Восьмирье. Лабиринт и чудесказки. Книга 5

Сейчас история повторялась, только на этот раз Лукас совершенно точно не был ни в чём виноват, ни прямо, ни косвенно. Но и беда, которой грозил ненавижник, была пострашнее снов, в которых можно заблудиться без ночной радуги.

Вика ещё раз с тоской взглянула на Варекай и вздохнула. Она уже знала, как поступит, но ей всё равно было немножко жаль.

Ванилька легко опустилась на плечо хозяйке, ткнулась пушистой мордочкой ей в лицо и ласково чирлыкнула на ухо.

– Я знаю, – ответила девочка мечте. – Я знаю, что так будет правильно.

Глава 3

Когда Вика с Лукасом добежали до края поля, корчевники уже вовсю орудовали тяпками и мотыгами.

Совсем рядом бурлил жизнью военный лагерь, но солдаты продолжали заниматься своими делами как ни в чём не бывало, словно опасность расцветающего ненавижника их не касалась. Вика видела, как несколько военных пытались было прийти на помощь корчевникам, но зорко надзиравший за происходящим Генералиссимус тут же на них рявкал.

«Наверное, ненависть ему не помеха, – подумала Вика, – ведь если не ненавидеть, то и воевать не получится. А когда ненавидишь, сражаться, наверное, проще».

А поле всё больше покрывалось красными точками, и, как ни старались корчевники, Вика видела, что справиться со всеми этими растениями у них не получится: ненавижник расцветал быстрее, чем его успевали выпалывать.

– Держи! – вывел её из задумчивости голос Лукаса; приятель где-то раздобыл две тяпки и одну протягивал Вике.

Девочка автоматически её взяла, а потом перевела взгляд на поле. Как же много ненавижника выросло!

Ванилька опустилась на землю, подбежала к красному цветку, проклюнувшемуся неподалёку, и обнюхала. Сначала Вика испугалась, как бы пушинки не попали Ванильке в нос, но потом подумала, что, возможно, мечтам не страшна никакая ненависть.

Вике никогда прежде не приходилось пользоваться тяпкой: у них с мамой не было дачи, где приобретались эти навыки. Но судя по тому, как выпалывали растения другие, наука это нехитрая. Точно попроще космического ракетостроения! Она справится! Вика подняла тяпку, а затем с размаху опустила её на красный цветок ненавижника. Металл послушно ударил в землю и выкорчевал из неё ком вместе с цветком. Красная головка почти сразу завяла: вырванный с корнем ненавижник погибал так же быстро, как прорастал.

Что ж, всё понятно. Надо полоть, и как можно быстрее! И Вика решительно взялась за дело. Тяпка летала вверх и вниз, вверх и вниз, и чем больше проходило времени, тем она становилась тяжелее, а спина и плечи ныли всё сильнее. Прополка оказалась занятием монотонным и изнурительным. Но Вика не жаловалась и не думала останавливаться, слишком свежи были в памяти воспоминания о том, как она выуживала гнидуз из болота на Дне мира, и по сравнению с тем случаем прополка казалась ерундой.

Время от времени Вика оглядывалась на военный лагерь. Она всё ждала, что вот-вот, с минуты на минуту, раздастся грозный оклик Генералиссимуса, приказывающего всем разойтись и оставить поле в покое. Но тот хоть и не разрешал солдатам помогать с прополкой, другим это делать не запрещал. То ли ему было всё равно, сколько пушинок ненависти разлетится по округе, то ли он втайне одобрял прополку, но не мог в этом признаться в силу своего положения.

Вика не знала, сколько прошло времени. Мышцы плеч и рук горели от усталости, но она не останавливалась. И замерла только тогда, когда увидела, как прямо у неё на глазах цветок ненавижника, над которым она занесла тяпку, распустился. В этот момент он стал очень похож на одуванчик из её мира, только пушинки у него были не белые, а красные. А воздух наполнился приторно-сладким запахом гниющих фруктов. Вот, значит, как пахнет ненавижник!

– Они зацветают! – закричали вокруг.

Вика оглянулась и увидела, что многие красные бутоны начали распускаться, превращаясь в пушистые шарики. Сейчас дунет ветер – и ненависть разлетится по округе!

– Завяжи скорее нос и рот, чтобы тебе не попало! – крикнул Лукас, и в руках у Вики оказался чей-то шарф.

Забота приятеля и то, что он, оказывается, всё это время за ней наблюдал, придали сил. Вика быстро повязала шарф, закрыв нижнюю часть лица, занесла тяпку и резко вонзила в землю. Выполотый цветок ненавижника поник, от распустившейся головки успела отлететь только одинокая пушинка. Вика проследила за ней взглядом: ветерок поднял невесомый красный парашютик в небо и понёс куда-то прочь. И Вика невольно представила себе, как далеко-далеко отсюда эта пушинка попадёт кому-то в нос, и бедолага внезапно преисполнится необъяснимой ненависти к кому-то или чему-то. Как это печально!

Вика вздохнула и перехватила тяпку поудобнее. Ненавижник сам себя не выполет, надо работать! Но, занеся садовое орудие вверх, она замерла, увидев, как на другом краю поля появилась новая группа людей.

«Подмога!» – обрадовалась она, решив, что на помощь им с корчевниками пришли другие. Но тут же насторожилась: у новоприбывших в руках были не тяпки и лопаты, а большие веера. Зачем им веера?

Ответ Вика получила почти сразу: вот несколько человек с разбегу вбежали в самую гущу расцветающего ненавижника и стали изо всех сил махать веерами. От поднятого ветра в воздух поднялось целое облачко красных пушинок. Ещё несколько взмахов вееров – и они полетели во все стороны.

– Махальщики, – зло процедил один из работавших неподалёку корчевников. – Ну, чего застыли? – прикрикнул он на Вику с Лукасом. – Работаем, работаем!

Несмотря на окрик, всё внимание Вики было поглощено махальщиками. Они упоённо носились по полю, размахивая своими огромными веерами, и бурно радовались вздымающимся красным облачкам. Многие из них специально размахивали веерами так, чтобы подгрести пушинки к себе, и широко разевали рты, стараясь проглотить как можно больше красных парашютиков. Выглядели они при этом крайне довольными.

Вику передёрнуло. Добровольно хотеть заразиться ненавистью? И получать от этого удовольствие? Да кому это может понравиться? Что они за люди такие?

Но уже по сложившейся у неё за время пребывания в Восьмирье привычке Вика задумалась: а нет ли чего-то похожего в её родном мире? И почти сразу пришла к выводу, что есть. Да, в отличие от Восьмирья, ненависть в их мире не растёт на полях, её нельзя увидеть, потрогать или выполоть. Но, невидимая и неосязаемая, она есть, и есть люди, которые ищут её даже в обычной, повседневной жизни. И живут ею.

Сразу вспомнилась тётя Оля, мама Викиной подружки детства Юли. Когда девочки были маленькими, они часто играли вместе во дворе, но потом пошли в разные школы и стали видеться реже. Но Вика хорошо помнила Юлину маму, та постоянно сидела в телефоне, писала гадкие комментарии людям, которые ей не нравились, и с удовольствием рассказывала об этом приятельницам – так, словно хвасталась. А не нравились ей люди за что угодно: за то, что их мнение отличалось от её, за то, что у них была лучше работа, стройнее фигура или умнее ребёнок… Порой Вика даже задумывалась: а есть ли на свете хоть один человек, который нравится тёте Оле, или она вообще всех ненавидит?