Восьмое Небо
Шрифт:
легкомысленных книг и не в меру восторженным.
– Но ты выросла, - кивнула Ринриетта.
Слова эти должны были прозвучать комплиментом, но отчего-то лишь родили во рту непонятную горечь.
– Да, - Линдра легким движением отбросила со лба прядь волос, - Семь лет оказались для этого достаточным сроком. И теперь я благодарна Розе за то, что та не позволила мне уцепиться за этот зыбкий и опасный ветер. Он не привел бы меня к добру. Дети склонны бежать от того, что не желают принять, чего боятся. А я…
– Ты боялась раскрашенных дикарей-людоедов из книжек, - Ринриетта почувствовала, как губы сами собой складываются в беспомощную кривую
Линдра аккуратным щелчком сбросила со стола финиковую косточку и продолжила писать. Ринриетта машинально отметила, что почерк у нее немного изменился. Пропали витиеватые хвосты, похожие на извивающиеся облака, и кокетливые завитушки. Буквы стали уверенными, строгими, одинаковыми, как гвардейцы, выстроившиеся на верхней палубе флагмана.
– Я боялась ответственности. Боялась того, что мне придется заниматься скучными взрослыми делами, которыми занимается дед. Боялась того груза, который лежит на всех Ду Лайонах, посвятивших свою жизнь Каледонии. Этот страх и гнал меня прочь. Но я победила его. Для этого не потребовались ни пушки, ни абордажная команда. Только немного времени и терпение. Как бы тяжела ни была ноша, у меня нет права ее перекладывать.
От мягкого шелеста пера по бумаге Ринриетта стиснула зубы – сейчас он был невыносим.
– Значит, это не дед убедил тебя?
– Нет, он ни при чем. Принцессам опасно летать по небесному океану, это может причинить много неприятностей их стране. Принцесса может погибнуть в буре или попасть в плен к заговорщикам, что в итоге почти и произошло, принцесса может стать заложником чужой воли или быть вовлечена в сложную политическую партию… Не надо так на меня смотреть. Я не умерла и не изменилась. Я просто выросла из детских штанишек.
– Но не забыла.
– Что? – Линдра на миг перестала писать, перо в руке дрогнуло, - О чем?
«Обо мне», хотела сказать Ринриетта, но губы не справились с этим словом, пришлось искать ему замену.
– Об Аретьюзе. Ты ведь сразу узнала меня? – пробормотала она, сгорая от отвращения к самой себе и чувствуя невыносимый жар румянца, - Там, на «Вобле»? И нарочно назвалась Линдрой. Это был как условный знак, да? Ты хотела показать мне, что помнишь…
Линдра осторожно подула на перо и промокнула специальной бумажкой написанное.
– Нет, - спокойно сказала она, закрывая чернильницу, - Это был знак, но для Адмиралтейства. Если бы вы вздумали попросить за меня выкуп, дед мгновенно бы понял, что за «Линдра» угодила к вам в плен и послал бы за мной пару фрегатов. Но ты права, я тебя узнала. Хоть ты и сильно изменилась.
– Я…
– Вижу, ты сменила прическу. Зря. Тебе шли длинные волосы.
Ринриетта рефлекторно провела ладонью по коротко остриженным вихрам, выбивающимся из-под треуголки.
– На корабле от них одни проблемы. Треплет ветер, путаются в узлах, сыреют из-за облаков…
– Но краснеешь ты все равно как раньше. Я бы могла узнать тебя только по одному румянцу. Наверно, я изменилась куда сильнее, раз ты не узнала меня там, на «Вобле».
– Снулая сельдь! – вырвалось у Ринриетты, - Ты и это решила вписать мне в счет? Я сделала это, чтоб сберечь твою светлую голову! Если бы на борту узнали, что у меня в руках принцесса Каледонии, внучка легендарного Каледонийского Гунча, мне бы не позволили тебя так просто отпустить! Да все пираты Порт-Адамса взвыли бы от восторга! Каково мне было бы, по-твоему? Или ты думаешь, что фрегаты твоего деда способны решить
любые проблемы в небесном океане?Линдра молча крутила перед глазами сохнущее перо.
– Значит, это было для моей безопасности? Спасибо. Приятно знать.
Ринриетта мысленно чертыхнулась. Румянец на щеках горел так жарко, словно она вновь находилась на палубе горящего корабля. Только в этот раз жар шел не снаружи, а изнутри.
– Я собиралась дать тебе возможность бежать при первой возможности, - пробормотала она, - Но Корди успела раньше.
– Могла бы подать мне знак. Сделать вид, что узнала.
– Не могла! – Ринриетта едва не рассадила кулак о столешницу, жалобно звякнула чернильница, - Ты не понимаешь…
– Не смогла найти минуты, чтоб поговорить со мной наедине? Так берегла нашу тайну?
– «Вобла» не тот корабль, на котором можно сберечь чью бы то ни было тайну! Черт, да она переполнена магическими фокусами, которые срабатывают всегда невовремя. Шму вечно подслушивает разговоры, а еще вездесущий «Малефакс», а еще…
При упоминании «Воблы» внутри сделалось гадко, липко, словно в душу вылили целый флакон просроченного ведьминского зелья.
– Все в порядке, у меня были свои причины хранить инкогнито, - Линдра вновь открыла папку, - Кроме того, как я уже сказала, у меня было время повзрослеть. Держи, это тебе.
Она протянула Ринриетте хрустящий бумажный лист. Но это был не протокол. Какая-то сложная канцелярская форма, украшенная плохо отпечатанным гербом Каледонии, королевским вензелем и целой гроздью внушительных печатей. Ринриетта без интереса скользнула взглядом по тексту, даже не пытаясь читать его, все равно буквы дрожали перед глазами.
– Что это? Пригласительный билет на мою казнь?
– Я не думаю, что у тебя достаточно друзей, чтоб ты могла кому-то его вручить, - Линдра хладнокровно спрятала все писчие принадлежности и поднялась, отряхивая узкие форменные бриджи, - Эта бумажка – твое помилование.
* * *
– Что?
– Горольдт Первый изъявил согласие сохранить вашу жизнь, мисс Уайлдбриз.
Ринриетта непонимающе уставилась на лист, который держала в руках. Отчего-то по пальцам не прошло сладостной дрожи. Сердце не замерло, лишь споткнулось, всего на мгновенье сбившись с ритма. В пиратских романах все происходит не так. Но пиратские романы вообще часто лгут.
Ринриетта растерянно потерла пальцем одну из печатей, не зная, что сказать. Линдра молча наблюдала за ней с каким-то непонятным выражением на лице. Это смущало еще больше – прежде ей довольно было лишь заглянуть в лицо Кин, чтоб мгновенно понять, о чем та думает.
– Я еще не успела забыть все, что учила в Аретьюзе. На пиратов не распространяется право помилования.
– В обычном процессе – нет, - Линдра склонила голову на бок, как никогда раньше не делала, - Специальный королевский указ. Можешь чувствовать себя польщенной. И нет, даже не пытайся представить, чего мне стоило этого добиться, ты все равно не сможешь.
– Указ о помиловании? Мне? От Каледонийского Гунча?
Ринриетта напряглась еще больше. Здесь должен быть подвох. Какая-то хитрость сродни коварному тайфуну, который до поры до времени не обнаруживает себя, а потом налетает и сокрушает корабль как ореховую скорлупу. Но в чем она сокрыта? Должно быть, ее нюх законника ослабел за все эти годы, она перестала разбирать опасность, скрытую не в навигационных картах, а в тесно исписанных страницах.