я позавидовала ему – мне было обидно, что я не могу полноценно наслаждаться своей работой здесь из-за странных отношений с коллегами.

У кормы корабля, где меня высадили, посмотрела немного на работу двоих, устанавливающих ограждение на проруби для пробоотборников, опускаемых с судна, пофотографировала и их. Тут, наверное, стоит пояснить немного про работы. Нам нужно на тросе погружать некие объекты в воду или даже на дно, поэтому в льдине за кормой прорублены две дыры. Например, нам, геологам, никакая льдина для работы не нужна, а нужно, чтобы льда не было. Мы берём пробоотборник и погружаем в воду на верёвке, пока он не войдёт в дно, затем поднимаем его с осадками внутри, а их затем извлекаем для дальнейшей работы.

Больше ничего не было доступно для меня, и я вернулась на борт. Спала до обеда, разбуженная объявлением, в котором драматично сообщалось, что этой ночью восхода солнца не будет. Почувствовала себя очень предусмотрительной – хоть отсутствие солнца не означает отсутствие света, я успела погулять при формальном наличии светила.

Вчера, пятнадцатого октября, делали пробную станцию. День был волнующий, как бы ни хотелось быть cool [1] , ведь мы здесь ради этого, ради уникального материала. Спала я долго, сразу после обеда пошла в ангар, где всё и происходит. Тут надо немного описать локацию. Огромный ангар находится в корме корабля, и задняя часть его открывается, как какой-нибудь почтовый ящик в Америке, только крышка идёт вверх. Так образуется пустота во всю стену, через которую мы контактируем с внешним миром. Чтобы холодный воздух не проникал дальше в корабль, рядом с крышкой повесили две огромные занавески из плотного гибкого пластика. Так параллель с театром стала совсем очевидной – огромный занавес отделяет зону, за которой происходят работы; вместо задней стены на «сцене» – небо и лёд (тут, уж простите, вспоминается «Чайка»). Для опускания и поднятия пробоотборника много людей не требуется – нужно лишь следить за лебёдкой. При этом нельзя, да и не хочется, просто уйти и подождать где-нибудь, пока материал придёт, поэтому приличная часть времени у меня была занята мучительным ожиданием. В начале работ много людей стоят, ждут, что вытащат, всем интересно – потом это превращается в рутину, все занимаются своими делами. Но вчерашнее представление закончилось неудачей – после нескольких часов ожидания пробоотборник пришёл пустой, хоть и испачканный в осадках; зрители расходились разочарованные. Ну а лично для меня этот опыт что-то да значил. К моему удивлению, мои осознанные действия – я делала свою обычную рутину при пробоотборе – вызвали уважение у коллег, как будто они только сейчас поняли, что у меня есть опыт и я знаю, зачем я здесь. После окончания станции (я всё-таки описала пришедшие осадки в журнале) пошла на дорожку – в любом случае надо, да и стоит снять напряжение от долгого ожидания.

1

классной (англ.). – Здесь и далее прим. ред.

Тем временем мы опять идём на север – сделали петлю. Если начнутся полноценные работы, то я, наверное, буду меньше скучать по людям на суше и меньше страдать, так что я не против плыть куда надо… Но вообще дрейфовать странно: что считать неудачным дрейфом? Наверное, только стояние на месте. Пока у нас все были не очень довольны, потому что нас несло, видите ли, не туда, куда мы запланировали – но как можно запланировать дрейф? Все говорят, что нас несёт по направлению ветра, а не течений, а ветер меняется активнее.

На днях закончила читать комикс Low Low Woods. Абсолютно новая для меня форма. Наверное, было бы интереснее читать бумажную версию, но и с компьютера сойдёт. Я привыкла смотреть видео, пока пью чай, но мой запас предварительно скачанных видео с YouTube заканчивается… Чтобы не погрузиться в местную атмосферу, важно поглощать что-то напоминающее о том, кто ты, и можно даже немного перегнуть. С начала экспедиции часто вспоминаю цитату из «Алисы в Зазеркалье» про то, что здесь нужно очень быстро бежать, чтобы хотя бы остаться на месте. Это я к тому, что такой комикс – то, что нужно на борту судна, хоть вы об этом и не знали.

В последние дни дают много сладкого, и я беру всё! Часто пью чай, делаю запасы пакетиков с тем чаем, что мне нравится (Greenfield с черникой – я чёрный чай не люблю, но всё время пить кофе не хочется), также коплю в каюте пряники и сушки. Странно, раньше такого не замечала. На суше я долго уходила от употребления огромного количества сладкого, а тут такое. Это огорчает. С другой стороны, не вижу негативного влияния пока, это скорее некая форма отдыха. И потом, почему-то же мне это нужно. Ладно, я, кажется, ищу оправдания.